Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея

Николай Лейкин (1888)

Антон Павлович Чехов, прочитав новую книгу Николая Александровича Лейкина, писал ему в личной переписке: «„Стукин“ имеет значение серьезное и стоит многого (по моему мнению) и будет служить чуть ли не единственным памятником банковских безобразий нашего времени; к тому же фигурируют в нем… птицы более высшего порядка. Если в „Сатире“ [имеется в виду роман «Сатир и нимфа», уже выходивший в нашем издательстве] хороши частности, то „Стукин“ хорош в общем». Сложно не разделить мнение отечественного классика и не увлечься как многочисленными интригами, так и многочисленными яркими бытовыми деталями, делающими повествование таким интересным и достоверным. Мелкий банковский служащий Стукин получает возможность продвинуться по карьерной лестнице благодаря тому, что директор банка Хрустальников выбирает его, чтобы выдать за него свою беременную любовницу. Однако это не единственная возможность, которой пользуется Стукин…

Глава X

Опять у невесты

Стукин звонился у дверей квартиры Матильды Николаевны. Как и всегда, за дверями залаяли собачонки. Горничная отворила дверь и смешалась.

— Матильды Николаевны дома нет, — проговорила она.

— Дома нет? Как же, душечка, мне швейцар сейчас сказал, что она дома, — недоумевал Стукин. — Вы, верно, меня не узнали? Я Стукин, жених Матильды Николаевны. Для других, может быть, ее и дома нет, а для меня она дома. Не узнали меня?

— Нет, узнала-с… А только дома нет… Ни для кого дома нет.

— Странно… А как же я вот слышу голос самой Матильды Николаевны?

Из комнаты действительно доносился голос хозяйки.

— Слышите… Вот их голос… — сказал Стукин.

— Это не их голос-с.

— Как не их? Их. Может быть, душечка, у них гость сидит, так Матильда Николаевна ничего… Они и при гостях меня принимают. Я не Лавр Петрович Хрустальников. Им меня стесняться нечего. Подите и доложите, что, мол, «господин Стукин пришли, желают вас видеть».

— Никакого у нас гостя нет.

— А чья же это шуба-то? Вот шуба на вешалке висит, — указал Стукин.

Горничная не знала, что делать. Двери в гостиную были притворены. За ними слышались шаги.

— Матильда Николаевна! Это вы? Можно мне к вам? — крикнул из прихожей Стукин.

Дверь приотворилась несколько. Показалась голова Матильды Николаевны.

— Ах, это вы? — послышался ее голос. — Ля думала… Послушайте… Ведь вам говорят же, что меня дома нет.

— Я, Матильда Николаевна, только на минуточку. Меня Лавр Петрович послали передать вам поклон.

— Да разве Лавр Петрович не на охоте? Ведь он на охоту уехал.

— Нет, не уехали-с. У них поясница разболелась. Можно мне к вам?

— Пожалуй, войдите, если вы ненадолго.

— Я ненадолго… Я вам не помешаю.

Стукин сбросил с себя шубенку на стул и вошел в гостиную. Матильда Николаевна встретила его, надувши губы.

— Я ведь просила вас приходить только после шести часов, — сказала она, — а теперь еще и пяти нет. Теперь мне некогда. Я занята.

— Знаю, что у вас гость, но я на минуточку.

— Гость? А вы почем знаете, что у меня гость?

— А шуба-то в прихожей. Здравствуйте… Позвольте ручку поцеловать.

Матильда Николаевна скорчила недовольную гримасу, однако отвечала:

— Здравствуйте, — и протянула руку.

— Лавр Петрович вам кланяются и приказали вам сказать, чтобы вы сегодня вечером никуда не уезжали, — продолжал Стукин. — Они приедут к вам посидеть вечерок.

Гримаса сделалась еще больше. Матильда Николаевна терла себе лоб и задумалась.

— Он приедет… А я хотела в оперу. Ложу взяла… — проговорила она.

— Не знаю уж. А только сказали.

— Посидите здесь, мосье Стукин, а я сейчас…

Она вышла из гостиной в другую комнату. Там послышался мужской голос. Через минуту Матильда Николаевна вышла оттуда в сопровождении молодого гладко бритого человека, очень элегантно одетого. Тот легким кивком ответил на поклон Стукина и, обращаясь к хозяйке, сказал:

— Ну-с, прощайте…

— Даша! Заприте за Михайлом Гавриловичем! — крикнула Матильда Николаевна горничной.

— Актер Бабковский, кажется? — спросил про молодого человека Стукин, когда тот скрылся в прихожей.

— Да, он… А вы почему его знаете?

— Кто же их не знает-с? Видел. Их все знают. Сердцеед известный.

— Ну?.. А я не замечаю. Я знаю только, что он добрый малый и что с ним приятно проводить время. Он мне стихи читает, поет куплеты… Веселый… Только вы, пожалуйста, не болтайте Лавру Петровичу, что вы у меня его видели.

— Зачем же болтать-с? Я все это понимаю и чувствую, — отвечал Стукин.

— Я не боюсь Лавра Петровича, но, знаете, ведь из мухи слона можно сделать. А Лавр Петрович так ревнив… Могу вас заверить, что тут ничего нет такого… Решительно ничего. Бабковский ходит меня учить стихи читать. Вы знаете, ведь я готовлюсь в актрисы… Вот он меня и приготовляет.

— Не слыхал-с.

— Да, готовлюсь… Однако меня это ужасно удивляет, что Лавр Петрович не уехал на охоту. Вы его сегодня видели?

— Сегодня-с… Об вас был разговор, — прихвастнул Стукин. — Лавр Петрович расспрашивали меня, как я был у вас в гостях, кого видел.

— Ну и что же вы?..

— Про юнкера не сказал ни слова-с. Ни слова не сказал, что его у вас видел. А Лавр Петрович даже намекали. «Не видал ли ты, — говорит, — у нее молодых мужчин?»

Стукин врал.

— Ну и вы, разумеется, сказали, что никого не видали? — спросила Матильда Николаевна.

— Само собой. А только я вам скажу, Матильда Николаевна, они очень подозрительный человек. Это то есть Лавр Петрович… Только вы, пожалуйста, ему не говорите, что я об нем так выражаюсь.

— Вы-то вот об актере Бабковском ему ничего не говорите, а уж я не скажу. Ну, что ваша шуба? Шьется? — переменила Матильда Николаевна разговор.

Стукин вздохнул.

— Вообразите, тех ста рублей, что я у вас взял, не хватает. На мех и на покрышку хватило, а на воротник не хватает. Матильда Николаевна, не одолжите ли вы мне взаймы еще сто рублей?.. Пятьдесят рублей я употребил бы на воротник, а пятьдесят рублей к меху бы прибавил. Тогда уж шуба выйдет совсем хорошая…

Матильда Николаевна замялась.

— Вот видите… я теперь не при деньгах, — сказала она.

— Неужели? Как же это можно, чтобы дама при таком богатом человеке, как Лавр Петрович, и вдруг не при деньгах? Ведь я, Матильда Николаевна, взаймы прошу. Я отдам-с. И первые сто рублей отдам, и эти. Как только с Лавра Петровича получу в день свадьбы условленные тысячу рублей, так сейчас же вам и отдам.

— Делать нечего… Возьмите… — отвечала она со вздохом, отправилась к себе в будуарчик и вынесла сто рублей, прибавив: — Только вы об актере-то уж, пожалуйста, Лавру Петровичу ни слова…

— Матильда Николаевна! Да неужели я бесчувственный человек? Неужели я не понимаю? — воскликнул Стукин и прибавил: — Так ждите сегодня Лавра Петровича.

— Вы что же?.. Вы его у меня поджидать будете?

— Если позволите… Они хотя ничего не сказали, что я должен до них у вас оставаться, но ежели они приедут и скажут, чтобы я ушел, то я уйду от вас… Я вам, Матильда Николаевна, не помешаю.

— Ну что ж… Оставайтесь. Вот мы обедать будем. — Она взглянула на него и прибавила со вздохом: — Ах, и если бы вы хоть сколько-нибудь были позабавнее! Я вам прямо скажу: ведь с вами скучно. Вы женщин не умеете занимать.

— Дела не веселят, Матильда Николаевна, оттого это происходит, — отвечал Стукин. — Бедность… Жалованье маленькое получаю. Ежели бы мне поопериться немного, я совсем другим человеком стал бы. Вот вы попросили бы Лавра Петровича, чтобы он меня до свадьбы как-нибудь по оперил бы…

— Да ведь он вам обещал тысячу восемьсот рублей жалованья.

— Все это еще улита уедет, да когда-то приедет, а мне бы теперь хотелось. Мне бы хотелось теперь командировку от правления получить. Пускай они меня пошлют в два-три провинциальных отделения с каким-нибудь поручением. Ну, хоть для рассмотрения вексельных портфелей, что ли. У нас есть такие служащие. Они называются «служащие с отчетом». Они командируются в провинциальные отделения, получают кроме жалованья суточные, разъездные по первому классу, чтоб в первом классе ездить… Кроме того, могут брать в отделениях суммы и на другие нужды, с тем чтобы, разумеется, потом представить отчет в этих суммах. Так вот, Матильда Николаевна, попросили бы вы у Лавра Петровича для меня такую командировку.

Матильда Николаевна улыбнулась.

— У вас, как посмотрю я, губа-то не дура… — проговорила она.

— Эх, Матильда Николаевна! А у кого она дура-то? — спросил Стукин и прибавил: — Вот на эдаком месте мне ежели бы и месяц пробыть, то и к свадьбе поотдышаться можно. Похлопочите-ка.

— Пожалуй, я его попрошу. Только ведь он меня не послушает.

— А вы поприналягте хорошенько. Ведь обоим нам хорошо будет: и мне, и вам. Ведь после свадьбы-то, Матильда Николаевна, все-таки мне и вам жить вместе придется. Есть у меня деньги — я тогда совсем другой фасон буду иметь… А буду иметь другой фасон, тогда и вам будет приятнее… Из-за этого стоит вам похлопотать за меня и поналечь на Лавра Петровича.

— Вы на сколько же времени в командировку уехать желаете? — спросила она.

— Да на сколько вы прикажете. Хоть до самой свадьбы.

— Хорошо. Вы, стало быть, и после свадьбы хотите по командировкам ездить?

— Да отчего же-с? И вам-то приятнее, чтоб я перед вашими глазами не очень мотался. А впрочем, как вам угодно. Мне только бы на место служащего с отчетом попасть, а там…

— Нет, я не прочь, чтобы вы и после свадьбы ездили в командировки. Я буду за вас просить Лавра Петровича, непременно буду.

— Вот и мерси… Ручку-с… Позвольте еще раз ручку поцеловать. — Стукин так и прилип к руке Матильды Николаевны. — Добрая вы моя, добренькая, ангел Божий… — твердил он. — Вот как в такую командировку я съезжу, то не только двести рублей долгу вам сейчас возвращу, но и подарочек хорошенький вам привезу.

— Кушать подано, — доложила горничная.

— Пойдемте обедать, — сказала Матильда Николаевна.

Они отправились в столовую.