Второй практикум. Пятнистая маска

И. Воронина (2024)

Три недели назад Виктор Богданов, учитель физики в школе № 42, вместе с подопечными школярами против своей воли попутешествовал по древней Индии. Чуяло его сердце, что одним путешествием дело не обойдётся, и злой рок снова применит к нему какую-нибудь пакость. Опасения его оправдались. Как он ни изворачивался, его вместе с учениками снова зашвырнули в какие-то джунгли безо всяких объяснений, как выбраться обратно в родную школу. В этот раз они оказались в неизвестности с совершенно пустыми руками, и им придётся спешно изучить механику, чтобы отбиваться от местной фауны, которая с удовольствием питается школьниками. Но львы и крокодилы — не самое страшное, с чем придётся столкнуться ребятам. Древнее колдовство Африканских магов оживляет самые жуткие кошмары, которые может представить человек.

Дуэль

Естественно, новость о надвигающейся дуэли новенького учителя и лучшей ученицы школы разлетелась, как пожар. Казалось, уже через три минуты после выхода Виктора из учительской, все до единого ученики с первого по одиннадцатый класс шушукались по углам и смотрели на него.

Надо сказать, взгляды, направленные на него, были разными. Кто-то смотрел с интересом, кто-то спокойно. Но были и те, кто поджимал губы и отворачивался от учителя, будто увидел какую-то гадость.

Не было только взглядов одобряющих. Виктор не уставал твердить себе, что это всё из-за ученической солидарности. Он — учитель, светоч и лидер, он всегда будет над коллективом, а значит, в конфликте с лидером коллектив сплотится! Звучало в голове учителя это очень правильно и пафосно. Ему нравилось.

К удивлению Виктора, сильнее всех взъярилась даже не Ольга, а Саша Кривов. Однажды они шли друг другу навстречу в широком коридоре, и Виктор, будучи в растрёпанных чувствах, зазевался, то Саша не посторонился и так протаранил Виктора плечом, то тот чуть не грохнулся на пол.

— Извините, — безо всякого сожаления буркнул Саша и окатил Виктора таким презрением, что Виктор икнул.

От едва проклюнувшегося нейтралитета в их отношениях, похоже, не осталось и следа. Ольгу Виктор в тот день больше не видел и был этому рад. Весь его день и так прошёл, будто в бреду. Ученики на уроках записывали и не хулиганили, но молчали, как партизаны.

Виктор не мог найти себе места и не присел ни разу, так и расхаживал у доски. Градус напряжения рос и к концу шестого урока достиг крещендо. Когда в пять минут третьего раздался звонок, Виктор подпрыгнул едва не до потолка.

Весь класс вместо того, чтобы, как обычно, рвануть к выходу, выжидательно посмотрел на него в полном молчании. Виктор с трудом сглотнул сквозь сухое горло. Он ощущал, что его пальцы подрагивают, но ждать было нельзя.

Он взял в лаборантской свой сюртук, набросил на плечи и пошёл к выходу под взглядами учеников. Никто не спешил домой, никто не переговаривался, никто не подбадривал его. Ребята, кажется, даже перестали сплетничать.

Виктор чувствовал себя приговорённым, идущим на эшафот. Не хватало только скорбной музыки и барабанного туша. В полной тишине Виктор спустился с третьего этажа на первый, вышел через центральный вестибюль и направился к стадиону сквозь облетавший школьный сад. Начинался дождь.

Его собственные ученики провожали его чужими взглядами. Никто не вздёрнул кулак в небо, чтобы его подбодрить. Никто не улыбался и не кричал. Никто не шутил и не баловался. Ученики, затянутые в чёрную форму, стояли, вытянувшись по стойке смирно, как солдаты в карауле. Только обязательные к ношению значки кое-где поблёскивали, как наградные ордена.

Ольга и Стах Глебович уже ждали Виктора на стадионе, стоя бок о бок у того самого расчерченного для бола поля, на котором ученики играли каждый день. Новое поле никто создать не потрудился.

Виктор смотрел на кривоватые, местами стёртые линии и поверить не мог, что сейчас какая-то глупая игра решит, чья репутация будет разрушена. Ещё меньше ему верилось, что учительский штат в полном составе, взрослые люди с высшим образованием, смотрят на всё это со всей серьёзностью.

На стадионе собрались, кажется, все от первого класса до последнего преподавателя. И все напряжённо смотрели на директора. Виктора вдруг пронзила простая мысль: он учитель, с него спрос больше! Ольге однокашники простят проигрыш, но вот ему поражение будут помнить вечно. И это будет крахом всего, чего он добился.

Ольга подчёркнуто не смотрела на Виктора. Она стояла, заложив руки за спину, в застёгнутом на все пуговицы сюртуке и смотрела чётко перед собой. Лицо её было бледным, а глаза — чуть красноватыми. Губы её были сжаты в тонкую линию.

За её спиной стоял Харитон Корнеевич. Не рядом, поодаль, но всё-таки не в одной линии с остальными учителями. И он пришёл сюда с ней, явно обозначив, на чьей стороне останется. Что ж? Это правильно. Он — Ольгин классрук, это его работа.

По лицу Стаха Глебовича понять ничего было нельзя. Он вообще был похож на статую: голова смотрит прямо, руки вытянуты по швам, кулаки сжаты, а левая нога выставлена вперёд, будто он хотел сделать шаг, но остановился в середине движения.

За его спиной с самым серьёзным видом стояли Саша с планшетом в руках, будто она изготовилась тщательно записывать результаты игры, и почему-то Майя Романовна, учительница астрономии. Виктор удивился, увидев их, и тут же забыл об этом. Он надеялся лишь, что никто не видит, как потеют его ладони и слабеют коленки.

Когда Виктор подошёл к игровому полю и остановился, в гробовой тишине загремел тяжёлый бас директора. Его голос безо всякого громкоговорителя разнёсся на весь стадион и, кажется, окрест.

— Я свидетельствую перед присутствующими, что сегодня в восемь часов пятнадцать минут утра Виктор Петрович Богданов при свидетелях обвинил Ольгу Владимировну Светлову в краже.

Никто вскрикнул удивлённо, не округлил глаза, не начал переглядываться, из чего Виктор сделал вывод, что был прав. Все до единого в школе знали, что случилось в учительской сегодня утром.

— Виктор Петрович выдвинул обвинения, предоставив только косвенные улики…

Виктор хотел было возмутиться, что улики как раз-таки самые прямые, но не решился перебить директора, а Стах Глебович продолжил без паузы:

— Ольга Владимировна решительно обвинения отвергла, но не пожелала предоставить алиби.

Ха! Виктор приободрился. Алиби у Ольги и правда не было.

— Вместо этого Ольга Владимировна потребовала суд поединком. Я, ввиду тяжести обвинения и урона чести и достоинству ученицы, неприкосновенному согласно кодексу школы, счёл это требование правомерным.

Стах Глебович сделал паузу, будто ждал, пока эта информация уляжется в головах школьников и учителей. Виктору почему-то казалось, что его публично порют. Он молча взывал к мирозданию с просьбой поскорее завершить экзекуцию хоть как-нибудь. Ему хотелось сбежать.

— Правого определит поединок в бола, — прогрохотал Стах Глебович, и снова никто не удивился. — Один кон, поединщики вслепую выберут цвет мячей. Проигравший принесёт публичные извинения победившему и возместит нанесённый ущерб удобным для победившего образом. Принесите мячи.

Харитон Корнеевич приблизился к стоявшим у поля, в его руках был простой холщовый мешок. Физрук прошествовал к Стаху Глебовичу, развязал мешок и приготовился приоткрыть горловину.

— Выбирайте, — поторопит застывших Ольгу и Виктора директор.

— Уступаю, — тихо сказал Виктор.

Губы Ольги искривились, будто она едва сдержала ругательство, но переборола себя. Девушка подошла к Харитону Корнеевичу и, глядя ему в глаза, протянула руку к мешку. Виктору почудилось, что, когда Ольга приблизилась, физрук едва заметно тепло улыбнулся ей. Учитель подал ей мешок, и Ольга, не колеблясь, вытащила первый попавшийся мячик.

— Ольга Владимировна играет чёрными, — провозгласил Стах Глебович.

Виктору это показалось добрым знаком. Ему остались белые, а это ведь к удаче? Впрочем, он сейчас был бы рад любым приятным совпадениям. Харитон Корнеевич широко раскрыл мешок, и Ольга забрала оставшиеся чёрные мячи, а физрук протянул мешок Виктору. Тот малодушно забрал свои мячики, не поднимая глаз.

Он шёл к своему углу, глядя себе под ноги. В его руках было три кривых мячика, скрученных из чьих-то носков, когда-то бывших белыми. Вся эта сцена из-за своей абсурдности начала казаться ему нереальной.

В его мире просто не могло быть такого, чтобы правого и виноватого определяли грязные носки, но это происходило сейчас с ним. На него взирал директор, на него взирала вся школа, никто не спешил хохотать и уверять его, что всё это был розыгрыш.

Ему ничего не оставалось, кроме как встать в очерченный неровный кружок у угла поля и неловко положить мячики на землю в ожидании команды к старту игры. Саша и Майя Романовна подошли поближе к полю и встали с двух сторон, чтобы видеть всё отчётливо.

По плечам и голове Виктора лупил дождь, холод пробирался под сюртук, а ветер неприятно резал глаза. Напротив него встала Ольга, прямая и строгая. Пряди её волос колыхались на ветру, и она казалась Виктору Медузой Горгоной, готовой в ярости обратить его в камень.

— Начинайте! — грохнул в тишине Стах Глебович.

Виктор честно попытался вызвать в памяти наставления Харитона Корнеевича насчёт игры, но у него ничего не вышло. В памяти сохранились только сумбурные обрывки информации, а сам Виктор стратегом и спортсменом не был, так что, не было смысла и выбирать. Виктор решил действовать наудачу и взял первый попавшийся мячик. Тот оказался с песком.

Виктор осмотрел изрядно подмокшее поле и задумался: в угол под ногами Ольги он не попадёт, так что не стоило и пытаться. Углы по бокам стоили восемь очков, но и промахнуться и выкинуть мячик за пределы поля был очень большой шанс. Центр стоил семь очков, но, целясь туда, он хотя бы точно попадёт в поле и заработает хоть что-нибудь.

Виктор решился, он взвесил мячик в руке и легко бросил его вперёд. Есть! Мячик по правильной траектории пролетел по воздуху и громко в стоящей тишине шлёпнулся аккурат в центр мишени. Семь! Он попал в семь! Неплохое начало. Виктор не смог сдержать лёгкой довольной улыбки.

Никто не произнёс ни единого звука.

Ольга подняла первый чёрный мяч. Судя по тому, как играючи она подбросила его в руке, это был самый лёгкий. Похоже, она тоже метила в центр поля, но порыв ветра подхватил лёгкий мячик и сбил его с курса. Носок шлёпнулся в неразмеченную часть квадрата. Эта зона стоила одно очко.

Пока что, счёт семь-один в пользу Виктора. В его душе зажглась надежда, да и этот внезапный порыв ветра вдруг показался ему указующим перстом судьбы, готовым изобличить воровку.

С гораздо большим энтузиазмом и верой в светлое будущее Виктор потянулся ко второму мячу. Он решил выбрать самый тяжёлый мячик, чтобы не попасть впросак с лёгким, как только что случилось с Ольгой. Тяжёлый мяч хотя бы будет лежать там, куда упадёт, невзирая на порывы ветра.

Виктор снова наметился на центр поля, он хотел положить второй мяч рядом с первым. Бросок — и мяч летит точно туда, куда он его направил. Виктор затаил дыхание. Мяч летел в «пятёрку», но в момент удара о землю монеты в нём подпрыгнули, и мяч скатился на «тройку».

Ничего! Три — тоже неплохо. Счёт десять — один в пользу Виктора, и у него ещё один бросок. Ольге будет ох как непросто! Виктор воспрял духом, он начал искренне верить, что может победить. Он уже видел, как Ольга будет смиренно приносить извинения и каяться в воровстве.

Ольга была раздосадована, это было видно по сведённым над очками бровям. Она порывисто подняла звякнувший монетами мяч и по-девчачьи, взмахом вверх, бросила его вперёд. Мяч метнулся черед поле и под всеобщий «ах» ударился в белый мяч, лежавший на «семёрке».

Виктор с упавшим сердцем смотрел, как его мячик вылетает на край мишени и замирает на «тройке», а мяч Ольги занимает его место на «семёрке». Вот же чёрт! Счёт стал шесть — восемь, Ольга вырвалась вперёд!

Так, он должен собраться, настроиться! У них осталось ещё по одному броску! У него ещё есть шанс отыграться! Он должен победить! Должен! Иначе всё пропало.

Виктор поднял последний мяч, самый лёгкий. Он напряжённо смотрел на поле и думал, куда же целиться, куда же?.. Рискнуть? Или всё же не рисковать? В центр бросать смысла не было, там тяжёлый мяч, его не сшибить. Если бросить мяч в угол, можно заработать немножко больше, но отрыв будет недостаточный, чтобы Виктор был спокоен.

Он взвесил лёгкий мячик в руке, примерился к нему и решил рискнуть. Он взглянул на угол, за которым стояла Ольга, постарался прикинуть в уме траекторию и сообразить, как подкрутить мяч в воздухе.

Бросок! Лёгкий белый мяч летит почти параллельно земле. Он упал в «молоко», «на единичку», но, как и рассчитывал Виктор, покатился под ноги Ольге. Давай! Давай!! Одно очко, мяч уже в «пяти», но не остановился, и вот он замер на «десятке» в Ольгином углу!

Есть! Да-а-а! Шестнадцать — восемь!! Восемь очков отрыва! А их заработать не так-то просто! Виктор улыбнулся во все тридцать два и посмотрел на Ольгу так открыто, будто ждал, что она тоже порадуется его результату.

Лицо Ольги было искажено яростью. Она рывком подняла последний чёрный мяч и сжала его в руке так, что песок выпятился буграми сквозь её пальцы. Руки её дрожали, верхняя губа подрагивала.

— Я не воровка! — процедила она сквозь зубы так тихо, что её могли услышать только те, кто стаял у самой кромки поля.

В следующую секунду произошло сразу два события: необычайно резкий порыв ветра ударил им в бок, и Ольга остервенело швырнула мяч, казалось, в самое лицо Виктора.

Время будто замедлилось. Виктор расширенными глазами смотрел, как ветер подхватил оба лёгких мячика, лежавших на поле. Они покатились по земле. Чёрный, Ольгин, мячик отнесло к углу, и он скатился с «единички» на «шестёрку». Белый мячик, лежавший ближе всех к Ольге, выкинуло за пределы поля.

«Это — конец!» — пронеслось в голове у Виктора. В этот самый момент чёрный мяч с песком шлёпнулся прямо ему под ноги и замер. «Десять»…

— Двадцать четыре — шесть! — звонко объявила Саша и что-то записала на своём планшете.

— Свидетельствую, игра была честной! — высказалась Майя Романовна.

Виктор стоял не в силах пошевелиться. В его голове было пусто, в ушах звенело. Он только что проиграл на глазах у всей школы.

— Победила Ольга Владимировна Светлова! — прогрохотал Стах Глебович.

Зрители взорвались овациями и улюлюканьем, а сердце Виктора оборвалось. Ольга гордо и с достоинством вздёрнула подбородок и повернулась к директору. Виктор не мог поверить, что всё это происходит на самом деле, не хотел верить.

— Свидетельствую — Ольга Владимировна Светлова чиста! — грянул Стах Глебович.

Вопли снова взлетели до самой школьной крыши.

— Виктор Петрович Богданов должен принести Ольге публичные извинения.

Все повернули головы и выжидательно посмотрели на Виктора. Он почувствовал, как все взгляды пронзают его насквозь, жгут его не хуже лазеров. В его горле встрял ком.

— Но ветер же… — промямлил он.

Стах Глебович ничего не сказал, даже не пошевелился, но Виктор кожей ощутил, что взгляд его потяжелел.

— Но ведь это — абсурд! — чуть увереннее проговорил Виктор. — Это же игра! Как она может служить доказательством?!.

— Виктор Петрович! — рявкнул Стах Глебович.

Виктор понял, что проиграл. Во всём. Директор не выпустит его с этого поля без публичного позора. Его не отпустят, пока он не извинится за совершенно справедливые обвинения только потому, что он проиграл в детскую игру. Из-за ветра.

Всё внутри него восставало против этого, но делать было нечего. Он сцепил зубы и заставил себя выплюнуть:

— Прошу прощения, Ольга.

На большее он был не способен. Ольга даже не повернула головы в его сторону. Стах Глебович всё так же не отводил взгляда, но выждав немного всё же отвернулся. Виктор ощущал его недовольство.

— Проигравший обязан возместить ущерб победившему! Выбирай виру[1], Ольга!

— Мне ничего от него не нужно! — отрывисто выпалила Ольга, развернулась на пятках и строевым шагом пошла в сторону калитки.

За ней нестройной толпой потянулись школьники и учителя. Никто не обернулся на стоявшего учителя, никто с ним не заговорил. Через три минуты Виктор остался под дождём один.

[1] Штраф за убийство или увечье в древней Руси.