Неточные совпадения
Моя любовь никому не принесла
счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я любил для себя, для
собственного удовольствия; я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их нежность, их радости и страданья — и никогда не мог насытиться.
Он торжествовал внутренне, что ушел от ее докучливых, мучительных требований и гроз, из-под того горизонта, под которым блещут молнии великих радостей и раздаются внезапные удары великих скорбей, где играют ложные надежды и великолепные призраки
счастья, где гложет и снедает человека
собственная мысль и убивает страсть, где падает и торжествует ум, где сражается в непрестанной битве человек и уходит с поля битвы истерзанный и все недовольный и ненасытимый.
Я не могу, не в силах; ищи благодарности в своем
собственном сердце, в своем
счастье — в Ольге…
В вашем покое будет биться пульс, будет жить сознание
счастья; вы будете прекраснее во сто раз, будете нежны, грустны, перед вами откроется глубина
собственного сердца, и тогда весь мир упадет перед вами на колени, как падаю я…
Дальше Привалов рассказывал о том, как колебалась его вера даже в
собственную идею и в свое дело. Если его личная жизнь не сложилась, то он мог бы найти некоторый суррогат
счастья в выполнении своей идеи. Но для него и этот выход делался сомнительным.
Чтобы развлечь Надежду Васильевну, доктор строил всевозможные планы, как устроить ее, но она остановилась на своем
собственном решении: навсегда остаться в Гарчиках, где похоронила свое молодое
счастье.
Вот о кучерской жизни и мечтали «фалаторы», но редко кому удавалось достигнуть этого
счастья. Многие получали увечье — их правление дороги отсылало в деревню без всякой пенсии. Если доходило до суда, то суд решал: «По
собственной неосторожности». Многие простужались и умирали в больницах.
Творение, предоставленное своим
собственным силам, бьется над решением проблемы бытия и не находит ни
счастья, ни смысла, не спасается от смерти и страдания.
Чужое семейное
счастье делало его
собственное одиночество еще печальнее…
— Никогда я с тобой не играла, — произнесла Мари серьезно, — а всегда тебе желала
счастья, как желала бы его
собственному сыну.
К
счастью, что при этом был Симонов, который сейчас же нашелся — сбегал за доктором и послал, на
собственные деньжонки, эстафету к полковнику.
Если бы мы не подтвердили всего этого, то очень может быть, что петербургские начальники огорчились бы, но, к
счастию для нас, наши
собственные наблюдения (по крайней мере, в том виде, как представляла их наша память) до того сходились с петербургскими предвидениями, что нам не приходилось даже лицемерить.
Генерал ехал в следующем экипаже, вместе с Ниной Леонтьевной; за ним летела тройка, имевшая
счастье везти самого m-r Чарльза, который теперь ехал в сопровождении
собственного лакея.
— Девушка бесподобная — про это что говорить! Но во всяком случае, как женщина умная, самолюбивая и, может быть, даже несколько по характеру ревнивая, она, конечно, потребует полного отречения от старой привязанности. Я считаю себя обязанным поставить вам это первым условием:
счастие Полины так же для меня близко и дорого, как бы
счастие моей
собственной дочери.
Желать он боялся, зная, что часто, в момент достижения желаемого судьба вырвет из рук
счастье и предложит совсем другое, чего вовсе не хочешь — так, дрянь какую-нибудь; а если наконец и даст желаемое, то прежде измучит, истомит, унизит в
собственных глазах и потом бросит, как бросают подачку собаке, заставивши ее прежде проползти до лакомого куска, смотреть на него, держать на носу, завалять в пыли, стоять на задних лапах, и тогда — пиль!
Позвольте мне иметь смелость, Владимир Петрович, вас спросить — знаете вы или нет, что вы разрушили
счастье семьи, на которую я четыре года ходил радоваться, которая мне заменяла мою
собственную семью; вы отравили ее, вы сделали разом четырех несчастных.
— Нет выше блага, как свобода! — говорила она, заставляя себя сказать что-нибудь серьезное и значительное. — Ведь какая, подумаешь, нелепость! Мы не даем никакой цены своему
собственному мнению, даже если оно умно, но дрожим перед мнением разных глупцов. Я боялась чужого мнения до последней минуты, но, как только послушалась самоё себя и решила жить по-своему, глаза у меня открылись, я победила свой глупый страх и теперь счастлива и всем желаю такого
счастья.
Во всем этом она, разумеется, никакого препятствия не встретила, но труднейшая часть дела оставалась впереди: надо было уговорить влюбленного жениха, чтоб он согласился продать свое
счастье за чечевичное варево и, ради удовольствия постоять с любимою девушкою у купели чужого ребенка, лишить себя права стать с нею у брачного аналоя и молиться о
собственных детях.
— Поверьте вы мне-с, — продолжала она милым, но в то же время несколько наставническим тоном, — я знаю по
собственному опыту, что единственное
счастье человека на земле — это труд и трудиться; а вы, князь, извините меня, ничего не делаете…
Услыхав, что ее сопернице угрожает это
счастие, княгиня страшно и окончательно испугалась за самое себя; она, судя по
собственным своим чувствам, твердо была убеждена, что как только родится у князя от Елены ребенок, так он весь и навсегда уйдет в эту новую семью; а потому, как ни добра она была и как ни чувствовала отвращение от всякого рода ссор и сцен, но опасность показалась ей слишком велика, так что она решилась поговорить по этому поводу с мужем серьезно.
— А носик у него какой тоже славный! — произнесла Елена и тут уж сама не утерпела, подняла ребенка и начала его целовать в щечки, в глазки; тому это не понравилось: он сморщил носик и натянул губки, чтобы сейчас же рявкнуть, но Елена поспешила снова опустить его на колени, и малютка, корчась своими раскрытыми ручонками и ножонками, принялся свои
собственные кулачки совать себе в рот.
Счастью князя и Елены пределов не было.
— К
счастию, как и вы, вероятно, согласитесь, — разъяснял князь, — из княгини вышла женщина превосходная; я признаю в ней самые высокие нравственные качества; ее
счастие, ее спокойствие, ее здоровье дороже для меня
собственного; но в то же время, как жену, как женщину, я не люблю ее больше…
Нет, Полина! или я совсем вас не знаю, или любовь ваша должна превратиться в презрение к человеку, который в эту решительную минуту будет думать только о
собственном своем
счастии и о личной своей безопасности.
— О, нет! я жду многого, но не для себя… От деятельности, от блаженства деятельности я никогда не откажусь, но я отказался от наслаждения. Мои надежды, мои мечты — и
собственное мое
счастие не имеют ничего общего. Любовь (при этом слове он пожал плечом)… любовь — не для меня; я… ее не стою; женщина, которая любит, вправе требовать всего человека, а я уж весь отдаться не могу. Притом нравиться — это дело юношей: я слишком стар. Куда мне кружить чужие головы? Дай Бог свою сносить на плечах!
Кто из вас бывал на берегах светлой <Суры>? — кто из вас смотрелся в ее волны, бедные воспоминаньями, богатые природным,
собственным блеском! — читатель! не они ли были свидетелями твоего
счастия или кровавой гибели твоих прадедов!.. но нет!.. волна, окропленная слезами твоего восторга или их кровью, теперь далеко в море, странствует без цели и надежды или в минуту гнева расшиблась об утес гранитный!
Ее кровь — была его кровь, ее жизнь — была ему в тысячу раз дороже
собственной жизни, но ее
счастье — не было его
счастьем; потому что она любила другого, прекрасного юношу; а он, безобразный, хромой, горбатый, не умел заслужить даже братской нежности; он, который любил ее одну в целом божьем мире, ее одну, — который за первое непритворное, искреннее: люблю — с восторгом бросил бы к ее ногам всё, что имел, свое сокровище, свой кумир — свою ненависть!.. Теперь было поздно.
К
счастью, не все Заманиловки подверглись разрушению, а потому есть еще достаточно большая масса культурных людей, которые, не заглядывая в Озерки, устремляются к старинным «
собственным» пепелищам.
Тут замахнулся он было в рассеянности на петуха, взгромоздившегося на соседний забор и неожиданно продравшего горло, но, к
счастию, спохватился заблаговременно: петух был его
собственный; он кашлянул, плюнул и, окинув еще раз двор, вошел к себе в сени.
Таким образом Монархиня производила в действо великие мысли Своего «Наказа»; таким образом Ее
собственная мудрая рука постепенно образовала полную государственную систему Монархической России, согласную с истинным
счастием человека; следственно, несогласную с печальным именем раба, которым прежде гражданин назывался в отечестве нашем и которое навсегда уничтожилось Екатериною [Указом 1786 г., Февраля 19.].
Видя ее в первый раз, вы бы сказали, если вы опытный наблюдатель, что это женщина с характером твердым, решительным, холодным, верующая в
собственное убеждение, готовая принесть
счастие в жертву правилам, но не молве.
Я тоже был у Домны Платоновны два или три раза в ее квартире у Знаменья и видел ту каморочку, в которой укрывалась до своего акта отречения Леканида Петровна, видел ту кондитерскую, в которой Домна Платоновна брала песочное пирожное, чтобы подкормить ее и утешить; видел, наконец, двух свежепривозных молодых «дамок», которые прибыли искать в Петербурге
счастья и попали к Домне Платоновне «на Леканидкино место»; но никогда мне не удавалось выведать у Домны Платоновны, какими путями шла она и дошла до своего нынешнего положения и до своих оригинальных убеждений насчет
собственной абсолютной правоты и всеобщего стремления ко всякому обману.
Золотилов. А так, как все смотрят. И чтоб успокоить тебя, я приведу свой
собственный даже пример, хоть это и будет не совсем скромно… (Вполголоса.) Я вот женатый человек и в летах, а, может быть, в этом отношении тоже не без греха; однако чрез это ни семейное
счастие наше с твоей сестрой не расстроено, ни я, благодаря бога, не похудел, не спился, и как-то вот еще на днях такого рода особа вздумала перед женой нос вздернуть, — я ее сейчас же ограничил: знай сверчок свой шесток!
«Да понимаешь ли ты это
счастие: иметь на старости свой угол, свой
собственный дом, купленный на деньги, нажитые
собственными трудами? да нет, ты этого никогда не поймешь!..
Елена жаждет деятельного добра, она ищет возможности устроить
счастье вокруг себя, потому что не понимает возможности не только
счастья, но даже и спокойствия
собственного, если ее окружает горе, несчастия, бедность и унижение ее ближних.
Этот простор, это красивое спокойствие степи говорили ей, что
счастье близко и уже, пожалуй, есть; в сущности, тысячи людей сказали бы: какое
счастье быть молодой, здоровой, образованной, жить в
собственной усадьбе!
Нет, мы видели, что никому из них не приносит особенного
счастья его забитость, безответность и отречение от
собственной воли, от
собственной личности.
«Как ψιλή άνευ χαρακτήρας δπαρξις, Бог не может быть мыслим ни безусловным благом и любовью, ни абсолютной красотою, ни совершеннейшим разумом; по своему существу Бог выше всех этих атрибутов личного бытия, — лучше, чем само благо и любовь, совершеннее, чем сама добродетель, прекраснее, чем сама красота; его нельзя назвать и разумом в
собственном смысле, ибо он выше всякой разумной природы (οίμείνων ή λογική φύσις); он не есть даже и монада в строгом смысле, но чище, чем сама монада, и проще, чем сама простота [Legat, ad Cajum Fr. 992, с: «το πρώτον αγαθόν (ό θεός) καί καλόν και εύδαίμονα και μακάριον, ει δη τάληθές ειπείν, το κρεϊττον μεν αγαθού, κάλλιον δε καλού και μακαρίου μεν μακαριώτερον. ευδαιμονίας δε αυτής εΰδαιονέστερον» (Высшее благо — Бог — и прекрасно, и счастливо, и блаженно, если же сказать правду, то оно лучше блага, прекраснее красоты и блаженнее блаженства, счастливее самого
счастья). De m. op. Pf. l, 6: «κρείττων (ό θεός) ή αυτό τάγαθόν και αυτό το καλόν, κρείττων τε και ή αρετή, και κρεϊττον ή επιστήμη».
Самое высокое и самое прекрасное, чем может человек прославить бога, что он должен нести ему, — это
собственная радость и
счастье. Вот — основное положение аполлоновой религии. И чисто аполлоновскую, для нас такую чуждую мысль высказывает один поздний греческий писатель, географ Страбон, говоря так: «Хотя верно сказано, что люди тогда наиболее подражают богам, когда совершают добрые дела, но еще правильнее было бы сказать, что люди наиболее уподобляются богам, когда они счастливы».
И если сила почитания загадочного бога все же не ослабевала, а даже усиливалась, то причину этого теперь следует видеть в другом: за изменчивого в своих настроениях, страдающего от жизни бога жадно ухватилась душа человека, потому что бог этот отображал существо
собственной души человеческой — растерзанной, неустойчивой, неспособной на прочное
счастье, не умеющей жить
собственными своими силами.
Лишенный непосредственного ощущения жизни и
счастья, он пытается
собственными силами сознать жизнь, изобрести
счастье.
Тот самый, «верный земле» современный писатель, который высшею наградою в борьбе считает
собственную гибель, пишет: «Одно я знаю, — не к
счастью нужно стремиться, зачем
счастье?
И виновник этого
счастья, этой свободы являлся великодушный неприятельский солдат, рисковавший, может быть,
собственной жизнью, спасая ее.
Мне дорого все хорошее, я горячо радуюсь тому, что приносит людям пользу и
счастье, негодую на то, что их давит и делает несчастными; при устройстве моей личной судьбы я руководствуюсь не
собственными выгодами, а тем, чтоб мое дело было по возможности полезно для людей.
Лили Тоберг и Ксения Шепталова плачут, обнявшись. За эти слезы
счастья и волнения мы прощаем им сразу и их «аристократизм», и их нарядные платья, и
собственную лошадь, которая ежедневно около четырех ждет Ксению у школьного подъезда.
Бывало, цыганка так проворно, так мастерски исполняла его поручения; а теперь нельзя и подумать, чтоб согласилась взяться за это дело эта чудесная, загадочная женщина, столько похожая на княжну и такая заботливая об ее спокойствии и
счастии, как будто это спокойствие и
счастие были ее
собственные — даже более, чем ее.
Когда
собственные деньги князя иссякли и наступила почти нищета, он без церемонии принялся за деньги бедняков и затратил из сумм общества на свои надобности около тысячи рублей, но к
счастью во время был остановлен.
Ужели он сам, своими руками хотел разбить свое
счастье, развратить
собственную жену?
Когда я получил ее согласие, я сам возвысился в своих
собственных глазах и ощутил прилив бесконечного
счастья.
Между тем, на случай нечаянного отражения, он не замедлил присовокупить, что, для ускорения ее благополучия и его
собственного спокойствия, согласие с его стороны дано и что она омрачит последние дни его жизни, сведет его безвременно в гроб, если откажется от
счастья, которое так решительно ее преследовало.
Антон был счастлив: он спас честь любимой девушки; он будет обладать ею. Едва верил
счастию своему. Исполняя волю Образца и еще более
собственного сердца, решился он переехать завтра ж к Аристотелю, а от него на другой двор, какой ему назначат. Ныне ж мог еще ночевать под одною кровлею с Анастасией. Смеркалось уж, когда он, простясь с своим благодетелем и сватом, вышел из двора его. Было идти далеко. Лошади не прислал Курицын, как обещал. Он спешил.