Неточные совпадения
«
Мари, — писал он, — вы уже, я
думаю, видите, что вы для меня все: жизнь моя, стихия моя, мой воздух; скажите вы мне, — могу ли я вас любить, и полюбите ли вы меня, когда я сделаюсь более достойным вас? Молю об одном — скажите мне откровенно!»
— Сама
Мари, разумеется… Она в этом случае, я не знаю, какая-то нерешительная, что ли, стыдливая: какого труда, я
думаю, ей стоило самой себе признаться в этом чувстве!.. А по-моему, если полюбила человека — не только уж жениха, а и так называемою преступною любовью — что ж, тут скрываться нечего: не скроешь!..
Павел, взглянув в это время мельком в зеркало, с удовольствием заметил, что лицо его было худо и бледно. «Авось хоть это-то немножко устыдит ее», —
подумал он. Денщик возвратился и просил его в гостиную.
Мари в первую минуту, как ей доложили о Павле, проворно привстала со своего места.
Павел на это ей ничего не сказал и стал насмешливо оглядывать гостиную
Мари, которая, в сущности, напоминала собой гостиные всех, я
думаю, на свете молодых из военного звания.
«Да, мне теперь не удивительно, что она продала себя за все это», —
думал он с презрением о
Мари.
— Нет-с, дала ответ, дала в том, как
думали лучшие умы, как
думали Вольтер [Вольтер (Франсуа
Мари Аруэ) (1694—1778) — выдающийся французский писатель, один из крупнейших деятелей эпохи Просвещения.], Конт.
Любовь к
Мари в герое моем не то чтобы прошла совершенно, но она как-то замерла и осталась в то же время какою-то неудовлетворенною, затаенною и оскорбленною, так что ему вспоминать об
Мари было больно, грустно и досадно; он лучше хотел
думать, что она умерла, и на эту тему, размечтавшись в сумерки, писал даже стихи...
Вихров ничем иным не мог себе объяснить этот печальный и быстрый отъезд
Мари, как нежеланием с ним встретиться. «Неужели это она меня избегает?» —
подумал он, отчасти огорченный отъездом
Мари, а частью и польщенный им в своем самолюбии.
— У кого ж нынче нервы не разбиты, у всех, я
думаю, они разбиты, — сказала ему
Мари.
Когда Виссарион ушел от него, он окончательно утвердился в этом намерении — и сейчас же принялся писать письмо к
Мари, в котором он изложил все, что
думал перед тем, и в заключение прибавлял: «Вопрос мой,
Мари, состоит в том: любите ли вы меня; и не говорите, пожалуйста, ни о каких святых обязанностях: всякая женщина, когда полюбит, так пренебрегает ими; не говорите также и о святой дружбе, которая могла бы установиться между нами.
«Напишу к министру и
Мари, к Плавину, Абрееву, авось что-нибудь и выйдет», —
подумал он и сообщил этот план прокурору.
Герой мой, в самом деле, ни о чем больше и не
думал, как о
Мари, и обыкновенно по целым часам просиживал перед присланным ею портретом: глаза и улыбка у
Мари сделались чрезвычайно похожими на Еспера Иваныча, и это Вихрова приводило в неописанный восторг.
— Каковы, я
думаю, чиновники в стране, таковы и литераторы, — уж нарочно, кажется, поддразнивала Юлию
Мари.
Героя моего последнее время сжигало нестерпимое желание сказать
Мари о своих чувствах; в настоящую минуту, например, он сидел против нее — и с каким бы восторгом бросился перед ней, обнял бы ее колени, а между тем он принужден был сидеть в скромнейшей и приличнейшей позе и вести холодный, родственный разговор, — все это начинало уж казаться ему просто глупым: «Хоть пьяну бы, что ли, напиться, —
думал он, — чтобы посмелее быть!»
— Ты
думаешь? — спросила
Мари.
— Есть,
Мари, есть!.. — воскликнул Вихров. — И тем ужаснее, что вы, как и все, я
думаю, женщины, не сознаете, до какой степени в этом случае вы унижаете себя.
— А я
думала, что немножко и за другое, — произнесла
Мари.
— Это у всех, я
думаю, молодых народов так! — заметила
Мари.
Неточные совпадения
Знал он тоже, что и Катерине Николавне уже известно, что письмо у Версилова и что она этого-то и боится,
думая, что Версилов тотчас пойдет с письмом к старому князю; что, возвратясь из-за границы, она уже искала письмо в Петербурге, была у Андрониковых и теперь продолжает искать, так как все-таки у нее оставалась надежда, что письмо, может быть, не у Версилова, и, в заключение, что она и в Москву ездила единственно с этою же целью и умоляла там
Марью Ивановну поискать в тех бумагах, которые сохранялись у ней.
— А вы сами-то как об этом
думаете? — спросил Нехлюдов
Марью Павловну.
Старуха зорко наблюдала эту встречу: Привалов побледнел и, видимо, смутился, а Надежда Васильевна держала себя, как всегда. Это совсем сбило
Марью Степановну с толку: как будто между ними ничего не было и как будто было. Он-то смешался, а она как ни в чем не бывало… «Ох, не проведешь меня, Надежда Васильевна, —
подумала старуха, поднимаясь неохотно с места. — Наскрозь вас вижу с отцом-то: все мудрить бы вам…»
Привалов вдруг покраснел. Слова пьяного Бахарева самым неприятным образом подействовали на него, — не потому, что выставляли в известном свете
Марью Степановну, а потому, что имя дорогой ему девушки повторялось именно при Веревкине. Тот мог
подумать черт знает что…
Верочка нехотя вышла из комнаты. Ей до смерти хотелось послушать, что будет рассказывать Хиония Алексеевна. Ведь она всегда привозит с собой целую кучу рассказов и новостей, а тут еще сама сказала, что ей «очень и очень нужно видеть
Марью Степановну». «Этакая мамаша!» —
думала девушка, надувая и без того пухлые губки.