Академия Иммерсии 2: Право Истинных

Алексей Герасимов (2024)

Леонид Павлович Быстрый продолжает адаптироваться в новом для себя мире, попутно привыкая к лохматой сущности, которая поселилась в нем. Он этого не желал, но пути Единой неисповедимы. Зверь внутри него сделал свой романтический выбор, осталось только согласовать его с человеческой половинкой. Однако не все так просто. К тому же, враг, которого он одолел в Новогоднюю ночь, не собирается отказываться от своих монархических планов и теперь жаждет не только смерти избранницы его волка, но и мести…

Глава 14. Лишь изведав терзанья сам, получаешь о них представленье

Здоровый дух не станет мучить душу,

Со злом мириться не позволит, будет бить.

А тот, кто в океане мук нащупал сушу,

В других стремится боль свою вложить.

Мы договорились встретиться с Сарой после обеда возле «Алитайских Топей». Она планировала переложить дела лавки на плечи единственного сотрудника и определиться с направлением поисков. Майя, видя мое нетерпение, предложила не маячить попусту, а посвятить пару часов занятиям по магии крови.

Тренировки — последнее, чего мне хотелось в данный момент, но, дав слово преподавателю, я всё же поплелся к нему в кабинет.

Элеррион сидел в своем кресле, плечи были опущены, глаза закрыты. Он выглядел вымотанным. Судя по неподвижности, он либо медитировал, либо пытался обрести хотя бы малую часть внутреннего спокойствия, которое он, похоже, потерял вместе с нами. Пришлось вежливо покашлять.

— Хорошо, что пришел. Ну что ж, Леонид, попробуем еще раз? — его голос звучал ровно, но в нём ощущалась усталость, которая, казалось, просачивалась из нас обоих.

Элеррион кивнул, приглашая меня подойти ближе.

Я встал напротив стола, а оборотень начал объяснять, как направлять энергию крови, как ее чувствовать и контролировать. Я честно пытался сосредоточиться, но слова казались не более чем отзвуком.

Волк внутри категорически не желал слушать. Он злился, рвался наружу, требовал действия, движения, поиска. Он не понимал, почему мы тратим время на тренировки, когда Лиана всё еще где-то там и нуждается в нас. Я пытался утихомирить его, пытался вернуть себе хотя бы малую часть прежнего спокойствия, но ничего не выходило. Кровь отзывалась тяжёлым глухим гулом, но не подчинялась.

— Леонид, соберись, — голос Элерриона прозвучал твердо, но в нём не было ни укора, ни осуждения. Он явно осознавал, что происходит. — Ты должен быть готов работать с волком, а не против него.

— Я не могу! — мой резкий крик разнесся по кабинету, отражаясь от стен, словно эхо собственной безысходности.

В глазах Элерриона мелькнуло удивление.

— Я не могу, понимаете?! Волк не хочет этого, он хочет только ее искать! Как я могу чему-то учиться, когда ее нет рядом?!

Элеррион продолжал сверлить меня взглядом, его лицо оставалось спокойным, но в глазах промелькнуло нечто похожее на жалость. Он встал, подошел ближе и положил руку мне на плечо. Тепло ладони ощущалось как пытка, оно не приносило успокоения, только добавляло тяжесть в груди.

— Тебе нужно взять себя в руки, Леонид. Если ты хочешь спасти Лиану, нужно стать сильнее. Магия крови — это сила, которая может помочь тебе. Но если ты не остановишь хаос внутри, ты потеряешь и ее, и себя.

Я вырвал плечо из его хватки, отступая назад, словно каждый сантиметр отдалял меня от слов, которые я не хотел слышать.

— Простите, лэр… Я не могу… этого сделать сейчас, — бросил я оборотню и поспешно вышел из кабинета.

Злость, смешанная с отчаянием, раздирала на части, и я не мог оставаться там ни на секунду дольше. Мне нужно было начать действовать.

***

Дни пролетали стремительно, растворяясь в тумане памяти. Мы обшаривали огромный город, район за районом, от одной таверны к другой, от одного информатора к следующему, но всё это напоминало битье головой о стену. Каждый день Сарассис получала новую информацию, которую следовало проверить. В ее глазах не затухал огонь решимости, и она вела нас по улицам, словно гончая, взявшая след. Мы шли следом, и каждый новый день во мне зарождалась искра надежды, которая к вечеру гасла.

И в этот раз — пустота.

Пыльные подвалы, зловонные закоулки, грязь, безнадега и никакого Касарра. Казалось, что он призрак, ускользающий от нас, не оставляя следов, не давая даже шанса ухватиться за что-то реальное. Каждый вечер я падал в кровать, ментально звал свою пару, срывая внутренний голос.

Но, увы…

Дней через десять, когда мы возвращались после очередного бесплодного рейда, я был истощен до предела. Ноги не слушались, словно увязали в болотной трясине. В этот момент я столкнулся с Эмили. Она стояла возле входа общежитие, смотрела на меня с тревогой и нежностью. Майя с Севой скрылись за дверью, тактично оставив нас одних. Мое сердце сжалось, словно от боли, которую я больше не мог вынести. Ее улыбка когда-то могла заставить меня забыть обо всех проблемах хоть на мгновение. Но сейчас я не мог улыбнуться. Не мог найти в себе ни капли тепла. Мое лицо стало каменным, а внутри всё разрушилось.

— Леонид… — ее голос был мягким, теплым, но больше не согревал меня.

Она осторожно подошла ближе.

— Я не видела тебя в последнее время… Ты так изменился.

Я молчал.

Что я мог ей сказать?

Что внутри меня царит пустота и боль? Что каждая секунда без Лианы разрывает меня на части? Я не мог произнести этих слов. Она этого не заслужила.

Эмили подошла ближе, положила руку мне на плечо, ее тепло казалось почти чуждым.

— Я всё понимаю, — прошептала она, ее глаза были полны боли и сочувствия. Она видела меня насквозь, видела, как я разрываюсь между надеждой и отчаянием. — Может, нам лучше остаться просто друзьями? Я не хочу стать для тебя грузом, Лёня. Я же вижу, что твое сердце окончательно принадлежит другой. Я верю, что ты найдешь Лиану! Главное, сам не теряй эту веру.

Она улыбнулась, но в глазах стояли слёзы. И прежде чем я успел сказать хоть слово, она развернулась и ушла, исчезая сумраке парка. Я стоял, глядя вслед, и чувствовал, как внутри что-то окончательно разрывается. Еще один человек, которого я потерял. Еще одна нить, которая порвалась.

Я вернулся в общежитие, чувствуя себя пустой оболочкой. Волк внутри метался, ДраКоша что-то говорил, кажется, просил меня что-то съесть, но его слова не доходили до моего сознания, словно приглушенные гулом внутренней боли и отчаяния. Я не мог больше слушать. Проще лечь спать.

Но ночь приносила лишь очередной кошмар: лес пуст, ее запах исчез, нет ничего, кроме холода и пустоты.

Настало очередное хмурое утро, и впереди ждал еще один день в депрессии и в бесплодных поисках. Я молча оделся и отправился в город. Я не мог позволить себе сдаться. И волчонок поддерживал меня в этом. Если где-то там есть хотя бы малейший шанс вернуть Лиану, я должен его найти, чего бы мне это ни стоило.

Этот город давил на меня. Узкие улочки, кишащие крысами, серые здания с облупившейся штукатуркой, сырость, вечный запах гари и тухлой воды. Здесь нет ни капли тепла, ни единого проблеска света. Когда раньше я посещал столицу, то видел место, полное света, где каждый уголок излучал счастье и радость. Я подмечал его широкие солнечные улицы, улыбки прохожих, звуки музыки, доносившиеся из каждого угла. Но всё, что я вижу теперь, — это грязь и тьма, отчаяние и боль.

Этот город высасывал из меня остатки веры, каждый его уголок был пропитан холодом и безразличием. Я снова пытался сосредоточиться на своих чувствах, уловить хоть малейший след Лианы, но в этом проклятом месте всё будто было затянуто грязной пеленой. Ощущения тусклые, приглушенные, как будто город сам не хотел, чтобы я нашел ее. Никаких откликов, никакой связи. Только пустота, заполняющая меня изнутри. Иногда чудилось, что эта пустота поглотит меня полностью, а вместе с ней исчезнет и надежда найти Лиану.

Сарассис уже четвертую неделю вела нас вперед. Я удивлялся ее целеустремленности. Ее осанка всё такая же прямая, движения выверенные и резкие, как у ползучего хищника, готового к броску. Ее решимость была заразительна, но спустя столько дней даже она не могла затмить ту пропасть, что поселилась во мне.

Лорен брел чуть позади, мы с ним старались держать оба фланга, прикрывая группу. Северрин рядом с Сарой, его руки в постоянном напряжении, как будто он готовился защищаться или атаковать в любую секунду.

Мы все уже на пределе, каждый из нас вглядывался в лица прохожих, выискивая облик Касарра. Где-то рядом семенил и ДраКоша, невидимый для глаз, но его эмоции я считывал без проблем.

Сегодня мы отправились к одной из таверн, о которой упоминал Брогар. Он говорил, что там можно узнать кое-что про Касарра, если задавать правильные вопросы и не показывать слабости. Таверна оказалась такой же, как и весь город, — облупленные стены, старый, давно не мытый деревянный пол, запах кислого пива и застоявшегося страха. Стены будто впитали в себя уныние и страдания тех, кто был здесь до нас.

Сарассис уверенно вошла внутрь, ее глаза тут же начали бегло осматривать пространство. За столами сидели местные — грубые, хмурые, с глазами, полными подозрения и усталости. Я ощущал, как на нас смотрят, изучают, как оценивают, кто мы и что нам надо. Ненавижу этот взгляд, полный скрытой угрозы, этот настороженный шепот, который словно разрывает воздух. Сара подошла к стойке и заговорила с трактирщиком, толстым и краснолицым, явно привыкшим к любым посетителям. Его глаза были пустыми, будто ему всё равно, что мы ищем. Но что-то в тоне Сары заставило его напрячься. Эта девушка могла говорить так, что даже самые равнодушные начинали бояться.

Я не слышал, что именно она сказала, потому что следил за толпой. Северрин тоже был напряжен, его глаза шарили по темноте за столами, выискивая что-то, что могло бы намекнуть на присутствие опасности. Лорен стоял чуть позади, его рука небрежно лежала на рукояти кинжала, а лицо оставалось холодным и спокойным. У меня же внутри всё кипело. Неизвестность разрывала на части остатки терпения. Я чувствовал, что в любой момент могу сорваться, и только ДраКоша в голове удерживал меня на грани.

«Спокойно, бро, — тихо произнес он, и я ощутил, как его магия мягко касается моего сознания. Он словно пытался обнять меня изнутри, обернуть свою теплую энергию вокруг моей боли. — Мы найдем ее, не сейчас, так чуть позже».

Но моя человеческая половина уже в это слабо верила. Эта вечная беготня, эти многочисленные зацепки, которые приводили в никуда… Еще один человек из клоаки этого города, еще одна ложная наводка. Вот и трактирщик покачал головой, глядя на Сару вновь пустыми глазами.

Мы вышли и встали у таверны, ёжась от сырости. Снег к концу февраля больше напоминал грязную вату, хлюпая под ногами. Мы снова остались ни с чем.

Всё произошло молниеносно. Дверь таверны с грохотом открылась. Один из местных, тот, что сидел у дальнего столика, резко бросился к нам, в руке что-то блеснуло.

Нож!

Я не успел ничего понять, только услышал ментальное предупреждение Севы, и всё вокруг замерло. Лорен успел первым — его кинжал перехватил руку нападавшего, но всё же лезвие врага нашло цель. Северрин вскрикнул, его рука была порезана. Кровь — это яркое пятно на сером фоне улицы — тянулось вниз, капало на землю.

— Назад! — Сарассис рычала, ее глаза вспыхнули яростью.

Быстрым, как молния, движением она уже схватила врага, прижала к стене, а Лорен добивал его точным ударом в бок. Я слышал, как он хрипел, и чувствовал, как внутри меня всё сжималось.

Еще один враг, еще одна смерть, но мы ни на шаг не приблизились к Лиане.

Северрин осел на землю, держась за руку. Его лицо исказила боль, но он смотрел на нас, пытаясь улыбнуться.

— Всё нормально. Я в порядке, — выдавил он.

Я увидел побледневшее лицо друга, как дрожало его тело.

Сева, зажав рану рукой, спросил нагиню:

— Возможно, это был сообщник Касарра?

— Увы, — произнесла Сарассис, презрительно глядя на остывающий труп. — Этот отголосок из прошлого по мою душу. И как я его не заметила?

Я потянул Севу за здоровую руку, помогая подняться. Лорен выхватил из кармана кусок ткани и забинтовал рану. День поисков сорван, придется нам возвращаться. Хотя волк внутри требовал продолжения, требовал найти Лиану, спасти ее, чего бы это ни стоило. Нетерпение, смешанное с отчаянием, разрывало меня на части. Я мысленно начал ругаться с этой эгоистичной скотиной.

Пока Лорен помогал Северрину добраться до академии, я шел рядом, чувствуя, как внутри всё разрывается от злости и отчаяния. Каждый шаг, каждый взгляд на разбитые гнилые улочки города вызывали во мне глухую ненависть. Этот город превратился для меня в место, где умирали мечты. И я боялся, что одна из них — моя Лиана, тоже может исчезнуть окончательно в этой тьме. Я не мог это принять. Я не мог с этим смириться. Близилось очередное полнолуние, и волк внутри меня доминировал всё сильнее, терзая нашу общую душу.

Док, уже не задавая вопросов, забрал пострадавшего к себе в кабинет. Он за этот месяц уже раз десять латал наши поврежденные шкурки. Я же не хотел возвращаться в свою комнату, брел по парку куда глаза глядят. В небе слышались раскаты грома первой весенней грозы. Подняв взгляд, я оценил синеву туч, что двигались со стороны северной горной гряды. Разряд молнии, разрезающий мрак облаков, подействовал на мозг, словно увесистый подзатыльник!

Твою мать! Вот же дебил!

Как я раньше не подумал об этом?! Можно же обратиться за помощью к тому, кто имеет за плечами бесценный опыт в электрической магии. Ксаверий мог быть единственным, кто действительно знает, что мне делать. Я не стал возвращаться обратно и ринулся в сторону входной арки. Создавать портал через сердце в нынешнем своем состоянии я опасался.

Старый подвал встретил меня привычной тьмой и сыростью. Я активировал светокамень, и пространство осветило мягким светом, в котором всплыли знакомые обветшалые стены, запах плесени и аскетичная обстановка. Здесь, в этом старом помещении, мне всегда казалось, что время замирает, будто исчезая за пределами реальности.

Ксаверий, как всегда, появился внезапно. Его силуэт вырисовывался в конце комнаты, и он выглядел почти таким же, каким я его видел в последний раз, только глаза стали острее, а взгляд тяжелее. Он взглянул на меня, его лицо застыло, когда он увидел мое состояние.

— Что с тобой, Леонид? — голос Ксаверия прозвучал глухо, в нём не было привычной насмешливой нотки, только серьезность и, кажется, легкая тревога. — Я решил, что ты не жаждешь общаться со старым магом, но, судя по твоему состоянию, причина явно в другом.

Я пытался заговорить, но слова давались тяжело. Сбиваясь, я рассказал учителю о Лиане, о том, как ее похитили, о наших безуспешных поисках и том, что я чувствую, как теряю ее всё больше с каждым днем.

Он слушал молча, и я видел, как его лицо постепенно менялось, мрачнело. Затем, когда я закончил, Ксаверий внезапно вскочил. Его глаза метали молнии, а магический фон вокруг нас заполыхал, словно бушующий шторм.

— Как они посмели?! — его голос эхом разнесся по подвалу.

Магическая энергия, что исходила от старика, заставила мою волю вздрогнуть. Это был гнев, подобного я никогда прежде не видел. Гнев, настолько сильный, что каждый мускул в моём теле напрягся, не в силах двигаться. Я чувствовал, как электричество заполняет воздух, и понял, что Ксаверий не сможет удержаться, если сейчас не успокоится. Через несколько долгих мгновений его дыхание стало ровнее. Он закрыл глаза и сделал шаг назад, обуздывая свою ярость.

Снова взглянув на меня, он уже говорил тихо, но в каждом слове ощущалась сталь:

— Леонид, если твоя связь с Лианой существует, то ты должен искать ее в облике волка. Связь с истинной парой невозможно скрыть никакой магией. Чувства волка не обманешь — следуй инстинктам своего зверя. Однако тебе придется полностью ему уступить свое тело. Только так ты сможешь найти ее.

Я шокированно кивнул, ощущая крохотный проблеск надежды среди беспросветной тьмы. Ксаверий подошел ко мне ближе и положил руку на мое плечо, его глаза снова были серьезны и спокойны.

— Я разберусь с теми, кто за этим стоит, сынок, — произнес он тихо, но в его голосе звучала угроза, способная заставить задрожать любого. — Я обещаю тебе, Леонид. Они пожалеют, что проигнорировали меня.

Только тут до меня дошел смысл сказанных магом слов.

«Стоп! Что он имеет в виду? С кем разберется? Он знает причастных к похищению Лии? Неужели мой наставник электромагии замешан в этом? Или я что-то неправильно понял. Голова в последние дни плохо соображает…»

Я не успел задать Ксаверию уточняющий вопрос. Он сделал шаг назад, и пространство вокруг него начало вибрировать. Портал открылся за его спиной, темный и манящий, словно воронка, ведущая в неизвестность. Ксаверий обернулся на мгновение, кивнул мне и исчез, оставив меня одного в этом холодном мрачном подвале, но теперь с реальным планом.

Я должен последовать инстинктам своего зверя!

Благо полнолуние уже завтра. Ждать не придется. Я отдам свое тело в его полное распоряжение. Ради Лианы, ради нашей связи — чего бы это ни стоило.

***

К следующему полнолунию Элррик окончательно восстановился. Боль и слабость, терзавшие тело, наконец, отступили, уступив место ярости и жестокой решимости. Впереди образовалась новая цель, и он приступил к тренировкам, словно одержимый. Каждое движение оттачивалось до совершенства, каждая атака и защита отрабатывались с неистовой силой. Альфы канцлера ежедневно опустошали запасы придворного лекаря, зализывая раны после жестких тренировок с вожаком. Проигранная схватка с попаданцем не давала ему покоя, напоминая о том унижении и боли, которые он испытал. Страх нового поражения жёг изнутри, и этот страх лишь подпитывал ненависть.

Каждую ночь, когда Элррик закрывал глаза, перед ним возникала та самая вспышка из молний, разрывающая его изнутри. Он навсегда запомнил это чувство, когда электромагия проникла в каждую клетку тела, заставляя всё естество пылать мучительной болью. Он не мог забыть эту боль, она преследовала, становясь навязчивым кошмаром. Мысли о возможном повторении разъедали разум, толкая всё глубже во тьму. Он должен был стать сильнее. Любой ценой. Он не допустит больше слабости, не позволит врагу увидеть его уязвимым. Вся его жизнь теперь сводилась к одной-единственной цели — победить в предстоящей схватке.

Однако обязанности канцлера не отпускали, требуя к себе не меньшего внимания. За этот месяц Элррик всё чаще сталкивался с проблемами, которые требовали его вмешательства в Лунории. Он подмечал, что жители не испытывали к нему должного уважения. Их отношение зачастую строилось на страхе, а не на преданности, как это было с Дамирром. Это злило Элррика, и злоба росла, как гнойная рана.

Однажды во время визита в Винтергард — один из городков восточных территорий, призванного продемонстрировать его власть и величие, толпа местных полукровок, людей и оборотней начала шуметь, возмущаться, требуя защиты от бандитов, захватывавших мелкие поселения в округе. Эти бандиты были не просто мелкими воришками — они грабили деревни, нападали на караваны, что вызывало растущее недовольство среди жителей. Элррик был вынужден усилить местный отряд стражников волками своей гвардии, но даже тогда стражники жаловались на нехватку ресурсов и плохую координацию. Их жалобы лишь усиливали его ярость.

Этот сброд людей с полукровками не понимал, сколько он делал для их безопасности, не оценил его усилий. Они требовали большего, сколько бы он ни дал, и это требование — вызов его власти, возбуждало в нём непереносимое презрение. Даже собственная гвардия временами казалась ему недостаточно верной. Он видел сомнения в глазах, ощущал холодные взгляды, которыми они обменивались, когда он проходил мимо. В их поведении сквозила скрытая угроза — неуверенность в его праве командовать, неуверенность в его способности вести Лунорию к благополучию. Сомнение, которое прорастало в душах подчиненных, словно сорняк, подтачивало его амбициозность.

Лоррентию с дочерьми так и не удалось обнаружить. Канцлер был уверен, что они не достигли клана Северных — его агенты в стае Свигорра не обнаружили ни малейшего следа беженок. Это значило лишь одно: они, скорее всего, погибли. Этот факт его полностью удовлетворял. Их смерть устраняла потенциальные риски. Теперь никто не сможет использовать их в качестве знамени сопротивления, никто не бросит ему обвинений, заявляя права на трон. Его мать так же принесла хорошие новости: ее человек решил вопрос с Лианой. Холодная уверенность в глазах Торры наполняла Элррика удовлетворением. Принцесса больше не представляла угрозы, а значит, корона обязана будет принять победителя схватки. Никто больше не встанет на его пути. Оставалось лишь подготовиться к предстоящему поединку.

Свигорр, вожак Северных и отец убитого Дамирра, оставался пока единственным соперником, который вызвался в качестве претендента. Элррик знал его как решительного и опытного бойца. Свигорр был готов драться до конца, и это вызывало у Элррика уважение. Но уважение не заглушало ненависть. Помимо ненависти, фоном маячило опасение — неизвестный волк, который уже победил его однажды, мог вновь явиться. Элеррион, однокурсник и бывший друг канцлера, вполне способен подготовить опытного бойца, если, конечно, он остался жив в прошедшую Великую Ночь Переходов.

Элррик не мог допустить еще одного провала. Ему требовалась новая сила, мощь, которая бы гарантировала победу. Его текущих способностей недостаточно, как показала схватка в академии, и это осознание пожирало, будто огонь, выжигающий душу. Страх и гнев смешивались, превращаясь в коктейль безумной решимости.

Элррик много времени стал проводить в дворцовой библиотеке. Он листал древние манускрипты, рылся в свитках и старых легендах в поисках способа, который дал бы ему преимущество. Ночи проходили в холодных залах, среди пыльных книг, в свете тусклых свечей. Он изучал забытые ритуалы, темные обряды, которые пугали даже самых храбрых оборотней.

В глубине души канцлер знал, что путь к силе лежит через нечто мрачное и запрещенное, и чем глубже он погружался в эти исследования, тем отчаянней становился. Однако отчаяние уступило место решимости, когда он наткнулся на древний обряд, описанный в пыльном томе из в личного шкафа Долми, старого учителя королевской семьи, запертого магическим кодом. Чем хороша электромагия, так это тем, что магические замки плавила на раз.

Этот обряд предлагал силу, которую он так жаждал. Но сила эта давалась в обмен на кровь. В последнюю ночь полнолуния на месте предполагаемой схватки необходимо было принести жертву, обладающую высоким уровнем магии крови. Будущий донор магических сил должен быть живым в момент обряда. Ведь страх и боль жертвы усиливали магическую связь до предела. Сознание жертвы должно было осознавать свою участь — в этом заключалась суть. Место ритуала необходимо было пропитать кровью жертвы, а ее душу — привязать к Поляне Предков магией земли. Магический контур растворит тело, а магия крови сконцентрирует ее силу на месте будущего поединка. И тогда небольшой ментальный призыв позволит накопленной магии перетечь в призывающего его Элррика. До августа можно было провести шесть ритуалов, а это гарантировало победу над любым претендентом.

Элррик знал, что этот ритуал лишит его гуманности, но для него это не имело значения. Милосердие — цена за власть, и он готов был заплатить ее.

Оборотень закрыл книгу, его руки слегка дрожали. На губах же играла холодная улыбка. У него есть шанс, и он не намерен его упустить. Пусть это и чудовищно, пусть это лишит его последних остатков души, но ради победы, ради власти он готов на всё. А власть никогда не дается без жертв. Он уже представлял себе кровь, текущую по магическому кругу, чувствовал силу, вливающуюся в его тело, слышал крики оборотней в их последней агонии. Он должен победить, во что бы то ни стало. И теперь у него был план — жестокий, безумный, но выполнимый.

***

В темных коридорах лунорского дворца образовалась вспышка, и сквозь нее вышла фигура в длинном плаще с капюшоном. В глазах затененного плотной тканью овала лица бушевала неугомонная ярость. Маг быстрыми шагами шел по коридорам, не обращая внимания на стражников, которые бросали на него настороженные взгляды, но не решались остановить.

Он ворвался в столовую, где находился Элррик, и тот вздрогнул, увидев внезапное появление непрошеного гостя. Мэрлин сжался в комок гнева, его магическая энергия ощутимо колыхнула воздух.

— Где твоя мать? — холодно и без лишних слов потребовал он, глаза сверлили Элррика, будто пытались прожечь в нём дыру. — Зови сюда эту тупую суку!

Канцлер почувствовал, как его дыхание сбилось. Он видел, что его прежний наставник на грани — его гнев был почти физическим и настолько ощутимым, что воздух вокруг казался напряженным и тяжёлым. Он медленно кивнул и послал одного из стражей за Торрой.

Появившаяся через несколько минут женщина мгновенно побледнела, увидев Мэрлина.

— Лэр… — ее голос сорвался, а в глазах мелькнул страх.

Она сделала шаг назад, словно надеясь спрятаться от его взгляда.

— Неужели ты осмелилась ослушаться меня, Торра?! — голос Мэрлина эхом разнесся по залу, и магия, исходящая от него, казалось, пронизывала пространство, заставляя всех вокруг изображать невидимок.

— Я же ясно выразился, что не надо трогать Лиану! Ты хоть представляешь, к чему это может привести?! — его глаза горели яростью, а голос вибрировал от гнева.

— Я ничего не делала, лэр. И не понимаю, о чём вы… — бормочущая Торра не смела поднять глаз, ее руки дрожали.

Она чувствовала, что одно неверное слово — и это станет ее концом. Мэрлин на несколько минут замолчал, словно разговаривал сам с собой, затем сделал глубокий вдох.

— Знаешь, что тебя спасает, сучка? Только то, что Леониду не причинили вреда, и то что истинной крови во всех ваших проклятых мирках осталось с гулькин нос! Если бы с ним что-то случилось, я бы не колебался ни секунды, — его голос стал тише, но от этого не менее угрожающим. — Вы оба должны понимать, что играете с огнем, и я не стану игнорировать неподчинение.

Напряжение в магической ауре несколько ослабло, и воздух в зале стал легче. Торра кивнула, не осмеливаясь произнести ни слова. У Мэрлина не было прямых доказательств ее причастности. Она понимала, что сейчас ей выпал шанс на спасение, и не намерена была его упустить. Побледневший Элррик стоял и молча наблюдал, как гнев наставника постепенно стихал, его руки, сжатые в кулаки, расслаблялись.

Внезапно Мэрлин поднял руку, и воздух вновь затрещал от электрической статики. Он подошел к Торре вплотную, глаза горели ледяным безразличием.

— Ты думаешь, что так просто отделаешься? Нет, Торра, — голос прозвучал так тихо, что казался еще более угрожающим, чем крик. — С этого момента твоя жизнь будет связана с жизнью Леонида. Если он умрет, умрешь и ты. Пусть это напомнит тебе, что действия имеют последствия.

Магия начала стекаться к его рукам, окружая Торру, словно ледяные цепи. Она почувствовала, как что-то холодное и неумолимое проникает в тело, обвивая сердце и душу. Глаза волчицы расширились от ужаса, и она вскрикнула, чувствуя, как что-то внутри нее меняется, связывая ее внутреннюю волчицу с жизнью другого. Свечение стало ярче, а затем исчезло, оставив ее стоящей на коленях в полном оцепенении.

— Это проклятие, Торра. Ты связана с оборотнем, и если с ним что-то случится, тебя ничто не спасет. Ты живешь, пока живет он, — провозгласил Мэрлин с жестокой улыбкой на лице. — Запомни это.

— Убирайтесь с глаз моих, оба, пока я не передумал, — резко бросил он, его взгляд всё еще оставался тяжёлым и непреклонным.

Торра быстро покинула зал, а Элррик медленно кивнул, не осмеливаясь возразить. Он знал, что Мэрлин опасен, намного опаснее, чем кто-либо в этом дворце мог представить. Мэрлин бросил на него последний взгляд, полный презрения, а затем развернулся и исчез в вихре магической энергии, оставив лишь едва уловимый запах озона в воздухе.

***

Лиана не знала, сколько с момента похищения прошло времени. Дни, недели, месяцы — всё сливалось в одно непрекращающееся мучение. Она потеряла счет, уже не пытаясь даже понять день сейчас или ночь. Клетка в подвале, в которой ее держали, была лишена освещения, только одинокий луч солнца иногда пробивался через крохотную трещину закрашенного окна под потолком, не принося ни капли тепла. Принцессу окружал смрад настолько сильный, что казалось, он пропитывал каждый вдох. Ведро в углу, куда ей приходилось справлять нужду, источало едкий запах мочи, смешанный с запахом гниющих ран и немытого тела. Грязь и боль стали ее единственными спутниками.

Тело болело. Каждая клеточка стонала от боли, и это единственное, что позволяло ей хоть как-то удерживаться в реальности. Касарр, ее мучитель, не щадил ее, каждый день изобретая новые способы сломить девушку. Он не просто хотел причинить ей боль, он хотел уничтожить ее дух, медленно и методично. Каждый раз, когда он спускался в подвал, его лицо выражало что-то между скукой и извращенным удовольствием. Холодный, безразличный взгляд сверлил ее, и в эти моменты Лиана чувствовала себя более чем беспомощной. Сердце сжималось от ужаса, грудь давило, а каждая попытка вдохнуть сопровождалась паникой, которая накатывала волнами, оставляя без сил.

Одним из любимых методов палача было использование игл из различных металлов, пропитанных разными зельями. Он втыкал их в ее руки и ноги, медленно и осторожно, заставляя прочувствовать, как игла обжигает плоть, словно огонь. Садисту была интересна степень воздействия каждого снадобья или яда. Она ощущала, как металл проникал в тело, его холод, его обжигающая сила разъедали ее изнутри. Другим извращенным развлечением было использование магических оков. Они обвивали ее грудь или талию, сжимая ее каждый раз, как она пыталась вдохнуть глубже. Давление на легкие усиливалось до такой степени, что каждый вдох превращался в настоящий подвиг, а каждое движение было невыносимой пыткой.

Лиана помнила, как однажды он заставил ее стоять на коленях, связав цепями из звеньев с острыми шипами так, что любое движение превращалось в невыносимую муку. Кровь текла по ее исхудавшему телу, но заживление, обычное для оборотня, теперь казалось далекой мечтой. Она теряла сознание от боли, а когда приходила в себя, ее окружала та же самая тьма, тот же смрад. Она больше не была уверена, где находится — в реальности или в нескончаемом кошмаре. Собственное тело стало ей чуждым, словно оболочкой, которую она больше не контролировала. Оно превратилось в фоновый источник постоянного страдания.

Частенько он бил ее по лицу, плевал, называл беспомощной тварью, жалкой принцессой без трона и без силы. Он наслаждался ее слабостью, невозможностью противостоять ему. Он знал, что ее воля сломлена, знал, что она больше не может бороться. Касарр даже развязал ей руки и ноги, не опасаясь сопротивления. Лиана стала слишком слаба. Она всё время лежала или сидела, опустив глаза на свое тело, на выступающие рёбра, на изможденные руки, покрытые синяками и грязью. Она больше не чувствовала себя оборотнем, не чувствовала ни силы, ни звериного духа, которые всегда были ее спутниками. Всё, что у нее осталось, — это боль. Даже ее волчья сущность, когда-то яркая и живая, теперь казалась далеким воспоминанием, скрытым за туманом страданий.

Очередной день или ночь — не имело значения. Лиана больше не знала разницы. Бесконечный круговорот боли и тьмы. Дверь скрипнула, и Касарр вошел. Он оглядел пленницу, прищурив глаза и скривившись от запаха, затем презрительно усмехнулся. Он подошел ближе, его голос раздался, словно холодное жало, проникающее в сознание. Он говорил с ней, как с ничтожеством, словно с игрушкой, которую он мог сломать в любой момент.

— Знаешь, Лиана, — сказал он, наклонившись к ее лицу, — я устал от тебя. Эксперименты с тобой мне наскучили. Всё, что можно было узнать, я уже узнал. А знаешь, что самое смешное? Твои друзья всё еще ищут тебя, как слепые щенки, обследуя закоулки столицы. Эта размякшая беззубая кобра Сарассис. Как же она жалка! — он хмыкнул и полным сарказма голосом добавил: — Их методы такие примитивные, такие предсказуемые. Пожалуй, я подскажу им, где ты находишься. Мне хочется закончить всё быстрее и разобраться со всеми вами разом.

Лиана не реагировала. Она едва слышала его слова сквозь туман боли и усталости. Девушка не могла поднять голову, не могла даже взглянуть в глаза этой сволочи. Слова казались далеким эхом, словно касались не ее, а кого-то другого. Касарр наклонился еще ближе, его дыхание было холодным и злым. Она почувствовала, как его пальцы, грубые и ледяные, прикоснулись к ее подбородку, заставив поднять голову. Ее глаза встретились с его взглядом, но в них не было ничего, кроме пустоты.

— Ты слышишь меня, принцесса? — прошипел он, тряхнув ее за подбородок. — Твои друзья скоро найдут тебя, но это будет их последняя ошибка. А ты, жалкая тварь, даже не сможешь им помочь.

Касарр толкнул пленницу, заставив упасть на холодный каменный пол, и, насмешливо ухмыльнувшись, развернулся и вышел, хлопнув дверью.

Лиана лежала, смотря в пустоту, находясь на грани потери сознания. Где-то в глубине, несмотря на весь ужас, мелькнула искра надежды. Она радовалась тому, что друзья еще живы и не сдались. Эта мысль была единственной, что согревала ее в данный момент. Она начала молиться Единой, чтобы друзья ее не нашли. Она не хотела, чтобы они попали в ловушку. Лиана готова была умереть, лишь бы близкие не пострадали.

Боль окутывала, но в этом бесконечном потоке страданий что-то теплилось — слабый, едва заметный огонек внутри. Он был хрупок, как дрожащее пламя свечи, но не гас. Ее любовь к Леониду, друзьям, к ее стае, к тем, кто разделил с ней столько моментов, всё еще грела, несмотря на все пытки Касарра. Она мысленно повторяла их имена каждый раз, когда боль становилась невыносимой. Она лежала на холодном полу, ее дыхание было рваным, но девушка улыбалась, несмотря на то, что улыбка была горькой и полной боли. Она улыбалась, потому что знала: пока ее друзья живы, есть шанс. Шанс на то, что этот кошмар закончится. Шанс на то, что они найдут друг друга в изнанке МежМирья, даже если ей не суждено быть с ними в этой жизни.

«Единая, прошу тебя, пусть они не найдут меня, пусть они останутся в безопасности», — это была ее главная молитва, ее последнее желание.

Лиана была готова пожертвовать всем, чтобы сохранить их жизнь, и даже здесь, в этой тьме, ее дух всё еще горел, пусть и слабым, но неугасимым светом.