Первый Встречный

Людмила Павловна Шигапова (2024)

Размеренная и устоявшаяся жизнь в имении князя Галицкого была нарушена требованием императрицы Екатерины полным семейством прибыть на предстоящий сезон в Петербург. Прознав, что у князя дочери на выданье, она решила самолично их просватать. Это немало удивило и насторожило сиятельного князя. Старшая княжна Ярослава ни о чем, кроме лошадей, и думать не желает, но ей первой предстоит выбрать мужа. На кого падет жребий?

Глава 1

Новгородская губерния, имение князя Галицкого

— Алииииикс! — громоподобный рев сотряс округу. — Алииииикс!

Разъяренный князь Галицкий устремился на поиски супруги. Он полагал, что жена, вероятнее всего, утро проводит в оранжереях, поэтому выскочил на крыльцо особняка и снова взревел:

— Алииииикс!

Многочисленная дворовая челядь, до этого занятая своими делами, замерла, глядя на хозяина. Зрелище было поистине впечатляющим: огромный, словно медведь-трехлеток, и не менее свирепый, князь возвышался над мраморным портиком крыльца. Могучая грудь, готовясь к очередному крику, вобрала в себя столько воздуха, что грозила разорвать свободного кроя белую рубаху, стянутую широким поясом на все еще узкой талии. Длинные пальцы бессмысленно душили перила, будто вымещая на них весь княжеский гнев. От напряжения руки бугрились стальными мышцами, а на оголенных закатанными рукавами предплечьях отчетливо выступали вены.

— Алииииикс!

Шанс успокоить хозяина был только один. Расторопный конюший из младших работников уже со всех ног мчался к оранжереям за госпожой. Однако вопли супруга уже и без того достигли ушей сиятельной княгини Александры, которая, вытирая запачканные землей руки, спешно направлялась в сторону дома.

— Ваше сиятельство, князь… — выпалил подбежавший паренек.

— Слышу, голубчик, слышу! Что рассердило хозяина? — не останавливаясь, поинтересовалась она.

— Не могу знать, госпожа!

— Ладно, ступай!

Не доходя до крыльца, княгиня замедлилась. Даже после двадцати лет супружества она не могла отказать себе в удовольствии лишний раз полюбоваться мужем. Золотую гриву волос в высшем обществе однозначно сочли бы неприлично длинной, отсутствие седины сплетники скорее всего определили бы как недостаток мудрости и посоветовали скрыть это подобающим париком. Лицо, загорелое до бронзового оттенка, наверное, следовало бы осветлить свинцовыми белилами, а небольшой шрам над верхней губой замаскировать мушкой, пальцы украсить перстнями, мощные бедра скрыть длинным камзолом, совершенной формы икры украсить бантами в придачу к невообразимым туфлям.

Приближаясь к князю, Алекс изрядно развеселилась, представляя разряженного в пух и перья Никиту, вышагивающим с тростью по вымощенным дорожкам имения. Она, было, фыркнула от представившейся комичной картины, но, взглянув в лицо мужа, осеклась. Глаза князя, хоть и метали молнии, с чем, несомненно, она смогла бы справиться, одновременно выражали тревогу и полнейшую растерянность. А вот это уже немало насторожило Александру.

— Читай! — Никита без всяких предисловий вручил жене скомканный лист. По прочтении он настолько вышел из себя, что смял и отшвырнул письмо, и только потом, одумавшись, решил поделиться его содержимым с Алекс.

Увидев печать князя Нарышкина и осознав, что дело нешуточное, княгиня быстро пробежала глазами текст, отметив, что написан он на именной бумаге по обыкновению ровным почерком.

— Амур и Психея. Помню. Великолепные лошади. Кажется, первые, чья продажа принесла доход Ярославе, — спокойным тоном сказала Александра.

Возмущенный Никита, казалось, сейчас задохнется то ли от нехватки, то ли от избытка переполнявшего его внутренности воздуха.

— Это все, что вы можете сказать, княгиня?

— Все. Да, могу еще заметить, что Лев Александрович, неизменный в своей педантичности, оказал нам крайнюю любезность, так скоро предупредив.

Сиятельный князь Никита Сергеевич Галицкий рассвирепел второй раз за утро:

— Да ты понимаешь, что все это значит? — взревел он, нависая над Александрой.

— Ровным счетом ничего такого, о чем следует сообщать на сотни верст вокруг.

— Дело не в лошадях…в Екатерине…

— Я смогла это понять, — глядя в глаза мужа, сдержанно ответствовала Алекс.

Смутившись, Никита прикусил губу и огляделся. Дворовые усердно делали вид, что ничего необычного не происходит, и что заняты они неотложными делами, которые, впрочем, требуют их обязательного и, пожалуй, слишком многочисленного присутствия во дворе усадьбы.

— Пойдем в дом, — утихомирился он и направился внутрь, по пути отдавая распоряжение немедленно отыскать дочерей и препроводить их в отцовский кабинет.

Домашняя челядь бисером рассыпалась по округе — отыскать в неурочный час княжеских дочерей в огромном имении было крайне затруднительно.

Миколка, помощник старшего конюха, взлетел на жеребца и во весь опор помчался на дальний загон, где, скрываясь от посторонних глаз, под присмотром отставного солдата Никифора занималась джигитовкой Ярослава, мечтавшая принять участие в конном состязании, которое каждый год по осени устраивал отец.

Конезавод, где работало не менее полутора сотен человек, был особой гордостью князя Галицкого. Никита Сергеевич поставлял строевых лошадей царской армии, чистокровных же скакунов — благородной знати. Он отстроил не просто конюшни со стойлами и денниками, это были просторные сооружения с несколькими выгонами, манежем, кругом для тренировок жеребцов на корде.

Ожидая сына-первенца, желанного наследника, князь не особо расстроился рождением дочери и со всем рвением с малолетства приучал ее к «мужеским навыкам»: верховой езде, стрельбе из лука, владению кнутом. Ярослава росла настоящим сорванцом, довольно смышленой и бесстрашной. Девчушка научилась ездить верхом, пожалуй, раньше, чем топать ножками по земле. При любой возможности она бежала туда, где отец занимался боевыми упражнениями со своим отрядом охраны, который по старой княжеской традиции именовал дружиной. Забавно копируя командира, Ярослава требовала, чтобы ее тоже допускали к занятиям:

— Мужики, негоже обижать малышку! С вас не убудет, а мне в радость!

Добродушно посмеиваясь, рослые воины принимались обучать княжескую дочь. Высунув от усердия язык, она вязала неподдающиеся узлы, проворно бегала по подвешенному на цепях бревну, набивала сеном мешки для чучел и стреляла по ним из рогатки специально для нее отполированными Никифором камнями. Ее не пугали ни ушибы, ни ссадины, ни мозоли.

С самого детства девочка наравне с конюхами ухаживала за лошадьми, нимало не морща нос от запахов навоза и пота. Подрастая, научилась лечить их, с удовольствием постигала премудрости вольтижировки и джигитовки, не боялась объезжать норовистых рысаков. В свои девятнадцать лет княжна прекрасно разбиралась в племенном разведении. Она до тонкости знала родословную признанных производителей, могла безошибочно оценить достоинства скаковых жеребцов, вела переписку с известными конезаводчиками, конечно, от имени отца, князя Галицкого.

— Барышня Ярослава, велено передать: вам до дому скоренько надобно, — на ходу громко прокричал Миколка и, не задерживаясь, поскакал прочь. Зная горячий нрав старшей княжны, никто не осмеливался мешать ей, когда она занималась лошадьми.

Девушка и ответить не успела — так быстро умчался нарочный парнишка, доставивший повеление князя. Раздраженно взмахнув хлыстом, недоумевая, чем вызвано столь необычное требование отца, Ярослава подозвала своего любимца Орфея, великолепного, без единого пятнышка, лишь с черной молнией на лбу, белоснежного красавца. Жеребец был особенно дорог девушке: она сама присутствовала при его рождении, выхаживала, растила, обучала, поэтому, даже выезжая на люди, наотрез отказывалась пересесть на кобылку, как того требовали приличия.

— Летим, Орфеюшка, пред светлы очи! — Ярослава ласково похлопала коня по гордой шее и, по-мужски взлетев в седло, помчалась в усадьбу.

Прислонившись к стволу раскидистого дуба, закусив травинку, семнадцатилетняя Ольга мечтательно взирала на высокое чистое небо, вспоминая сюжеты Вильяма Шекспира, чей томик оказией на днях прибыл из Петербурга. Девушка зачитывалась полными приключений и подвигов книгами об отважных рыцарях и прекрасных дамах. Нередко в своем воображении она становилась героиней романа о благородном Черном витязе, который посвятил ей двенадцать сонетов и молил о любви.

Однако романтичность ее натуры ничуть не умаляла тяги княжны к знаниям. Ее равно интересовали философские трактаты, книги по истории, занимали географические атласы, увлекали опыты по естествознанию.

— Вот ты где, девонька, — услышала она знакомый голос и взглянула в раскрасневшееся лицо нянюшки, которая не одобряла изрядного рвения княжны к учению, считая, что вряд ли будущий муж захочет слишком умную жену, и при случае, пользуясь особым расположением хозяйки, выговаривала княгине, но та лишь добродушно посмеивалась над причитаниями беспокойной няньки.

— Пойдем, княжна, отец к себе требует.

— Случилось что, Оринушка? — нехотя поднимаясь с примятой травы, спросила Ольга, но медлить не стала и направилась к дому. Рядом, отряхивая травинки с ее расшитого монастырским кружевом платья, семенила няня. Она коротко поведала о громогласном реве князя:

— Волнующее зрелище, скажу тебе. Давненько такого не случалось. Если не изменяет память, с тех пор, как Александра впервой рожала.

— Видать, неспроста это, — заметила Ольга и ускорила шаг.

Только страшный грохот на чердаке сторожевой башенки, именуемой «Подкова», с которой началось укрепление княжеской усадьбы, привлек внимание двух расторопных девиц, рыскающих по двору в поисках Софьи.

Сидя на полу у опрокинувшегося сундука, посреди старых корзин и коробов, девчушка, прикусив губу, растирала ушибленное бедро, но рыдать и падать в обморок не собиралась:

— У вороны боли, у волка боли, у Софьюшки не боли, — усердно приговаривала она.

Младшая княжна в свои почти тринадцать лет не изменяла излюбленному занятию искать клады среди старинных вещей, парадных одежд и домашней утвари. Она без устали выдумывала себе расчудесные игры, облачаясь в старомодные бальные платья, маскарадные костюмы, в которых при дворе Петра Великого щеголяли предки княжеской семьи.

— Спускайтесь, барышня, не пристало высокородной княжне в чердачной пыли сидеть.

— Ты, Полинка, не выдавай меня, — сквозь сжатые зубы пропищала Софья и наивно пригрозила: — а не то не расскажу тебе, чем закончился роман, который Олюшка намедни читала. Так и не узнаешь, женился рыцарь на спасенной даме сердца или нет.

— Я и не думала выдавать вас, — обиженно проговорила личная служанка младшей княжны. — Только не огорчайте меня, страсть как хочется знать, что станется с храбрым рыцарем. А пока поторопитесь, вас батюшка видеть желают.