Неточные совпадения
Еспер Иваныч остался при ней; но и тут, чтобы
не показать, что мать заедает его век, обыкновенно всем
рассказывал, что он к службе неспособен и желает жить в деревне.
— Очень вам благодарен, я подумаю о том! — пробормотал он; смущение его так было велико, что он сейчас же уехал домой и, здесь, дня через два только
рассказал Анне Гавриловне о предложении княгини,
не назвав даже при этом дочь, а объяснив только, что вот княгиня хочет из Спирова от Секлетея взять к себе девочку на воспитание.
— Про отца Никиту
рассказывают, — начал Вихров (он знал, что ничем
не может Николаю Силычу доставить такого удовольствия, как разными рассказами об отце Никите), —
рассказывают, что он однажды взял трех своих любимых учеников — этого дурака Посолова, Персиянцева и Кригера — и говорит им потихоньку: «Пойдемте, говорит, на Семионовскую гору — я преображусь!»
— Вы сами
рассказывали, что четырнадцати лет в полк поступили, а
не то что в Москву приехали.
На другой день, он обо всем этом происшествии
рассказал Неведомову; но того, кажется, нисколько это
не поразило и
не удивило.
— Ангел мой, я сам
не меньше тебя люблю, — говорил Павел, тоже обнимая и крепко целуя ее, — но кто же тебе
рассказал — где я?
— Нет, и никогда
не возвращу! — произнесла Клеопатра Петровна с ударением. — А то, что он будет писать к генерал-губернатору — это решительный вздор! Он и тогда, как в Петербург я от него уехала, писал тоже к генерал-губернатору; но Постен очень покойно свез меня в канцелярию генерал-губернатора; я
рассказала там, что приехала в Петербург лечиться и что муж мой требует меня, потому что домогается отнять у меня вексель. Мне сейчас же выдали какой-то билет и написали что-то такое к предводителю.
— Что делать-то, Вихров?.. Бедные на мне
не женятся, потому что я сама бедна. Главное, вот что — вы ведь знаете мою историю. Каролина говорит, чтобы я называлась вдовой; но ведь он по бумагам моим увидит, что я замужем
не была; а потому я и сказала, чтобы сваха
рассказала ему все: зачем же его обманывать!
Исчезновение Салова объяснялось очень просто: он, еще прежде того, как-то на одном публичном гулянье встретил Анну Ивановну с мужем и вздумал было возобновлять с ней знакомство, но супруг ее, которому она, вероятно,
рассказала все, сделал ему такую сцену, что Салов едва жив от него ушел, а потому в настоящем случае, встретив их снова, он за лучшее счел стушеваться; но Вихров ничего этого
не знал.
— С господином Вихровым можно! — отвечал тот с ударением. Дело в том, что Анна Ивановна, вышедши за него замуж,
рассказала ему даже и то, что один Вихров никогда за ней
не ухаживал.
«Ах, там, друг сердечный, благодетель великий, заставь за себя вечно богу молить, — возьмем подряд вместе!» А подряд ему расхвалит,
расскажет ему турусы на колесах и ладит так, чтобы выбрать какого-нибудь человека со слабостью, чтобы хмелем пошибче зашибался; ну, а ведь из нас, подрядчиков, как в силу-то мы войдем, редкий, который бы
не запойный пьяница был, и сидит это он в трактире, ломается, куражится перед своим младшим пайщиком…
В Перцово он доехал совершенно благоразумно и благополучно, вручил Клеопатре Петровне письмо и потом отправился к Марье, которая в это время стирала в прачечной. Та ему очень обрадовалась: сейчас стала поить его чаем и достала даже водки для него. Иван начал все это попивать и
рассказывать не без прибавлений разные разности.
— Что такое?.. Кто приехал? — спрашивала та, немного даже покраснев от такой ласки Клеопатры Петровны, которая
не в состоянии была даже, от слез и радости,
рассказать, а подала письмо Прыхиной.
Дело, впрочем,
не совсем было так, как
рассказывала Клеопатра Петровна: Фатеев никогда ничего
не говорил Прыхиной и
не просил ее, чтобы жена к нему приехала, — это Прыхина все выдумала, чтобы спасти состояние для своей подруги, и поставила ту в такое положение, что, будь на месте Клеопатры Петровны другая женщина, она, может быть, и
не вывернулась бы из него.
Кергель о всех этих подробностях, и
не столько из злоязычия, сколько из любви и внимания к новому приятелю, стал
рассказывать всему городу, а в том числе и Живину, но тот на него прикрикнул за это.
Сначала сама Клеопатра Петровна
не вытерпела от гнева и горя и
рассказала все m-lle Прыхиной.
Юлия приняла ее сначала довольно сухо, но m-lle Прыхина,
не откладывая ни минуты, начала
рассказывать, во-первых, об отношениях Фатеевой к Вихрову, во-вторых, о том, какое последовало между ними объяснение.
— И ничего интересного
не услышишь, — заметила ей с насмешкой Прыхина, и затем, заметив, что все уже интересное для Юлии
рассказала, она встала, простилась с ней и побежала еще к одной своей подружке, чтоб
рассказать ей об этом же. Катишь каждою новостью любила поделиться со всеми своими приятельницами.
— А какой случай! — сказал он. — Вчера я, возвращаясь от тебя, встретил Захаревского с дочерью и, между прочим,
рассказал им, что вот мы с тобой идем богу молиться; они стали, братец, проситься, чтобы и их взять, и особенно Юлия Ардальоновна. «Что ж, я говорю, мы очень рады». Ну, они и просили, чтобы зайти к ним; хочешь — зайдем,
не хочешь — нет.
— Я писал уже к Марьеновскому, чтобы тот меня уведомил об нем, так как он на два мои последние письма
не отвечал, — тот и пишет мне: «Увы! Неведомова нашего нет на свете!» Анна Ивановна, помнишь, что я
рассказывал?
— Но нас ведь сначала, — продолжала Юлия, — пока вы
не написали к Живину, страшно напугала ваша судьба: вы человека вашего в деревню прислали, тот и
рассказывал всем почти, что вы что-то такое в Петербурге про государя, что ли, говорили, — что вас схватили вместе с ним, посадили в острог, — потом, что вас с кандалами на ногах повезли в Сибирь и привезли потом к губернатору, и что тот вас на поруки уже к себе взял.
— И он ужасы
рассказывал; что если, говорит, вы опять
не возьмете его к себе и
не жените на какой-то девушке Груше, что ли, которая живет у вас, так он что-то такое еще донесет на вас, и вас тогда непременно сошлют.
В городе между тем, по случаю этого спектакля, разные небогатые городские сплетницы, перебегая из дома в дом,
рассказывали, что Пиколова сделала себе костюм для Офелии на губернаторские, разумеется, деньги в тысячу рублей серебром, — что инженер Виссарион Захаревский тоже сделал себе и сестре костюм в тысячу рублей: и тот действительно сделал, но только
не в тысячу, а в двести рублей для Юлии и в триста для себя; про Вихрова говорили, что он отлично играет.
Чтобы разговор как-нибудь
не перешел на личные отношения, Вихров принялся было
рассказывать и прежнее свое путешествие в Учню, но в это время к нему подошла хозяйка дома и, тронув его легонько веером по плечу, сказала ему...
Мужики потом
рассказали ему, что опекун в ту же ночь, как Вихров уехал от него, созывал их всех к себе, приказывал им, чтобы они ничего против него
не показывали, требовал от них оброки, и когда они сказали ему, что до решения дела они оброка ему
не дадут, он грозился их пересечь и велел было уж своим людям дворовым розги принести, но они
не дались ему и ушли.
Ему весело даже было подумать о том, как у начальника губернии вытянется физиономия, когда он будет ему
рассказывать, как он произвел следствие; но — увы! — надежда его в этом случае
не сбылась: в приемной губернатора он, как водится, застал скучающего адъютанта; сей молодой офицер пробовал было и газету читать и в окно глядеть, но ничего
не помогало, все было скучно! Он начал, наконец, истерически зевать. При появлении Вихрова он посмотрел на него сонными глазами.
Вихров
рассказал ему — откуда и, объяснив свою надобность ехать в Петербург, признался, что он хочет самовольно уехать, так как губернатор никак
не разрешает ему отпуска.
— А что же вы, Павел Михайлович,
не хотите узнать от меня мой секрет, который я вам хотела
рассказать?
— И это справедливо, — подтвердил Вихров, — злое начало, как его ни заковывай, непременно в жизни человеческой начнет проявляться — и все больше и больше, пока снова
не произнесутся слова любви и освобождения: тогда оно опять пропадает… Но кто ж тебе все это
рассказывал? — прибавил он, обращая с радушием свое лицо к Груне.
—
Расскажите ей что-нибудь интересное;
не давайте ей много самой говорить! Ей
не велят этого, — шепнула Прыхина Вихрову.
— Что же ей
рассказывать, я, ей-богу,
не знаю! — отвечал ей тоже шепотом Вихров.
Вихров решительно
не находил, что ему
рассказать.
— Ну, после как-нибудь
расскажете, мне
не до того, — отвечала она, и все внимание ее было обращено на церемонию отпевания.
— От тебя бежала, — отвечала Мари, — и что я там вынесла — ужас! Ничто
не занимает, все противно — и одна только мысль, что я тебя никогда больше
не увижу, постоянно грызет; наконец
не выдержала — и тоже в один день собралась и вернулась в Петербург и стала разыскивать тебя: посылала в адресный стол, писала, чтобы то же сделали и в Москве; только вдруг приезжает Абреев и
рассказал о тебе: он каким-то ангелом-благовестником показался мне… Я сейчас же написала к тебе…