Здравствуй, папа, Новый год!

Лина Филимонова (2025)

— Папа… — сонно открыв глаза, шепчет малышка. Сердце резко сжимается. А ведь она могла бы быть моей дочерью… В параллельной вселенной. Там, где ее мать — не такая высокомерная зараза. — Отдай ее мне! — раздраженно шипит моя первая любовь, оставившая незаживающий шрам в сердце. — Донесу до машины и отдам. Она закатывает глаза. — И откуда ты только взялся… Шесть лет назад эта надменная стерва предпочла мне своего босса. А сегодня мы случайно встретились в самолете. Ну и как у тебя теперь дела? Почему ты одна и без кольца? Где отец твоей дочки? И почему она называет папой первого встречного мужика?

Глава 2

Аня

Я промокаю джинсы бумажными платочками. Маша пьет воду из бутылки и больше не выделывается. Михей отвернулся и снова надел наушники.

— Наш самолет начинает снижение. Пожалуйста, пристегните ремни, приведите спинки кресел в вертикальное положение и уберите откидные столики.

Маша зевает и сонно трет глаза. И пытается лечь ко мне на колени.

Ну вот. Вовремя она решила уснуть! Через двадцать минут посадка. Сидеть нужно прямо, даже спинку не откинуть.

— Мам, я спать хочу, — хнычет дочка, пока я усаживаю и пристегиваю ее. — Хочу лежать!

— Машунь, нельзя. Самолет садится, и мы все должны сидеть.

Я надеваю на нее шейную подушку. Она заваливается мне на плечо, и я подкладываю руку, чтобы ей было удобнее. Ее голова тяжелеет. Моя рука затекает. Маша спит, приоткрыв рот и сладко сопя.

Я пытаюсь понемногу менять позу, но это не сильно помогает. Рука немеет, я ее уже совсем не чувствую. Плечо болит из-за неудобного положения. В локте стреляет.

Зато Машуня спит. А не плачет, что у нее болят ушки, как у нас уже бывало при посадке.

Последние десять минут полета превращаются для меня в пытку. А мой бывший на переднем сиденье кайфует! Снова дремлет в наушниках под расслабляющую музыку… Бесит!

Мне сейчас очень хочется самой пнуть его кресло. И посильнее!

Раздражение — вот что я чувствую. Именно это, и ничего больше. Ноль эмоций по отношению к нему.

Я даже не переживаю. Я слишком устала.

Спала сегодня от силы часа три. Доделывала проект, чтобы освободить сегодняшний день. Завтра начну новый…

Договорилась с приходящей няней, которая будет гулять с Машей, пока я работаю. Я бы, конечно, хотела проводить все это время с ней сама. Но нужно зарабатывать. Деньги с неба не падают, к сожалению.

И алименты нам никто не платит — внезапно загорается мысль в моей уставшей голове.

Ну и черт с ним!

Я сама не захотела. И у меня были для этого очень веские причины…

Сверлю взглядом макушку Михея. И как я его не узнала? Бороду отрастил… И вес набрал, кстати!

И все равно — не узнать его невозможно. Но у меня в груди даже ничего не ёкнуло, пока он не повернулся.

Я не видела его почти шесть лет и вообще никогда не планировала увидеть. У него своя жизнь и свои планы. Пусть кайфует и расслабляется.

Чтоб у него чирей на жопе вскочил! — с внезапной злостью думаю я. Почему-то — словами своей бабушки.

А, впрочем, к черту Михея. У меня плечо болит! Мне не до душевных переживаний!

Мы с дочкой летим на юг, к морю. Не просто отдохнуть и встретить Новый год в необычной обстановке. Мы собираемся остаться на пару месяцев, чтобы проверить теорию нашего педиатра. Она считает, что Маше не подходит суровый климат нашего родного города, и она будет чувствовать себя гораздо лучше на морском побережье.

И, когда мы отдыхали на юге весной, Машуня за целую неделю ни разу носом не шмыгнула. Приехали домой — снова хронический насморк, переходящий в постоянные отиты и прочие прелести.

Похоже, Михей летит один. Или эта девушка, которая сидит прямо передо мной, с ним? Да нет, мне кажется,они за весь полет ни разу не друг к другу не повернулись. Или я не видела?

Да мне плевать!

Он собирался жениться… Ну и женился, конечно. Ему же это было нужно. Очень.

— Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку. Погода за бортом — плюс двенадцать градусов.

А у нас дома минус двадцать. Да тут просто рай!

— Машунь, просыпайся, — аккуратно глажу дочку по голове.

— Мам… я спать хочу.

Она даже не открывает глаза.

— Дочь, мы прилетели.

— Я еще немножечко посплю.

— Смотри, там пальмы!

— Где? — сонно бормочет Маша.

Распахивает свои глазки, таращится, силясь прийти в себя — и снова закрывает их, падая мне на колени.

— Машунь, там Дед Мороз, — уже начинаю нагло врать.

Она даже не слышит.

Пассажиры разбирают свои вещи и торопливо покидают самолет. Я сижу до последнего, потихоньку расталкивая Машу.

Ловлю взгляд Михея, который тоже почему-то копошится. Вежливо улыбаюсь ему, как случайному знакомому и отворачиваюсь.

Уходи! И не оглядывайся.

Встаю, достаю куртки и рюкзак. Одеваюсь сама и одеваю Машу. Теперь надо взять ее на руки… и не потерять рюкзак. И не уронить шапку. И…

— Давай я помогу.

Михей уверенно забирает дочку из моих рук.

Она открывает глаза. Сонно таращится на него. Обнимает его за шею. И шепчет:

— Папа…

Черт.

Мы растерянно переглядываемся. И еще более растерянно улыбаемся.

Маша уже снова дрыхнет. Когда проснется, наверное, и не вспомнит…

— Перепутала спросонья, — бормочет Михей.

Ну… что тут сказать…

— Уважаемые пассажиры, пожалуйста, покиньте салон.

Стюардесса обращается к нам, все остальные уже вышли.

Я иду вслед за Михеем. Из-за его широкой спины мне почти не видно Машу. Только ножки торчат. Один сапог сползает. Я его ловлю. Надеваю ей капюшон, когда мы спускаемся по трапу. Воздух теплый, но она вспотела.

Мы входим в автобус, полный пассажиров. Девушка в розовой курточке уступает Михею место.

— Папаша, садитесь!

Он оглядывается на меня. Взглядом предлагает сесть мне. Маша сладко спит, обняв его за шею.

— Да садись уже!

Он усаживается, бережно придерживает голову Машуни.

Сидит. Смотрит на нее. Смотрит… Слишком внимательно. Слишком пристально. Дыру уже просмотрел!

Маша возится. Он убирает рыжеватый локон, упавший ей на лицо.

Не трогай ее! Это моя дочь!

И откуда ты только взялся…