Неточные совпадения
Уж рассветало. Я летел по улице, как
услышал, что зовут меня. Я остановился. «Куда вы? — сказал Иван Игнатьич, догоняя меня. — Иван Кузмич на валу и послал меня за вами. Пугач пришел». — «Уехала ли Марья Ивановна?» — спросил я с сердечным трепетом. «Не успела, — отвечал Иван Игнатьич, — дорога в Оренбург отрезана; крепость окружена.
Плохо, Петр Андреич!»
— Ты — ешь, ешь больше! — внушала она. — И не хочется, а — ешь. Черные мысли у тебя оттого, что ты
плохо питаешься. Самгин старший, как это по-латыни?
Слышишь? В здоровом теле — дух здоровый…
— Нет. Из двух Успенских — Глеба читал, а что был еще Николай — впервые
слышу. Глеб — сочинитель истерический. Впрочем, я
плохо понимаю беллетристов, романистов и вообще — истов. Неистов я, — усмехнулся он, но сейчас же хмуро сказал...
— Ну, что же, какие же у вас в гимназии кружки? —
слышал Клим и, будучи
плохо осведомленным, неуверенно, однако почтительно, как Ржиге, отвечал...
— Мне кажется, что все, что я уже знаю, — не нужно знать. Но все-таки я попробую учиться, —
слышал он задумчивые слова. — Не в Москве, суетливой, а, может быть, в Петербурге. А в Париж нужно ехать, потому что там Алина и ей —
плохо. Ты ведь знаешь, что я люблю ее…
О том, что вышло, — про то я знаю: о вашей обоюдной вражде и о вашем отвращении, так сказать, обоюдном друг от друга я знаю,
слышал, слишком
слышал, еще в Москве
слышал; но ведь именно тут прежде всего выпрыгивает наружу факт ожесточенного отвращения, ожесточенность неприязни, именно нелюбви, а Анна Андреевна вдруг задает вам: «Любите ли?» Неужели она так
плохо рансеньирована?
— Ведь я знаю, всё это — вино; вот я завтра скажу смотрителю, он вас проберет. Я
слышу — пахнет, — говорила надзирательница. — Смотрите, уберите всё, а то
плохо будет, — разбирать вас некогда. По местам и молчать.
Ночью я
плохо спал. Почему-то все время меня беспокоила одна и та же мысль: правильно ли мы идем? А вдруг мы пошли не по тому ключику и заблудились! Я долго ворочался с боку на бок, наконец поднялся и подошел к огню. У костра сидя спал Дерсу. Около него лежали две собаки. Одна из них что-то видела во сне и тихонько лаяла. Дерсу тоже о чем-то бредил.
Услышав мои шаги, он спросонья громко спросил: «Какой люди ходи?» — и тотчас снова погрузился в сон.
—
Плохо. Бывает так, что ничего не
слышу.
К своему ужасу он
слышал, что пара уже гонится за ним. Лошадь устала и
плохо прибавляла ходу. Где же одной уйти от пары? Анфим уже
слышал приближавшийся топот и, оглянувшись, увидел двух мужиков в кошевке. Они были уже совсем близко и что-то кричали ему. Анфим начал хлестать лошадь вожжами.
Про это и я
слышал, хотя и
плохо знаю историю.
Сегодня обедаю у Якова Дмитриевича, — он
плохо все
слышит, а она все не в нормальном состоянии. Кажется, чахотка.
Матери хотелось сказать ему то, что она
слышала от Николая о незаконности суда, но она
плохо поняла это и частью позабыла слова. Стараясь вспомнить их, она отодвинулась в сторону от людей и заметила, что на нее смотрит какой-то молодой человек со светлыми усами. Правую руку он держал в кармане брюк, от этого его левое плечо было ниже, и эта особенность фигуры показалась знакомой матери. Но он повернулся к ней спиной, а она была озабочена воспоминаниями и тотчас же забыла о нем.
— Знаешь что, Дмитрий, — сказал я моему другу, подходя ближе к Вареньке, так чтобы она могла
слышать то, что я буду говорить, — я нахожу, что ежели бы не было комаров, и то ничего хорошего нет в этом месте, а уж теперь, — прибавил я, щелкнув себя по лбу и действительно раздавив комара, — это совсем
плохо.
— Ну, теперь идите в роту и, кстати, возьмите с собою ваш журнальчик. Нельзя сказать, чтобы очень уж
плохо было написано. Мне моя тетушка первая указала на этот номер «Досугов», который случайно купила. Псевдоним ваш оказался чрезвычайно прозрачным, а кроме того, третьего дня вечером я проходил по роте и отлично
слышал галдеж о вашем литературном успехе. А теперь, юнкер, — он скомандовал, как на учении: — На место. Бегом ма-а-арш.
Ночь он спал
плохо, обдумывая своё решение и убеждаясь, что так и надо сделать;
слышал, как на рассвете Максим перелез через забор, мысленно пригрозил ему...
Прослушал я эту историю и не могу понять: что тут хорошо, что
плохо? Много
слышал я подобного, всюду действуют люди, как будто не совсем плохие и даже — добрые, и даже иной раз другому добра желают, а всё делается как-то за счёт третьего и в погибель ему.
И ему было приятно
слышать сердитый голос, гудевший то в сенях и в кухне, то на дворе; слов нельзя было разобрать, а ясно, что Максим — ругался, это оправдывало хозяина, укрепляя его решение, но
плохо успокаивало человека.
— Эге, это я знаю! Хорошо знаю, как дерево говорит… Дерево, хлопче, тоже боится… Вот осина, проклятое дерево, все что-то лопочет, — и ветру нет, а она трясется. Сосна на бору в ясный день играет-звенит, а чуть подымется ветер, она загудит и застонет. Это еще ничего… А ты вот слушай теперь. Я хоть глазами
плохо вижу, а ухом
слышу: дуб зашумел, дуба уже трогает на поляне… Это к буре.
Елизавета Петровна отправилась к знакомому ей кухмистеру тоже пешком и тем же проворным шагом.
Услышав, что он болен, она не остановилась перед этим и дорвалась до его спальни. Кондитер был уже девяностолетний старик, глухой и
плохо видящий.
Ферапонт. Не могу знать… Слышу-то
плохо…
— Ась? — отозвался мельник (
слышал он еще
плохо).
— И прекрасно, дружочек. Затем отдохните денек-другой, а то и больше, если можете. Вы сегодня, кажется, с Ребером боретесь? Постарайтесь отложить борьбу на другой раз. Нельзя? Ну скажите, что нездоровится, и все тут. А я вам прямо запрещаю,
слышите? Покажите-ка язык. Ну вот, и язык скверный. Ведь слабо себя чувствуете, дружочек? Э! Да говорите прямо. Я вас все равно никому не выдам, так какого же черта вы мнетесь! Попы и доктора за то и деньги берут, чтобы хранить чужие секреты. Ведь совсем
плохо? Да?
Услышат ли они немца,
плохо говорящего по-русски, — останавливают и поправляют его на каждом слове; заглянут ли в карты к плохому игроку, — тотчас начинают выходить из себя, критикуя каждый ход его; найдут ли тетрадку пошленьких стишков, переписанных безграмотным писарем, — немедленно примутся читать ее, преследуя на каждом шагу неправильное употребление запятых и буквы ять.
«Ах, — думаю, —
плохо это! Ах, совсем это нехорошо! Огражду я себя, — думаю, — молитвой», да хотела так-то зачитать: «Да воскреснет бог!», а наместо того говорю: «Взвейся, выше понесися», и в это время
слышу в животе у меня бум-бурум-бум, бум-бурум-бум.
Откуда брались близорукость и глухота, когда он вдруг начинал
плохо видеть и
слышать и, величественно морщась, требовал, чтобы говорили громче и поближе подходили к столу.
Она
слышала, видела, иногда говорила, но
плохо понимала и сознавала только, что ей больно или сейчас будет больно.
— «
Плохо, — тот отвечает, —
услышат на заимке или собака взлает.
Что-то уж, знаете, очень хорошо показалось, так что даже и
плохо верится. Переспросил еще раз, и опять то же самое
слышу: богатая, год замужем и кофе с нею пить можно.
Он уже
плохо видел, нетвердо ступал, неясно
слышал; но все еще с некоторым fion зачесывал седые волосы a la Titus, подтягивал мундир, прыскался духами, красил усы, волочился за барышнями и бог знает для чего, кажется, из одного приличия, держал французскую актрису на содержании.
Огонь в печке угасал. Как это часто случается после сильной усталости, я спал
плохо. Забываясь вполовину, я терял минутами сознание времени, но вместе с тем ясно
слышал порывы ветра, налетавшего с ленской стороны,
слышал, как он шипит снаружи у стен и сыплет снегом в окна.
Он не слушал и не
слышал меня, да я и сама
плохо сознавала, что говорила в эти минуты. Все случилось слишком неожиданно, слишком странно!
—
Плохо, благодетель, оченно даже
плохо! — пригорюнясь, жалобно ответила мать Таифа. — У всех нас горе, а у ней вдвое…
Слышали, может, про неприятности, что после вашего посещения у нас случились?
Недалеко от берега на большом плоском камне сидело несколько гагар. Птицы собрались на ночлег, но,
услышав людские голоса, повернули головы в нашу сторону. Теперь они
плохо видели и потому еще более насторожились. Наконец, одна гагара не выдержала. Тяжело взмахнув крыльями, она поднялась в воздух. Тотчас вслед за нею снялись все остальные птицы и низко над водой полетели к тому мысу, который остался у нас позади.
Давным-давно в одинокой фанзе жил гольд Хээкчир Фаеигуни. Он был хороший охотник и всегда имел достаточный запас юколы для своих собак. Хээкчир был однажды в Сансине на реке Сунгари и вывез оттуда белого петуха. После этого он начал тяготиться своим одиночеством, потерял сон и стал
плохо есть. Как-то раз ночью Хээкчир Фаенгуни вышел на улицу и сел у крыльца своего дома. Вдруг он
услышал слова...
— Ах, и этот чудак о законе — вы
слышите, маркиз? Нет, я решительно не понимаю, зачем им всем так понадобился этот закон! Чтобы всем было одинаково
плохо?.. Извините, но вы очень эксцентричны, м-р Вандергуд. Впрочем, если вы уж так хотите, пусть будет закон, но кто же вам его даст, если не я?
— Я скажу тебе, король, где я потерял их, — произнес Иван, — только наклонись ко мне, а то я
плохо говорю от волнения и иначе ты ничего не
услышишь, король!
Разговор, как обыкновенно, вначале вязался
плохо. Понемногу стал оживляться. Речь зашла об одном из вопросов, горячо обсуждавшихся в последнее время в кружках и деливших единомысленных недавно людей на два резко враждебных лагеря. Токарев спросил Балуева,
слышал ли он об этом вопросе и как к нему относится.
— Тише, тише, — пугливо озиралась она, —
услышит батоно-князь,
плохо будет: прогонят старую Барбалэ. Тише, ненаглядная джаным! Пойдем-ка лучше слушать соловьев!
Я не
слышала, что ответил на это отец, потому что в ушах моих что-то шумело, звенело и кричало на несколько ладов. Я
плохо сознавала: были ли то звуки доносившейся из залы лезгинки, или то билась и клокотала в мозгу разгоряченная кровь…
Скоро стало мне очень
плохо. Меня уложили в клети, на дощатом помосте, покрытом войлоком. Как только я опускал голову на свое ложе, оно вдруг словно принималось качаться подо мною, вроде как лодка на сильной волне, и начинало тошнить. Тяжко рвало. Тогда приходил из избы Петр, по-товарищески хорошо ухаживал за мною, давал пить холодную воду, мочил ею голову.
Слышал я, как в избе мужики пьяными голосами говорили обо мне, восхваляли, — что вот это барин, не задирает перед мужиками коса, не гордый.
— А по-моему, вы даже
плохо и веруете: вы веруете все как-то сонно… точно во сне… точно вы насилу плывете и насилу веруете, и того и гляди сейчас куда-то опуститесь и всё позабудете… Прощай! До свидания!.. Ты, разумеется, уже
слышала, что сделала Нина, Захарова дочь?
— Ты это, Елисавета Трейман? — спросила старушка с радостным лицом. — Голос-ат твой
слышу, а глазами
плохо тебя смекаю.
— Барышни, золотцы мои! Перестаньте! Перестаньте, голубоньки! Полина Александровна, Валечка! Господь с вами! Мамашенька еще
услышит! Ночь они что-то
плохо спали нынче. Да и мамзель новая что подумает про вас! Сейчас приехали, не успели в дом войти, a тут уж и война сразу, прости Господи! Одевайтесь, барышни, лучше поскорее. Вадим Александрович сказал, что гости нынче будут вечером. Надо весь дом вверх дном снова перевернуть, стало быть, успеть!
А верь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voilà le mal. [этим ухом не
слышат, — вот чтò
плохо!]