Наши тонкие струны

Крис Таллик (2024)

Если ты любишь музыку, это роман для тебя. Если просто любишь кого-то — он тоже твой. Потому что это роман о любви и музыке. Крис и Маша — будущие звезды. Пусть даже никто, кроме них, об этом не знает. Макс и Сергей с ними неразлучны. Они только что собрали свою супергруппу и готовы к любым вызовам. Но шоу-бизнес оказывается слишком жестоким, и взрослая жизнь тоже. «Ты — мое солнце, — поется в их песне. — Пусть все говорят, что ночь будет вечной». Они играют всерьез. Они верят в любовь и в музыку. А мы — верим им. Для широкого круга читателей.

020. Я докажу вам

Играть решили у «Черной речки». Перед станцией метро довольно широкая площадка, вымощенная плиткой, павильон с кофе и пирожками, подземный переход и автобусная остановка. Иногда грохочут трамваи, скатываясь с моста, но это только добавляет мистики, особенно если потом слушать запись в наушниках.

Полиция здесь не самая злая. Она еще больше добреет, когда ей покажешь бумагу от Комитета по культуре в прозрачном файлике.

На заднем плане — розовый особняк с башнями. В старом фильме про Шерлока Холмса он выглядел жутко и угрожающе. А сейчас в нем торговый центр и какая-то пекарня.

Аппаратуру привезли на такси. Взяли два комбика и тяжелый аккумулятор к ним, стойки с микрофонами, деревянный ящик-кахон и табуретку для аккордеониста.

Расставили все это в сторонке от метро, но так, чтобы не сильно выпадать из трафика. Когда пешеходам приходится обходить музыкантов, они злятся и не донатят. Но когда стоишь слишком далеко, никто к тебе и не подойдет. Поэтому лучше разместиться посерединке, на открытом месте, чтобы всем было видно, и чтобы не мешало эхо от соседних зданий.

К комбику прилепили стикер с названием группы:

Крис Талл и К

«Крис» и «Талл» — это Крис и Маша Талашева, а «К» — это их компания. Конечно, всю эту чушь придумала Крис, а остальные не решились возразить.

В довершение всего прямо на асфальте положили большую белую картонку с кьюар-кодами и телефоном, куда донатить. Открытый гитарный кейс положили на асфальт: кто хочет — может кидать туда деньги. Если что, в кейс влезет примерно сто миллионов крупными купюрами.

Летний день перевалил за середину. Солнце скрывается за деревьями. Ветерок дует с залива. Самое время начинать.

Встрепанный Макс усаживается на свой ящик. Кахон похож на большой скворечник с дыркой. В нем могла бы жить капибара или дружное семейство белок.

Макс постукивает ладошками по стенке-резонатору. Кахон звучит лучше, чем африканские конги. Основательнее. Хотя это на любителя: кому-то больше заходит черная музыка, кому-то — белая. А кому-то и валенки вполне себе нравятся, и это даже не шутка.

Маша двумя руками держится за микрофон. На подбородке — черная маска. Темные волосы растрепал ветер. Она молчит и даже дышать боится.

— Все будет норм, — говорит Крис своим музыкантам. И громче, для публики: — Всем здравствуйте. Наш проект называется «Крис Талл и К». Прошу не кидаться бутылками… Так говорил один мой знакомый ресторанный музыкант… Не смешно, правда? Вот и не смейтесь. «Что-то может случиться». Это наша первая песня.

С этими словами Крис берет первые аккорды на гитаре. Серега с аккордеоном ждет своей очереди. Вместо концертной рубашки на нем скучная серая футболка. Он тоже волнуется, хотя и не подает вида.

Один Макс как будто спокоен. Он легонько и ритмично постукивает ладонями по кахону.

Маша поет первые строчки. Сбивает дыхание, но кое-как выправляется. Фил Филиппыч был прав. Ей надо привести в порядок нервы.

Прохожие замедляют шаг. Двое или трое останавливаются. Несколько малолеток подъезжает на электрических самокатах. Два бомжа приползают от метро. Куда же без них.

Стоит лишь сделать шаг, и уже не вернуться.

Под ногами лежат бесконечные улицы,

и стены домов вырастают до неба,

до самого неба.

Это их первая песенка. Если кто помнит, демо-версию они с Крис записали прямо в кабинке колеса обозрения. Потом Макс за два часа соорудил минусовку. Но сегодня они играют вживую.

Соло для аккордеона они придумали на прошлой репе. Крис удивилась: Серега записал мелодию нотами и с тех пор не сбился ни разу.

Он вообще играет очень аккуратно. Старательно. Как-то раз он признался Крис, что был лучшим учеником в своей купчинской музыкалке. Девчонки ему предлагали вдвоем репетировать, а он все как-то не решался. Крис подняла его на смех, надрала уши и даже как-то случайно приобняла за плечи. Под футболкой у него совсем не слабые бицепсы. Ничего удивительного, подумала тогда Крис. Потаскаешь на шее пятнадцать кг, еще и не то себе накачаешь.

Интересно, врал он или нет насчет девчонок?

Не забыть потом спросить.

Финальная кода закончилась, и Крис даже испугалась наступившей тишины.

Никто их как будто и не слушал. Ах, нет. Им вяло машет какой-то парень с длинными дредами, как у растаманов с Ямайки. Он определенно потерялся во времени. Может быть, он тоже музыкант?

Музыканты — люди душевные. Они жалеют неудачников.

Какого черта, сжимает зубы Крис. Я докажу вам.

— Следующая песня — это песня для Невского проспекта, — говорит она в микрофон.

— Ну так и шли бы на свой Невский, — перебивает какой-то мужик бомжацкого вида. — Хрен ли к нам на речку полезли?

— На речке, на речке, на том бережочке, — дребезжащим голосом подхватывает второй.

— Вот кстати да… Вы нормальные-то песни будете играть? А то гундосят какие-то свои псалмы моромойские. Еще не все уехали?

Крис сжимает кулаки.

Мрачный Маск поднимается со своего ящика. Он довольно рослый, и Серега тоже. Бомжи призатыкаются.

Конечно, глупо махаться с публикой уже на второй песне. Хотя в истории музыки такое случалось нередко. Sex Pistols — только один пример.

— Мы все же сыграем, — говорит Крис. — Это песня о том, как легко в жизни пройти мимо… своего счастья… и никогда больше не встретиться.

Парень с дредами подходит ближе на несколько шагов. Вейп у него в руках. Если он и растаман, то продвинутый. Он даже бросает курить, чтобы лучше слышать. А может, из вежливости.

Крис играет вступление, и Маша начинает петь, стараясь не обращать внимания вообще ни на кого. Вокалисты на сцене так не делают. Но иначе она вообще замолчит. И отвернется. И сбежит отсюда без оглядки.

Одиночество — это такое

Странное счастье.

В середине песни теперь есть место для соло. Аккордеон красиво въезжает все с той же небывалой французской мелодией на три четверти. Услышав такое, сразу несколько прохожих замедляются и смотрят с интересом. Иностранцы? Да ну, какие теперь иностранцы. Просто любят ретро. Возле метро.

Песня кончается, и слышно несколько хлопков. Кажется, кто-то даже снял видео на телефон. Растаман подбирается совсем близко.

— А на вторую долю играете че-нить? — интересуется он.

Наконец-то вопрос по делу! У Крис есть такая песня. Русский народный «ска». Не хоккейный клуб, конечно, а просто быстрый вариант ямайской музыки. Reggae вприпрыжку.

Да еще и в валенках.

— Да не вопрос, бро, — улыбается Крис. — Слушай.

Не ходи гулять одна, Маша

За окном уже весна — страшно

Всякий знает, пора дрянная

Текст Машу позабавил. Она даже посмеивалась на репетиции. Правда-правда.

— Йоу! — оценивает растаман, когда песня кончается. — Roots! А где вы вообще играете? Типа где вас можно послушать?

— Пока нигде, — признается Крис.

— А чего ждете?

— Н-ну…

Походу они уже дождались. Маша поднимает голову и с испугом оглядывается. Из-за павильонов с кофе и выпечкой к ним уже подходит четверо крепких ребят.

Маша не в курсе, но смотрящий по району сидит неподалеку в ресторане и решает совсем другие вопросы. Над ним тоже есть свой босс, и обоим в душе пофиг на каких-то приблудных лабухов, но порядок есть порядок. Это их территория и кормовая база. Нет, это не девяностые, но смысл примерно тот же.

Кто-то присылает ему видео, и он с полминуты смотрит. Криво усмехается. Выключает и делает короткий звонок.

И вот крепкие ребята подходят вплотную к музыкантам.

У них незапоминающиеся лица. Тусклые и в общем одинаковые. Примерно как пельмени в тарелке.

Музыка смолкает.

— Хорошо играете, громко, — говорит один. — Много набашляли?

Другой с любопытством смотрит в гитарный кейс. Он позорно пуст.

Крис крепко держится за гитару. Один раз ее уже чуть не арестовали вместе с «Гибсоном». Ограничились предупреждением и попробовали отодрать пацифик с футляра.

Макс опять поднимается со своего места. Встает рядом с Машкой. Он чувствует ее страх. Только он не знает, как ей помочь. Эти ребята очень убедительны. В школе он с такими не сталкивался.

Сергей тоже на ногах, вместе с тяжелым аккордеоном. Они выстроились трое в ряд — один за всех, все за одного. И только Крис впереди всех.

— Короче, так, — говорит первый. — Доигрываем последнюю песню. Потом собираем свои шарманки и плавно эвакуируемся. И чтоб я вас тут больше никогда не видел.

— У нас есть разрешение, — говорит Крис.

Гость косится на прозрачный файлик с бумагой от Комитета по культуре.

— Вижу, — серьезно говорит он. — С печатью. Но есть проблема. Печать немножко не та. Полчаса действует, дальше нет.

— Это как? А какая должна быть?

— Запомни, подруга. У кого правильная печать, тому и на улице лабать не нужно. Те на закрытых вечеринках работают. Во-он там, подальше, на островах.

— Но тут же у вас всегда играет кто-то?

— Это свои колдыри, местные. Если по чесноку, нихрена они тут не срубают. Максимум себе же на пивасик. И вы вряд ли что получите, кроме плоскостопия… Не ту вы профессию выбрали, дети.

— А вы ту, что ли?

Зря она так наглеет. Гость темнеет лицом. Делает еще полшага вперед.

— Ну-ка, резко с вещами на выход, — говорит он. — Чтоб духу вашего тут не было.

Серега делает шаг вперед. Но аккордеон слабо похож на рыцарский щит.

Один из гостей опускает руку в карман. Делает легкое и неуловимое движение. Щелк! И в кожаных мехах аккордеона образуется сквозная продолговатая прорезь. Инструмент издает легкий жалобный свист.

— Вы чего делаете? — голос у Сереги такой, будто нож воткнули в него самого. — Блин, вы чего творите?

Гость смотрит на него с непонятной улыбкой.

— Усохни, Есенин, — советует он. — У тебя… с твоей фотографией… в любой ВТК много друзей будет. Только ты их не запомнишь… потому что будешь смотреть в другую сторону.

Сергей сжимает кулаки, Макс его удерживает.

— Ладно, Леха, — говорит первый. — Хорош детей прессовать. Они же тут не по крысе, а по незнанию. Они все поняли. Дети, вы все поняли?

Крис скрипит зубами.

— Мы уходим, — говорит она.