Неточные совпадения
— Не слушай его, — смеясь, возразил тот, которого звали Ахметом, — он, как дряхлые старухи аула, склонен видеть то,
чего нет, и не замечает порой того,
чего не пропустят соколиные очи твоих верных абреков… Сумбат-Магома,
ты грезишь наяву! Проснись!
— Молчи, Магома! Или
ты не знаешь,
что несчастье человека, нуждающегося в помощи, не может повлечь к дурным мыслям о грабеже? Или
ты, как простой душман, думаешь только о наживе?.. Стыдись, Магома, высказывать то,
чем черный дух смущает твою душу… Надо спешить на помощь, надо спасти человека…
— Разве
ты не знаешь, красавица,
что в горах Кавказа не спрашивают имени встречного? Ведь я не спрашиваю
тебя, почему
ты, девушка, носишься в такую ночь в горах, одетая джигитом?
— Я ничего не боюсь, — гордо произнесла девочка. — Нина бек-Израэл не знает,
что такое страх… Я не хвалюсь, Керим, хвастливости не было еще в роду нашем.
Ты сам говоришь,
что ты родом из аула Бестуди. Значит,
ты должен знать моего деда, старого Хаджи-Магомета…
—
Ты спас мне жизнь, Керим-ага, и я всей душой благодарна
тебе за это. Мне жаль,
что я не могу позвать
тебя в дом моего дяди и приемного отца, как кунака-гостя, и отблагодарить
тебя, как следует… Ведь
ты не придешь… А денег у меня нет с собой…
— Нина! Нина! Любимая! Кто же пугает так? Нина! Господь с
тобой, девочка!
Что ты сделала с нами! Отец…
—
Что с
тобой, Нина, сердце мое?
Не думаешь ли
ты, Люда,
что судьба словно бы преследует весь наш род?..
Люда прочла мне твой дневник, когда я была еще совсем маленькой девочкой, и с тех пор я дала себе слово во
что бы то ни стало сделаться похожей на
тебя, милый, черноокий ангел…
Я знаю,
что ты не проливаешь человеческой крови,
что ты берешь пешкеш только с тех, кто нажил свои деньги нечистым путем.
—
Ты не любишь твоего отца, нашего нареченного отца, — поправилась Люда, — если бы
ты знала, как его тревожит вчерашнее происшествие, твоя вывихнутая рука… Исчезновение Смелого, словом, тайна, которой
ты окружила себя… И заметь, Нина, отец так деликатен,
что никогда не спросит
тебя об этом…
Я — мальчишка, необузданная дикарка, словом, — все то,
чем вы справедливо считаете меня,
ты и отец.
—
Что ты,
что ты, княжна! — лепечет она в неподдельном ужасе. — Маро плясать нельзя. Маро замужняя… Муж узнает — бить будет, досмерти забьет Маро…
«А знаешь ли
ты,
что я встретила Керима? Он даже кунак мой!» — чуть не огорошила я сонную Маро.
— Я не одобряю поступка папы, — произнесла она серьезно, глядя на меня черными черешнями глаз, в которых затаилась вечная печаль, — раз
ты загубила одного коня, я бы ни за
что не дала
тебе другого, Нина! Но не в том дело. Отец решил так, значит, надо ему повиноваться. Я пришла за
тобой. Идем заниматься. Мы должны повторить еще раз французские глаголы неправильного спряжения. Идем!
— Нина! — произнес он сурово, — должен ли я объяснять
тебе,
что ты поступила нечестно?
— Молчи!
Что знаешь
ты? Дитя! Ребенок! Я прощаю шалости… Прощаю дикий нрав, Нина…, но не ложь… Но не ложь, клянусь
тебе Богом! Лжи я не прощу.
—
Ты скрыла от меня. А это разве не тоже самое,
что и ложь, Нина? — заметил он строго. — Где
ты встретила Керима? Где познакомилась с ним?
— Ах, сердце мое, как я счастлива,
что вижу
тебя снова! — поглаживая мои щеки тоненькими пальчиками с ноготками, по обычаю, окрашенными хной — говорила Гуль-Гуль. — Ах, сердце мое, ненаглядная джаным!
— Милая Гуль-Гуль,
что с
тобой?
—
Ты уруска, я лезгинка…
Ты христианка… Гуль-Гуль правоверная, так
что же!
Ты дочка брата Гуль-Гуль, а Аллах один у Урусов и правоверных. Гуль-Гуль любит
тебя, потому
что Гуль-Гуль — тетка
тебе. Полюби Гуль-Гуль, если можешь.
— Да я и не собираюсь приходить в его дом в обычном виде! — произнесла я со смехом. — У меня есть шаровары, бешмет и папаха. Так наряжусь,
что даже
ты меня не узнаешь!
— Не было случая на веку бека-Мешедзе, — а старый бек живет долго, очень долго, — чтобы дети учили взрослых, как поступать. Если
ты пришла как гостья, войди, женщины угостят
тебя бараниной и хинкалом… Тогда будь тиха и не напоминай о том,
что неприятно слышать ушам старого бека-Мешедзе.
— Я пришла сюда узнать будущее от Лейлы-Фатьмы, я не ожидала,
что встречусь с
тобой.
И вот
что я скажу
тебе дедушка.
Ты и другие старейшины аулов хотели разлучить их лишь за то,
что мой отец не хотел другой жены, кроме моей матери.
— Нет! Тысячу раз нет! Я не хочу лгать
тебе, дедушка… Я приехала погадать у тетки Лейлы… а
тебя встретила ненароком. Но раз встретила, я уже не могу скрывать того,
что волнует мне душу.
Ты понимаешь меня, дедушка-наиб?
—
Ты прав, наиб! — бешено сверкнул глазами в ответ мой второй дед, — я знал,
что ты мог причинить зло ребенку, и спешил выручить ее… — дедушка Магомет кивнул седой головой на меня.
Когда
ты уехала в аул, он страдал от мысли,
что ты ему солгала.
Пойми только — раскаивался, Нина, в том,
что отпустил
тебя, не выяснив этого ужасного недоразумения, происшедшего между вами, он, этот святой!
—
Что? — тихо и спокойно спросила княгиня и неожиданно встала предо мной во весь рост. — Молчать! — произнесла она веско и внушительно. — Я
тебе приказываю молчать.
— Можешь осмотреть замок. Но помни,
что через час я
тебя жду. Торопись.
—
Ты не ошиблась. Сергей Владимирович Доуров здесь, и
ты его увидишь через несколько минут. А пока выслушай то,
что я скажу
тебе. Будь внимательна.
— Я не сомневаюсь в этом, — сухо уронила она, — потому
что самый маленький ребенок должен понимать тех, кто делает ему добро. А
ты далеко не ребенок, Нина,
тебе скоро шестнадцать лет,
ты уже взрослая барышня. Другие в твои годы здесь, на Кавказе, давно замужем.
— Как
ты думаешь, — внезапно переменила тему разговора бабушка, — приятно мне было убедиться в том,
что в мой тихий замок, вместо ожидаемой почтительной и благонравной барышни, ворвался дикий, непослушный, отчаянный мальчишка-джигит, на которого не действует ни доброе слово, ни наказание!
— Глупая девчонка! — сердито отозвалась княгиня, —
ты не понимаешь,
что молоденькой барышне неприлично жить в квартире чужого холостого офицера.
— Мало ли
что ты считаешь, глупая! — прервала меня бабушка, — надо, чтобы люди думали так. А люди так думать не будут. Значит, для
тебя надо выбрать нечто иное. И я выбрала. У Сергея Владимировича Доурова есть прелестное поместье в Гурии, где живет его мать, бывшая фрейлина покойной русской царицы. Там же живут и его взрослые сестры, прекрасно воспитанные барышни, и там поселишься
ты до тех пор… ну, до тех пор, словом, пока не станешь его женой.
— Дерзкая! — закричала княгиня вне себя, — как
ты смеешь? — однако тотчас спохватилась и продолжала подчеркнуто спокойно и веско, — ну, довольно слов и пререканий, как я сказала — так и будет. Завтра на заре
ты поедешь с Сергеем Владимировичем Доуровым в его поместье, где получишь светское воспитание в его семье. А сейчас
ты сможешь сама сказать Сергею Владимировичу,
что согласна на его предложение.
Что тебе здесь, в замке, жить со старыми воронами да серыми мышами.
— Меня не даром приняли! — отвечаю я запальчивым шепотом, — и
ты это отлично знаешь. А если это такое благодеяние, как
ты говоришь, — неожиданно проявляю я покладистость, моя бедная Люда бледнеет от ужаса, предчувствуя какую-нибудь неблагонравную выходку с моей стороны, — изволь, я готова поблагодарить баронессу, только иначе,
чем ты рекомендуешь.
— Ага!
Что, взяла? — не преминула я поддеть названную сестру, — а
ты: ручки целуй, в благодарностях рассыпайся… Как же! Никому в жизни я рук не целовала, кроме покойного папы, и целовать не буду. Да, не буду! Баронесса — прелесть, а не какое-нибудь чучело и отлично поймет мои душевные побуждения! Молодец, баронесса!
— Игренева, опять! Сколько раз надо повторять
тебе,
что мы вышли из того возраста, когда можно было называть друг друга кисками, душками, мушками, блошками… Почему не клопиками, таракашками, мокричками? Брр! Презираю! Наивно и смешно. Меня, по крайней мере, избавьте от всего этого! — раздраженно проговорила зеленоглазая девочка.
— Бедная Нина, как
ты настрадалась! — первое,
что я услышала от моей названной сестры, когда открыла глаза после тяжелой болезни.
— Вот
тебе, бабушка, и Юрьев день! — трагикомическим тоном резюмировала Коткова, подбегая к Рамзай. — Ведь
тебя накажут, Лида! Подумай,
что ты наделала.
— Пуд! Пуд! Сыворотка ходячая, благодари же Лиду,
что она за
тебя вступилась! Слониха! — крикнула Маша Щупенко в самое ухо Пуд.
— Это не вздор! — обиделась Перская, — все
тебе могут подтвердить это. Многие знают,
что ровно в полночь он сходит с портрета по красным ступеням и гуляет по залу.
— Глупости! — вскипела я, — только глупые дети способны верить в подобные выдумки. Ну, хочешь, я докажу
тебе,
что ничего подобного не происходит? Завтра же, в полночь, пойду в зал, и никакой император не сойдет в моем присутствии с портрета, уверяю
тебя…
— Отвяжись! — сорвала я злость на ни в
чем не повинной Миле. — Уйди
ты от меня, все вы уйдите! — неожиданно накинулась я и на трех-четырех девочек, оставшихся возле меня и глядевших с жалостью и сочувствием. — Никого мне не надо, никого, никого!..
— Ах,
что мне до класса, когда у меня давно сложилось собственное мнение о
тебе! — горячо возразила Перская и пылко добавила, подкрепляя свои слова крепким поцелуем, —
ты такая прелесть, Нина! И я
тебя так люблю!
— Знаешь, Нина, отчасти, хорошо,
что все так случилось, — помогая мне заплетать косу, говорила Перская, — по крайней мере, сегодняшняя история заставит
тебя забыть про безумный замысел…