Готамерон. Том III. Вестники бури

Андрей Цепляев (2024)

Третий том серии, написанной в экспериментальном жанре "домашнего фэнтези". Старинная поговорка гласит: "Получаешь только то, чего уже не хочешь". Так и герои, отчаявшись найти своего друга, внезапно получают возможность встретиться с ним. Счастье от воссоединения длится недолго и оборачивается кошмаром, как только друзья раскрывают главную тайну острова. Между тем бытность на Миркхолде окончательно рушится с прибытием вражеского флота. Вторжение на архипелаг начинается, но прежде дадут о себе знать загадочные дукеры, — существа, потревоженные героями в недрах острова, и вспышка древнего мора, давно забытого в тех краях.

1-й месяц лета, 6 день, Новос

Жизнь в Готфорде всегда текла размеренно. Окруженный тремя линиями укреплений город по праву считался самым безопасным местом на Миркхолде. Анабель поняла это всего за три дня и даже стала опасаться, как бы этот тихий уголок не подавил ее тягу к путешествиям. Ползая между грядок, она монотонно дергала сорняки, попутно гадая, чем безумная еретичка вроде нее заслужила такую милость. В темно-зеленом платье, поверх которого пришлось надеть грязный передник, она напоминала горожанку. Астрид работала неподалеку, в точно таком же переднике. Даже здесь, в царстве жуков и улиток, северянка носила красивое платье с белыми ленточками. Время от времени женщина бросала на нее печальные взгляды и совсем редко заводила разговор.

Возиться в земле ей пришлось по вине Астрид. Этим утром старый плотник был не в духе. Он долго жаловался на лопнувшую пилу и нехватку денег, а когда Астрид выдала любимую поговорку его жены, едва не сбросил глупышку со стула. Наказание не заставило себя ждать. Анабель ела за общим столом только третий день, но казалось, что знает всю подноготную чудаковатой семейки. Так много однообразных жалоб, споров и рассуждений о жизни она не слышала даже от детей.

За это время ей не удалось нормально вздремнуть. Все лежанки располагались в одном помещении; в нем домочадцы трапезничали, занимались домашними делами и грызлись со скуки. У Вудберта для работы была отдельная пристройка, соединенная с домом, которую плотник гордо величал мастерской. В ней ремесленник начинал стучать и пилить задолго до рассвета. Эдвин храпел, как мирквихтт. Астрид не могла заснуть без болтовни. Она же была в центре этого хаоса, изо всех сил стараясь не сорваться.

— Ух! Наконец-то. Последняя грядка, — раздался жалобный голосок.

Анабель скупо улыбнулась. На фермах ей приходилось стоять задом кверху полдня и больше. Старый козел Гельдрейх часто отправлял ее на огороды, поближе к хозяйскому дому, откуда труднее было сбежать.

— А тебе, кажется, все равно?

— Бывало и хуже.

— Ох. Дядя Вудберт очень любит укроп. Каждый день просит добавлять его в похлебку, в кашу и даже в медовые лепешки. И все почему? Какой-то шарлатан наплел ему, будто эта трава продлевает жизнь.

Укропа на огороде и впрямь хватало, но не больше, чем на любом фермерском хозяйстве.

— С тем же успехом мог бы трескать настурцию или кервель. Все одно будет здрав столько, сколько захочет Нисмасс.

— Твой дядя собирается жить вечно?

Астрид выронила пучок сорняков. Анабель прикусила язык, отругав себя за грубость. Прозвучало не слишком вежливо.

— Он боится оставить нас одних, детка, — как всегда, беззлобно объяснила горожанка. — У него постоянно болит спина. Мы с Эдвином хотим его вылечить, да только вырастить целебные травы не можем. Одно время я пыталась разводить тимьян и лайдор, но ростки не прижились.

— Отчего ж не посадили лайдор у стены? — Она посмотрела вглубь сада, туда, где высилась старая крепостная стена. — Там есть тень даже в полдень. Нужно только поставить корыто с трубками, а на грядки набросать водорослей. Потом укрыть их сосновой корой и подливать в корыто воду. Через неделю все сгниет и саженцы прорастут.

— Ты так много знаешь об этом?

— Пустяки. На ферме любой ребенок умеет удобрять почву.

Горожанка засмеялась, прикрыв рот рукой, и тотчас отдернула грязную ладонь.

— Мы могли бы попробовать, вот только у стены растет огнелист. Его выращивает алхимик Клеймур. Он платит дяде за грядки два золотых в неделю.

Анабель отрешенно кивнула, но мысль о саженцах ее не покидала. Она вспомнила, как работала на огородах Годвина, и сколько успела узнать за те шесть лет, пока ее пользовал злобный старик. Может, в срединной долине ее и считали худшей работницей, но в городе все эти навыки чего-то да стоили.

— Вудберт хотел выращивать здесь хлебный куст или земляной орех, но, как по мне, мы живем не так уж бедно, чтобы корни лопать, — добавила Астрид, и брезгливо высунула язычок. — Дядя во всем видит последний свет. Говорит, что нам скоро есть будет нечего. Хоть бы раз чему-то порадовался.

— Ты могла бы ему помочь. Попробуй хотя бы заняться садом. Неужели тебя никто не учил выращивать целебные травы?

— У нас в Клане Ветра выращивали только сосульки, — рассмеялась Астрид, уже по обыкновению незаметно сменив тему. — Когда мы с Роландом пересекали Дунлаг, я за три месяца увидела больше растений, чем видели все члены моей семьи за жизнь.

— Ты так часто вспоминаешь о нем.

— Я его очень любила, солныш… — Женщина осеклась, вспомнив данное вчера обещание. — Северянки влюбляются один раз и на всю жизнь. Мы дольше других ищем мужчину, но когда находим, то уже не отпускаем.

— Чего это так?

— В горах ценится человек, который сможет защитить тебя от зверей и добыть мясо на охоте. За такого нужно держаться, если хочешь выжить.

Анабель кивнула. В глуши на Миркхолде было примерно так же. Хоть крестьянки и не славились разборчивостью, но всегда искали крепких мужиков. Когда-то и она была такой, мечтая о наемнике или странствующем рыцаре.

— Я слышала, что форды очень упрямы, — добавила Анабель, вспоминая себя на месте горожанки. — В любви и в битвах идут до конца.

— Да. Этого у нас не отнять. За тысячи лет даже никтам не удалось захватить Форстмард целиком. Когда приходит враг, вожди собирают не только вихтфордов и ополчение, но и воительниц.

Она с гордостью выпрямилась, держа в руках корзину. Анабель не удержалась и рассмеялась.

— А ты считаешь себя воительницей?

— Ох, нет, детка. Я сражалась пару раз, но те времена прошли. В детстве я хотела стать такой же, как Хельма. Слышала о ней?

— Та, в честь которой назвали одну из наших гор?

— Да. Мать Ремана Бессмертного. Хотя, мало кто из магорцев верит в это. В год, когда на горе Клонтарф нашли золотую пещеру, пролилось много крови. Алмеры из Дильмуна пытались захватить рудники. Форды из Клана Весенней росы каждый год отбивались от них. Хельма тогда перебралась на запад и хорошенько поработала там секирой. Правда, это было задолго до того, как она вышла замуж за Рогнира. Семейная жизнь сделала ее мягкой.

— Думаешь, у короля могла быть родня из низов?

— Разумеется! Принято считать, что Реман был королевских кровей. Только форды знают, что он родился на севере в семье охотника.

Анабель стала сбрасывать сорняки в корзину, попутно слушая подругу. Про великого короля сложили множество легенд. Эту она слышала мельком. Как сказал бы старик Гельдрейх: «Если о легенде не знают, то и верить в нее не станут». Здесь она не могла с ним не согласиться. Сын охотника, пусть даже помазанный самим Нисмассом, не мог занять королевский трон.

— После того как Реман обезглавил Феокоратона и стал королем, Хельма пропала… или это я все забыла, — между тем продолжала горожанка. — Не помню, что сказывали родные. Я давно их не видела. Не видела настоящего снега. Наверное, меня и северянкой-то теперь назвать нельзя.

Они отнесли сорняки к стене и свалили их в компостную кучу. Анабель в смятении поглядела на пустую корзину. Работа была окончена. По сравнению с уборкой огородных хозяйств это было просто забавой. Пока они шли к дому, Анабель думала о саде и новых посевах, но когда услышала имя жены Вудберта, вспомнила слова Грэмита. Вчера в саду, во время их беседы, отшельник обмолвился, что плотник почему-то винит его в смерти жены.

— А как умерла Адельгейда?

Астрид запнулась и, как ей показалось, слегка помрачнела.

— От мора, детка. Эта мерзкая болезнь приходит на Миркхолд каждую осень. У вас в глуши с ней не так худо, но в городе гибнет очень много народу.

— Я однажды заболела, когда была маленькой, — вспомнила Анабель. — Родители тогда собирались рыть могилу, но я как-то выздоровела и потом вообще не хворала.

— Тебе повезло. В тот год болезнь особенно сильно лютовала. Мы с Роландом переждали за стенами верхнего предела, а вот остальным горожанам сильно досталось. Нисманты говорили, что в одном только порту полегло полторы тысячи нищих, а к зиме со всего города схоронили почти три тысячи человек.

Анабель присвистнула. Она плохо помнила тот год, и даже не знала, каким он был по счету. Ей было лет шесть, когда на Миркхолд обрушилась «Крылатая смерть». Так крестьяне называли давнее моровое поветрие. В тот год с материка дул очень сильный ветер. Считали, что именно он помогает разносить заразу. В долинах слухи о бедствии преувеличивали. Говорили, что город вымер полностью, а крестьяне в шутку планировали организовать мародерскую вылазку на склады с товарами.

— Значит, от мора умерла? — переспросила она, внимательно наблюдая за собеседницей.

— Можно и так сказать.

Голос прозвучал уверенно, но настороженный взгляд горожанки говорил об обратном. Анабель открыла калитку и вышла на улицу. Сегодня за завтраком Астрид уговорила ее сходить на рынок, купить тыквенных лепешек. Теперь, когда работа была окончена, они могли свободно пройтись по городу.

В эту минуту к ним подбежал растрёпа Эдвин. В кожаном жилете поверх серой рубахи, парень, как всегда, выглядел неряшливо. Смахнув со лба прядь золотистых волос, племянник Вудберта смерил их ошарашенным взглядом, словно не ожидал тут увидеть.

— Эй! Вы почему все еще здесь?! — воскликнул он. — Не слыхали, что на улице суконщиков творится?

Анабель и Астрид одновременно замотали головами.

— В городе бунт! Да не стойте без дела! Пошли, глянем! Может, нам чего перепадет.

Парень сорвался с места и помчался вправо, туда, где вглубь холма уводил арочный тоннель. Он бежал так быстро, что едва не сшиб пожилую горожанку, поднимавшуюся навстречу с вязанкой дров. Они бросились следом, впопыхах даже забыв отнести корзины в дом. Цепь узких улочек привела их в самое сердце средней четверти. Обогнув холмы с деревянными мостиками, они спустились в неглубокую лощину, на дне которой плотно рядились десятки фахверковых домиков. Аккуратные двухэтажные строения с деревянными крышами служили местным суконщикам одновременно и цехами, и складами. Там же работали портные. Все это Анабель успела узнать за те дни, что провела с Астрид. Взбалмошная горожанка постоянно трещала о платьях, вышивке, нитках и тканях, а когда у нее водились деньги, ходила сюда чаще, чем за водой.

— Не торопись, родная. Мы уже рядом, — задыхаясь, прошептала Астрид.

Они остановились у подножия лестницы, где стоял Эдвин. Впереди гудела толпа. Люди топтались на углу улицы, окружив двухэтажный дом с балконами. Кто-то из горожан швырял в закрытые ставни камни.

— Огня! Тащите факелы! — раздались вопли.

Со смежной улочки к ним уже спешили люди с палками, обмотанными тряпьем и щепками. То и дело со стороны боковой аллеи раздавалось конское ржание и скрип колес. Повозки проезжали рядом, задевая деревянными бортами зевак. Анабель с интересом проследила за человеком, вооруженным кремнем и кресалом.

— Они с ума сошли? За такие угрозы полагается смертная казнь! — выпалила Астрид.

— Все в порядке, — пояснил мужчина в серо-зеленом котарди. — Сжигать будут не дом, а обитателей.

Ставни на ближайшем окне в этот миг открылись и наружу выглянул смуглый старик в белом тюрбане. Анабель подалась вперед, стараясь рассмотреть чужеземца, но пущенный в окно камень, вынудил наблюдателя спрятаться.

— Убирайтесь отсюда, сучьи дети! Мы вам ничего не продадим! — завопил стрелок, швырнув еще один булыжник.

— Так это суконщики лютуют? — уточнила Астрид, обняв корзину так сильно, что та захрустела.

— Они самые. Тут и подмастерья, и портные. Даже кожевники зачем-то притащились, — спокойно молвил мужчина, опираясь на посох. — Все хотят крови. Не слышали об этом?

— Нет.

Астрид рассеянно захлопала глазками.

— Стареешь сестрица, — усмехнулся Эдвин. — Тот чужеземец по имени Сомбра уговорил губернатора основать здесь приют для пустынных торгашей.

— Не приют, а представительство, болван. Про Красный банк не слышал, что ли? — огрызнулся какой-то франт в красной куртке, судя по дорогой одежде и вычурному гербу на рукаве, из числа портных. — На цеховых улицах запрещено что-то строить без дозволения совета мастеров. Фокус в том, что дом стоит не на самой улице, а на пересечении, так что Мариус по закону имеет право поселить там алмеров.

— Не имеет! — раздался с боку еще более злобный голос. — Дом, может, и стоит за чертой, да только сад примыкает к цеху Руперта. По закону сад — это часть дома, так что он точно построен на нашей улице!

Между портным и грубияном в кожаной куртке вспыхнул спор. Глядя на них, Анабель быстро смекнула, что беспорядки начались из-за каких-то глупых правил, которым так любило следовать дурачье. В любом случае, это был не бунт, а толпа не собиралась штурмовать особняк. Балабол Эдвин по привычке вывернул все на изнанку.

Вскоре подоспел десяток копейщиков в голубых сюрко. На голове у каждого сверкал стальной шлем. Руководил отрядом высокий, бледнолицый сержант с короткими черными усами, заметив которого многие люди стали расступаться.

— Эй, парень, — шепнул мужчина в котарди, подтягивая Эдвина к себе. — Лучше посторонись. Церемониться они не будут.

Анабель и Астрид поднялись следом на первый ярус лестницы. Ополченцы и впрямь быстро навели порядок, поколотив самых неугомонных, но брать под стражу никто не стали. Долговязый сержант, которого все звали Виктором, объявил, что будет защищать закон, а не чужеземцев, но кровопролития не потерпит, так как нападение на чужеземцев будет прямым нарушением закона, который он обязан защищать. Каламбур удался, и многие смутьяны охладели. В итоге члены цехового совета пообещали подать прошение в ратушу и разошлись с концами.

— Виктор свое дело знает, — с благоговением произнес мужчина, перебрасывая посох из одной руки в другую. — Я бы у него на пути не встал.

— Пусть как следует там всех отдубасят, — усмехнулась Астрид. — Все равно из них портные, как из меня алхимик. Ни один толком не может выполнить стебельчатый шов, и по шелку работают, как медведь лапой. Настоящая леди у них платье не закажет.

— Виктор? Странное у него имя, — пробормотала Анабель. — Он южанин или форд?

— Магорец. Говорят, родом из Криндэйла, — ответил их вежливый собеседник. — Виктор давно в ополчении. С некоторых пор руководит городскими патрулями.

— А как же Вульфгард? — спросил Эдвин.

— Капитан собирает армию. День и ночь из казарм не выходит. Я и сам хотел пойти, но когда узнал, что они там спят по двое на одной койке, как-то охладел.

— Неужели на нас и впрямь нападут никты? — забеспокоилась Астрид, продолжая разглядывать толпу.

Горожанин с посохом только плечами пожал. Эдвин удалился вслед за ним. Анабель осмотрелась в поисках воды. После пробежки ей дико захотелось пить. В груди по-прежнему пылало второе солнце, иссушая внутренности.

Минула неделя с тех пор, как ее принесли на носилках, разбитую и изломанную. До конца обрести прежнюю форму, она так и не смогла. Сейчас ее хватало на три короткие тренировки и домашние хлопоты.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Может, отвести тебя домой?

Астрид бережно коснулась пальцами ее мягких волос.

— Соренн говорил, что завтра вечером на храмовой площади будут разыгрывать миракль. Хочешь, посмотрим.

— Миракль? — покривилась она, вспоминая, как ходила на один с Оливером. — Это сказки про святых и прочая дичь? На кой черт они вообще нужны?

— Тебе нужны. Мастер Соренн сказал, что такой заблудшей душе, как твоя, это будет полезно.

Она буркнула, что подумает и отвернулась. В руках по-прежнему была пустая корзина. Глядя на крошечный зеленый росточек, застрявший между прутьями, Анабель вспомнила огород и старого плотника, любившего укроп.

— Астрид, ты лучше за лепешками сходи без меня. Я хочу прогуляться к морю.

— Одна? В порт?

— Да. Вы мне очень помогли. Позвольте хотя бы набрать водорослей для сада.

Женщина колебалась, осматривая ее с ног до головы, как будто оценивала ее шансы вернуться назад. Причины опасаться у нее были, в первую очередь благодаря пышным рыжим волосам. Этим утром она затянула их в хвост, но с цветом все равно ничего не могла поделать.

— Ты сама сказала, что в городе нас защищает ополчение, — помогла ей Анабель, спустившись на несколько ступеней вниз.

— Стражники редко спускаются в нижний предел. Там ты встретишь только патрули. Дальше пристани они не ходят.

— Отлично, вот туда я и пойду.

Астрид сдалась, напоследок дав кучу советов, большинство из которых касались безопасности. Распрощавшись с горожанкой, Анабель обошла улицу суконщиков и зашагала меж двух пологих склонов. Раньше ей казалось, что Готфорд стоит в долине окруженной холмами, но теперь, пересекая среднюю четверть, она поняла, что часть города был выстроена в буквальном смысле на холмах. Свободного места в низинах недоставало, а улицы порой сужались настолько, что повозкам приходилось давить ноги вжавшимся в стены людям, чтоб хоть как-то там проехать. Высоких двухэтажных построек было еще меньше, и стояли они на твердой земле. Зато хватало одноэтажных домиков. Такие жилища выступали прямо из склонов, крепились на деревянных сваях и соединялись лестницами.

Это был настоящий муравейник, местами холодный и зловонный. Между домами держалась густая тень, а на узких улочках крыши всегда закрывали небо. Дерьма и отбросов под ногами было еще больше. Канавы, по которым нечистоты стекали к подножию холмов, были повсюду. Кое-где отходы застаивались, и горожанам приходилось выходить из домов с лопатами, подталкивая фекальные заторы к соседним дверям.

Анабель вздохнула свободнее, когда холмы остались позади. На краю средней четверти начинался простор, и пологий спуск к морю. Преодолев еще одну лестницу, на этот раз деревянную, она вошла в трущобы. Дома вокруг заметно отличались от тех, что стояли наверху. Астрид предупредила, что этот путь приведет в предел бедняков, единственным ориентиром в котором будут пушечные башни.

Поглядев по сторонам, Анабель нашла пожилую женщину, чистившую горшки у входа в жилище.

— Пусть Нисмасс благословит вас, — смиренным тоном произнесла она, как учила племянница Вудберта. — Я ищу Башню Гонтера. Помогите, пожалуйста.

Горожанка в белом чепце посмотрела на нее исподлобья, словно нашла преступницу или колдунью. Анабель уже собралась развернуться, но та скрипучим голосом объяснила куда идти и как отличить Башню Гонтера от прочих. Поблагодарив женщину, Анабель пошла дальше.

Людей в пределе бедняков оказалось еще больше, и чем глубже она уходила, тем хуже они выглядели. Часто на пути стали попадаться лачуги из прутьев и соломы, откуда за ней наблюдали подозрительные рожи. Кое-где все еще виднелись последствия урагана. За неделю состоятельные горожане успели привести город в порядок. Остались только завалы под холмами, в тех местах, где сошел оползень, а также груды обломков в порту, которые собрали для наполнения фахверковых домов.

Петляя между рыбацкими лачугами и огородами, Анабель вскоре удалилась в южную часть предела. Все это время далеко в стороне над крышами виднелись сразу три круглые башенки. Самая высокая, с дырявой крышей, стояла на каменном холме в центре трущоб. Анабель пришлось обойти с десяток сросшихся домиков и плетеных изгородей, прежде чем впереди показалось подножие сторожевого колосса.

Сложенная из гранитных блоков, Башня Гонтера возвышалась среди жалких лачуг подобно стражу над рабами. Глядя на нее, Анабель про себя отметила, что башня не зря носит кровное имя четвертого короля магорцев. Астрид упомянула это мельком, объяснив наличие такой огромной постройки в трущобах тем, что в давние времена вокруг нее селили опасный сброд, а в самой башне жил военный гарнизон.

Потребовалось еще немного времени, чтобы найти самую широкую улицу и по ней выйти к морю. В пути она не переставала следить за мужчинами, ожидая предложений прогуляться за ближайший склад или попыток разворошить ее сладкий улей, но горожане вели себя смирно. Может, где-то в грязных лабиринтах с женщинами и поступали так, как рассказывали в долинах, но пока в стенах Готфорда она чувствовала себя в большей безопасности, нежели за ними.

День постепенно налаживался. Анабель впервые гуляла по пристани, наблюдала за разгрузкой кораблей и работой плотников на верфях. Особенно ее заинтересовал громадный четырехмачтовый парусник, на фоне которого остальные корабли казались рыбацкими лодчонками. На пристани тоже нашлось много интересных мест и необычных людей. Денег у нее не было, и купить какое-нибудь лакомство у бакалейщиков она не могла, зато ей удалось выпить немного горной воды. Приветливый торговец возле таверны с радостью поделился чашей.

К середине дня у нее была полная корзина водорослей. В южных бухтах, где она их насобирала, среди песчаных скал и рыбацких домиков было еще спокойнее. За это время с ней никто даже не заговорил. Готфорд теперь уже не казался ей таким злачным местом, каким его описывала болтушка Елена. Возвращаясь по главной улице, Анабель радовалась времени, проведенному на берегу. Теперь оставалось только вернуться в мастерскую.

Астрид предупреждала, что нужно смотреть на холмы с каменными лестницами и щитовые вывески у дверей. Других ориентиров для безграмотных людей в городе не было. Улица, по которой она шла, как раз упиралась в пологий холм с многоярусной лестницей. Благодаря фахверковым домам на сваях, эта часть нижнего предела уцелела во время урагана, и сейчас была мостом между гаванью и средней четвертью. Пробираясь между повозками и вереницами работяг, Анабель не сразу заметила на другой стороне улицы ухоженного юношу. Парень будто бы и гулял, но при этом сильно не отставал, следуя за ней, как пчела за цветком луконита.

«Этот явно охоч до сладостей», — заключила она, сделав вид, что не замечает слежки. Он был не старше Эдвина, с аккуратно расчесанными волосами, загорелый и даже немного симпатичный. Смазливое личико портил только синяк под глазом. Покопавшись в памяти, Анабель вспомнила, что уже видела его раньше. Похожий юноша гулял среди коптилен, когда она собирала водоросли, а на обратном пути расхаживал по пристани.

Очутившись возле таверны с лодкой на крыше, Анабель свернула за угол и понеслась по узкой улочке вглубь трущоб, а затем, повернув еще раз, попала в песчаный сквер. Вокруг на деревянных рамах висели рыболовные сети. Старые женщины под ними сидели на табуретах и латали дыры. Убедившись, что за ней никто не наблюдает, Анабель юркнула к ближайшей хижине и спряталась за кустами шиповника. Парень быстро объявился. Вышагивал легко, словно на прогулке. На нем висел голубой дублет, из-под которого выглядывала чистая белая рубаха. Кисти рук были тонкими, почти как у женщины.

Оценив свои шансы, она дождалась, пока любитель сладостей отойдет подальше и последовала за ним. Не тут-то было. Симпатичный горожанин как сквозь землю провалился. Анабель побежала дальше, добралась до соседней улочки, но и там не нашла никого похожего.

— Вот ублюдок! — рявкнула она, зыркнув на проходивших мимо девушек.

Молоденькие горожанки в потрепанных платьях поглядели на нее с беспокойством. Отсюда Анабель зашагала в сторону холмов, на одном из которых высилась пушечная башня. Ту, что была целиком увита плющом, Астрид обозначила в качестве ориентира. По дороге она искала преследователя, но парень испарился. Анабель уже стала думать, что напрасно подозревала юношу, но, очутившись у подножия холма, увидела его на одной из смотровых площадок. Щеголь любовался морем, но как только поймал ее взор, стал подниматься наверх.

— Эй, выблядок! Тебе чего надо?!

Люди после такого вопля с изумлением на нее посмотрели. Откашлявшись, Анабель побежала следом, но с тяжелой корзиной ее хватило только на два пролета лестницы. К тому времени, когда показались огороды и плетеные изгороди, парень успел скрыться. В том, что он следил за ней, не было никаких сомнений, как и в том, что выродок хорошо знал город.

Отдышавшись, Анабель стала искать Зеленую башню, но вокруг высились лишь серые исполины с коническими кровлями. Тогда она посмотрела назад. Коричневые утесы, стеной уходившие к морю, были еще ближе, чем раньше. Весь портовый предел и часть лагуны были видны отсюда. Наверное, она слишком сильно отклонилась от главной дороги. Астрид предупреждала, что на юге начинается какое-то плато и трущобы, куда никогда не поступает морская вода. Значит, она поднялась уже не на холм, а в саму долину, на краю которой стоял Готфорд.

За спиной раздался негромкий смешок. Анабель развернулась, едва не выпустив корзину из рук. Довольный преследователь сидел на бревне рядом с изгородью и ковырялся в зубах щепкой.

— Здравствуй, красавица, — произнес он мягким голосом.

Анабель опустила корзину в траву и осмотрелась в поисках камня или палки.

— Ты зачем следишь за мной? Второй синяк нужен?

— Не смог устоять перед твоими волосами. Странно, что ты ходишь с непокрытой головой.

— Это не ответ.

Юноша только плечами пожал. Анабель сощурилась, с недоверием разглядывая преследователя. С виду они были одного возраста, вот только представление о красоте имели разное. Себя красавицей она уж точно не считала, но охочим до любви мужикам на это, как правило, было наплевать.

— Ты живешь в порту? — с недоверием переспросила она, поглядев на его одежду.

— Ага. Ты проходила мимо моего дома. Он стоит рядом с Корабельным сквером.

— Где? — Она тряхнула головой. — Не ври! Я видела тебя в разных местах. Как тебе это удается?

— Все просто. Я всегда ношу с собой болы путешествий. Могу скакать по всему городу.

— Ого! Здорово.

Анабель вспомнила, как нашла похожий камень в фамильном склепе Лендлорда и хотела научиться им пользоваться. Она уже собралась попросить юношу показать ей болы, но тот громко заржал.

— У вас в глуши все такие легковерные? Ну правда же, как в такое можно поверить?

Она подняла кулаки и сделала шаг навстречу. Весельчак умолк.

— Ладно, дорогуша, не злись, а то веснушки почернеют. Я за тобой не следил. Просто выдался свободный час.

— И ты потратил его на меня?

— Да. Могу потратить весь день, если захочешь, а могу и не тратить.

— А можешь убраться к Ниргалу на рога?

Весельчак вскочил с бревна и зашипел, словно змея, приставив палец к устам.

— Ш-ш-ш. Не поминай нашего общего врага.

— Ниргал, Ниргал, Ниргал, — нараспев произнесла она. — Достаточно? Пригуби его клык и сядь на его меч! Я с жонглерами и вагантами не трусь.

Она схватила корзину и зашагала вдоль изгородей, краем глаза продолжая держать парня в поле зрения.

— Иди, иди, егоза. Грэмит явно тебя переоценил.

Анабель замерла.

— Меня зовут Бастиан. Теперь понимаю, почему тебя прозвали «Безумной». Я давно о тебе знаю, давно слежу и сегодня должен был навестить, но ты сама оказалась рядом.

— Следишь за мной? — переспросила Анабель, пожирая его взбешенным взглядом. — Грэмит мне ничего о тебе не говорил. Откуда знаешь его?

— Твой учитель мне очень помог. Я его глаза и уши в городе. Все знаю, и хожу, где захочу. Могу даже в ратушу попасть. А тебе такое под силу, солнышко?

— Не называй меня так!

— Ах, прости… Анабель. У тебя редкое имя. Складывается из двух старинных имен — Ананке и Беллина. Это мне Грэмит сказал.

— Чего он хочет?

Парень подошел к ней. Почувствовав его руку на плече, Анабель попыталась его оттолкнуть, но прежде Бастиан успел развернуть ее и указал на утесы. Там, среди яблоневых садов, стояла аккуратная башенка с черепичной крышей.

— Глянь вон на ту башню. Завтра утром мы с тобой пойдем туда и подождем Грэмита.

— И что там будет?

— Важная встреча. Наше дело его прикрывать. Захвати копье. До рассвета буду ждать тебя возле Зеленой башни. Смотри, не проспи.

На этом Бастиан распрощался и зашагал к лестнице. Уже спускаясь вниз, он повернулся и крикнул:

— А голову все-таки прикрой. В городе воспитанные девушки носят платки. Лучше тебе не выделяться, а то все быстро узнают, какая ты безумная.

Ухоженный франт сиганул через перила и в одно мгновение пропал из виду. Анабель рот не успела раскрыть. Не успела даже спросить, где возьмет копье и как быстрее вернуться к мастерской Вудберта. Повесив голову, она побрела через огороды. Где-то там впереди должна была стоять городская стена, а слева от нее сторожевой бастион и вход в верхний предел. Отыскав все это, она наверняка найдет первую мастеровую улицу.

В голову лезли недобрые мысли. Авантюра Грэмита могла плохо для нее закончиться, а ведь ей только и нужно было заработать денег и убраться с острова. У семьи Вудберта золотишко точно не водилось, зато монетами могли поделиться Грэмит или Соренн. Ну или, на худой конец, можно было наняться вязальщицей в корзинный цех.

Анабель застонала, представляя себя в окружении старух и беременных женщин, но потом вообразила, что стоит на корме каравеллы две недели спустя после отплытия. Впереди за паутиной из веревок проступают очертания большой земли. Это мог быть Старград, и город поменьше — Ренвик, например. Старград было видно благодаря шести высоким трубами, день и ночь исторгавшим в небо клубы черного дыма. Ренвик располагался в соседнем герцогстве, в глубине обширной бухты, и служил домом тысячам беженцев. Дешевле всего обходились рейды в эти порты.

Поймав себя на мысли, что в очередной раз воображает то, что никогда не видела, Анабель тряхнула головой, и сама не заметила, как вышла на площадь возле первой мастеровой улицы. Астрид к тому времени уже вернулась с рынка и успела растопить очаг. Горожанка увидела ее из окна и выбежала навстречу, забрав корзину.

— Уф! Ну и тяжесть, — выдохнула она, поставив ношу в тень у стены. — Поверить не могу, что ты обошла с ней всю южную четверть.

— Не в первой. На фермах мне каждое утро давали ведра и заставляли носить воду, — проворчала она, разгибая затекшую спину. — Все знали, что днем я могу сбежать.

— Здесь ты можешь не работать, — поспешила добавить Астрид. — Во всяком случае, если не претендуешь на жилье.

— По правде сказать, я бы задержалась на пару месяцев, но, пока не знаю, стоит ли.

Астрид разом встрепенулась, нежно обхватив ее за плечи.

— Конечно, стоит, солнышко! Оставайся хоть навсегда.

— Я еще думаю. Надо поговорить кое с кем.

— Например, с Соренном, — угадала ее мысли горожанка. — Дядя говорит, он заходил, пока нас не было. Сходи к нему. Найдешь его в ротонде на храмовой площади. Это через несколько улиц отсюда.

Анабель кивнула. Опрокинув кружку воды, она вышла наружу и снова спустилась в холодный тоннель, который за каким-то чертом провели прямо сквозь холм. Цепь тенистых улочек привела ее на площадь. Мраморная ротонда в дальнем конце была пуста. Анабель подошла к пьедесталу Нигмы. Статуя богини возвышалась в два этажа, упираясь головой в деревянную крышу. По канону грозная фигура была отстранена и глуха. Распростертые навстречу мирянам ладони были стянуты плющом поверх запястий, а лик сокрыт под широким капюшоном.

Она некоторое время разгуливала у ног демонессы, глядя на цветы, золотые монеты и прочий мелкий хлам, которые горожане подносили матери-прародительнице. Домик Соренна располагался по соседству в осиновой роще и был похож на халупу бедняка. Там же на деревьях сушилась темно-зеленая мантия и высокие сапоги.

Подойдя к дому, Анабель приоткрыла дверь и просунула голову внутрь.

— Мастер Соренн? — произнесла она, ничуть не заботясь застать жреца без одежды.

Изнутри дом нигманта выглядел еще хуже. Земляной пол был притоптан и обложен камнями. Стеллажи с барахлом, низкий столик, соломенная лежанка и сундук прилагались. Жил нигмант небогато и, судя по обстановке, больших сбережений не имел. Осознав это, Анабель едва удержалась от плевка. Рассчитывать на десяток золотых монет с его стороны ей точно не стоило.

— А ты что тут вынюхиваешь? — послышался за спиной высокий голос.

Чьи-то сильные руки выдернули ее из полумрака. От такого рывка Анабель едва не покатилась кубарем, но в падении сумела восстановить равновесие. Разогнувшись, она приподняла кулаки, собираясь проучить мерзавца, и сразу их опустила. Напротив стояли два могучих воина. У каждого при себе был длинный меч, кинжал и несколько метательных ножей. Красные сюрко с голубыми кристаллами и золотыми монетами говорили о том, что они служат какому-то лорду. О том, какому именно, она узнала быстро.

— Глазам своим не верю! — выдохнула девушка в сером плаще.

За спиной у наемников стояла госпожа с блестящими каштановыми волосами.

— Мэйвис, — низким голосом произнесла Анабель, совсем забыв, какая мразь бродит неподалеку. За те три дня, что они с Астрид гуляли по средней четверти, она должна была хотя бы раз на нее наткнуться.

— Для тебя я леди Мэйвис, оборванка. Ну-ка, что нужно сделать?

Госпожа вся тряслась от негодования, как и полтора года назад, когда они встретились на осенней ярмарке. В тот вечер мерзавке ненароком пришлось умыться сидром, а ей схлопотать по лицу. Мэйвис с вызовом закинула край плаща за спину, так, словно под ним был меч или шпага. Анабель зыркнула на воинов, один из которых с большим интересом пожирал ее взглядом. Делать было нечего. Ей пришлось поклониться.

— Кто выпустил тебя в город?

— Никто. Я здесь живу.

— Ты сбежала с фермы. Кто тебя приютил?

Мэйвис бережно расправила складки на белом, фетровом платье и сложила руки перед собой. Анабель молчала, буравя розовощекую девицу недобрым взглядом. Дочь ларанского гильддепа была необычайно красивой, властной и сволочной. Она любила одиночество, и души не чаяла в своих светло-каштановых волосах, за которыми ухаживали специально обученные служанки. Во всяком случае, так утверждала Елена. После ярмарки они быстро разошлись, но не забыли друг друга. Мэйвис даже тот поганый стих не поленилась сочинить, тем самым натравив на нее половину городской ребятни.

— А ты уверена, что тебе можно так на меня смотреть? Глаза вниз, крестьянка! — выдохнула она, повелительно указав пальцем себе под ноги.

Анабель опустила взор, но слежку за наемниками продолжила. Эти двое были прикормленными волками и не бросались без приказа, но их госпоже стоило только захотеть.

— Я живу в порту, — буркнула она, едва размыкая губы. — Леди Мэйвис, мне не нужны проблемы.

Девушка вздернула подбородок.

— Ненадолго. Я сегодня же сообщу капитану Вульфгарду, что ты сбежала от господина, а если потребуется, пошлю весточку барону. Слышишь, негодяйка? Весь день этому посвящу!

«Так посвящай, а не болтай, почем зря», — про себя огрызнулась Анабель, понимая, что дочка гильддепа забудет об угрозах, как только переступит порог своего роскошного поместья. Мэйвис действительно быстро остыла, вернув красивому лицу спокойный вид. Ее взгляд стал блуждать, словно она искала, за что еще зацепиться. Вскоре розовые губки скривились в злорадной ухмылке.

— А это что за кольцо? У кого ты его украла?

Тонкий пальчик обратился в ее сторону. Анабель посмотрела на полудрагоценное турмалиновое кольцо, которое со вчерашнего вечера, по просьбе Соренна, носила на шее.

— Балк, ну-ка забери колечко. Мы отдадим его капитану. С воришкой он точно церемониться не станет.

Угрюмый верзила даже бровью не повел. Приказ был отдан и он, как подобает наемнику, сразу взялся за дело. Анабель попятилась, схватив веревочку обеими руками.

— Только попробуй! Я закричу! Скажу, что ты хотел отодрать меня прямо на алтаре.

Громила усмехнулся, но руку тянуть перестал.

— Негодяйка. Тебе самое место в порту, там, где горят красные огни, — фыркнула Мэйвис, дернув край плаща.

Девушка круто развернулась, позволив полам платья подняться над землей, и удалилась с высоко поднятой головой. Наемники последовали за ней. Анабель тоже не стала терять время. Увидеть Соренна она могла и вечером.

Покинув площадь, Анабель поспешила обратно, про себя гадая, хватит ли Мэйвис ума написать письмо Орвальду. В том, что Лендлорд, прочитав ее донос, будет хохотать на весь дом, она не сомневалась, но за то, что эта сучка там напишет, поручиться не могла. Она могла заявить, что беглая крестьянка порочит честь его семьи или еще что похуже. Мерзавка, сочинившая «Тварь из долины», и не на такое была способна.

Она ушла уже достаточно далеко, когда за спиной раздались торопливые шаги.

— Эй, девчонка. Постой.

К ней подошел тот самый Балк. Анабель остолбенела, едва успев рот раскрыть. Тяжелый кулак вошел в живот. Это было неожиданно и совсем не по-мужски. Она даже испугаться не успела, послушно рухнув к его ногам.

— В следующий раз молчи и кивай, когда будет говорить госпожа.

Уткнувшись щекой в грязь, она обхватила руками живот и кое-как приподнялась, чтобы сильно не запачкать платье. В горле забурлило что-то кислое. Стало трудно дышать. На улице хватало людей, но Балка это не смущало. Человек, носивший сюрко, был под защитой сюзерена, и законов не опасался.

Наемник так же быстро удалился, но она его не видела. В глазах было слишком темно. К ней подошли и помогли встать. Какой-то сердобольный мужчина пообещал сообщить о нападении капитану. Анабель их не слушала. От удара внутри как будто что-то лопнуло, и это был недобрый знак. Так сильно ее не бил даже тот белобрысый наемник, который желал ей смерти.

Покачиваясь из стороны в сторону, Анабель побрела домой, продолжая поглаживать ушиб. В том, что Балку приказали нанести удар, не было никаких сомнений, как и в том, что сучка из верхнего предела не оставит ее в покое. Остановившись у входа в тоннель, Анабель припала лбом к стене и впервые за долгое время дала волю слезам.