Саврасы без узды. Истории из купеческой жизни

Николай Лейкин

Этот сборник юмористических рассказов из жизни купечества и других примечательных типажей — от чиновников до бедняков — показывает жизнь петербуржцев с самых разных сторон. Раскрывает их отношение к техническим новшествам, найму прислуги, правам жильцов, показывает, как вели себя люди на праздниках: как церковных, вроде Пасхи, так и светских, например, на Новый год и именинах. Оказывается, многие так не желали праздновать собственные именины, что сказывались больными или отсутствующими, но и это их не спасало, потому что ушлые гости приходили угощаться и без приглашения. Не обходит вниманием приметливый автор и совершенно особенное дачное сообщество. В конце XIX — начале XX века петербуржцы предпочитали нанимать дачи в надежде отдохнуть на свежем воздухе, но там их подстерегали другие коварные удары судьбы, например, бешеные собаки… или прельстившиеся симпатичным соседом жены.

На дачном новоселье

Лесной. В дачу только что переехали вчера. Утром барин вышел в халате на балкон и нюхает воздух.

— Вот говорили, что здесь бальзамические испарения хвойных деревьев, — говорит он жене, — а между тем я слышу, что помойной ямой припахивает.

— И немудрено, — отвечает жена. — Представь себе, устроили помойную яму около самого кухонного окна. Сейчас пришла соседская кухарка и вылила целое ведро.

Вдали показывается дворник с двумя горшками цветов и уж заметно пьян. Он подходит к балкону.

— Вашему здоровью! — говорит он, снимая шапку и кланяясь. — Примите от нас, сударь, на новоселье парочку горшочков. Сам растил. Ребятишек зимой из тепла выгонял, а цветики холил, потому цветик — он Божья тварь. Ужо разрастутся — за вас Бога помолят, а вы нам стаканчик от души…

— Спасибо, но напрасно ты беспокоишься.

— Что за беспокойство! Это уж такая наша обязанность, чтоб господ чествовать: вы наши, а мы ваши.

— Ну а сколько ты с меня за воду возьмешь? Не дорожись, коли мы ваши.

Дворник чешет затылок.

— А на воду это уж как по положению: семь рубликов в месяц, потому у нас колодезь хороший… — отвечает он. — Теперича дровец нарубить вашей чести…

— Как семь рубликов? Да ведь это грабеж! Нас всего пятеро с прислугой.

— Зачем грабеж? А только ежели бы было больше, чем пятеро, то и цена другая. У нас генеральша Подвертова летось стояла, так пятнадцать целковых… Мы, сударь, жильцам рады, потому за зиму-то наголодались. А жалованье-то наше какое? У нас и хозяин говорит: «На то ты и дворник, чтоб от жильцов пользоваться». Повивальную бабку Марью Митревну изволите знать?..

— Больше пяти целковых я не дам, а нет — так я за семь рублей работника себе найму…

— Невозможно этому быть-с, сударь, — ухмыляется дворник, — потому мы ваши и мы должны от вас пользоваться. Вы работника наймете, а мы ему какую-нибудь вещь подкинем и скажем: украл. Мы своих жильцов уважаем и ценим, и нам свою выгоду опущать не следует. Теперича вы то возьмите: наша собачка за вас лаять будет, дровец наколоть, помои вылить.

Барин чувствует свое бессилие.

— Ну, разумеется, и сад будешь мести, и цветы поливать? — спрашивает он.

— Об этом, сударь, вы с бабой моей поговорите. Коли ей пару целковых…

— Как? Еще? Да это разбой!

— Не разбой-с, а чтобы и ей польза, потому зиму-то она на картофеле с селедкой сидела. Надо и ей что ни на есть на платьишко да на башмаки себе заработать. Опять же, и молоко, чтоб от наших коров брать, потому мы чужих молочниц не любим. А у нас молоко важное, так как мы к господам со всем почтением.

— Но у меня пять лет подряд знакомая молочница ездит.

— Это как вам будет угодно, а только мы ее гонять будем, потому наши господа, чтоб при нас и были. Для кого же мы пару коров держим? Мы коровок кормим, а господа — нас.

Барин в раздумье.

— Ну, ступай! Я с хозяином переговорю, — говорит он.

— Хозяин, сударь, до жильцов не касается, потому у нас такой кондрак в словах вышел, чтоб при нашем махоньком жалованье от жильцов пользоваться. У нас хозяин — статуй бесчувственный, и завсегда у него такое произношение: «Василий, с жильца бери!»

— Иди, иди с богом!

Дворник чешет затылок.

— А за цветики-то, сударь, что я вам принес? Ведь норовим тоже, чтоб без убытка…

Барин дает два пятиалтынных. Дворник как-то встряхивает их на руке и говорит:

— Тоже, чтоб и яйцы у нас брать. У меня хозяйка четырнадцать кур держит.

— Вон! — кричит барин.

— Уйдем, уйдем-с, только зачем вам с дворником ссору заводить? Дворник — человек завсегда нужный. Сейчас, как нет в кадке воды: «Дворник!» Ну а мы через это самое можем и со двора уйти и колодезь на замок… А я хотел, сударь, вашу супругу с новосельем поздравить. Приказали бы они нам на кухню стаканчик вынести, мы бы и довольны были.

Барин взбешен.

— Ежели ты не уйдешь вон, я тебя в шею вытолкаю! — горячится он. — Что за нахальство!

Дворник, испугавшись тона, пятится.

— А еще господа! — бормочет он. — Мы им почет подарками делаем, а они в шею! Какое награждение при своей образованности!

Барин в волнении ходит по балкону. Перед калиткой палисадника останавливается разносчик с корзинкой на голове.

— Цыплят бы вашей милости! Раки крупны, яйцы свежие есть! — восклицает он.

Дворник замахивается на разносчика кулаком.

— Так я и дам тебе здесь торговать! Иди, пока цел!

— Послушай! Да как ты смеешь? — вопит барин на дворника.

— А так, что у нас тут свой поставщик для господ есть. Он нам и курятину, которая завалялась, и огурцов, а мы его за это к постояльцам подпускаем, значит, и выходят две выгоды: и нам, и ему.

Начинается перебранка между дворником и разносчиком. Барин отгоняет дворника и назло ему приторговывается к чему-то у разносчика.

— Помилуйте, сударь, какой тот поставщик? — уверяет разносчик. — Мазурик, а не поставщик. Он в прошлом году галок тут взаместо рябчиков продавал. Полковницу одну у Круглого пруда грибами поганками окормил вместо подосиновиков, а у нас товар законный. Вы и барин-то нам по облику знакомый. На Старо-Парголовской летось изволили стоять? Мы тоже помним.

— Вовсе я на Старо-Парголовской никогда и не жил, а жил в Павловске.

— Ну так братец ваш. Фамилия такая немецкая…

— Нет у меня брата, и фамилия моя русская.

— Может, и русская, только из немецких. Мы и матушке вашей, покойнице, дай Бог царство небесное, продавали.

— Врешь. Моя мать и посейчас здравствует.

— В таком разе тетенька померши. Помнится мне, что в прошлом годе старушка божия в чепчике с вашей супругой… Бывало, с вечера скажут: «Антип!»

— Нет у меня тетки, а женился я только в январе. Пошел вон, дурак!

Раздраженный барин гонит разносчика.

— Что, взял? — кричит стоящий на улице дворник. — Нет, ты прежде дворнику поклонись, чтоб с господами ладить!

— Ниток, коленкору, бумаги чулочной! — стонет над самым ухом барина голосистая баба с корзинкой.

— Хорошо бы, матушка, тебя на осину за твой голос подвесить! — говорит ей барин, плюет и, заткнув пальцами уши, бежит к себе на балкон.