Мир Ванты Ху

Сергей Е.ДИНОВ (2023)

Когда зов предков сильнее смерти… Они могли быть счастливы вместе, но предпочли бежать из этого мира. Помощник бурового мастера Егор Плещеев «увёл» юную супругу олигарха из Петербурга, по её собственному желанию найти в мистической Югре поселение своих предков-хантов и… умереть, чтобы возродиться для иной жизни со своим возлюбленным.

Другой мир

В северной столице, каменном мрачном красавце Санкт-Петербурге в то же самое время, перед дверью с латунным силуэтом благородной дамы топтались двое крепких парняг в тёмных пиджаках с бейджами на карманах. Охранники, с выразительными фамилиями Бойко и Рубило. Оба парня были подкачены железом, обучены в ЧОПах владению холодным и огнестрельным оружием.

Могучий Рубило был наголо выбрит. Загривок сминался тяжелыми складками и продолжался выпирающими со спины буграми мышц.

Моднявый Бойко выскоблил виски до синевы, сохранил на макушке рыжеватую щетину волос газончиком пожухлой травы. Он был более легок на ногах, как боксер, кто перешел с супертяжелой на категорию ниже, и теперь радовался потере веса и легкости в теле. Так, клоуном, он и вел себя нелепо, дёргался, жестикулировал руками, наносил легкие удары по воздуху: то проводил апперкот, то хук слева, то выбрасывал расслабленную кисть перед собой в джебе. При этом негромко приговаривал:

— Тут мы вам почтальончика пришлем. Тут апперкотом встретим.

Мрачно и спокойно Рубило принимал судорожные подёргивания партнера, обезьяньи прыжки и ужимки, презрительно морщился, когда «воздушные удары» посылались в его сторону. Медлительный, уравновешенный, Рубило оставался в супертяжелой категории бойца «без правил».

Неуемный Бойко минут пятнадцать отрабатывал перед дверью в женский туалет джебы, хуки и апперкоты. Рубило откровенно злился, с недовольством посматривал на золотые наручные часы.

— Полчаса торчат! — злобно проворчал он. — Обосрались там все?!

— Че за хрень таскаешь?! — просипел в ответ Бойко.

— Какую хрень? — удивился Рубило.

Бойко кивнул на наручные часы напарника, с вызывающей надписью на циферблате «Rolex», с лёгким презрением проворчал:

— Фальшивка.

— Реальный «Ролекс»! — возмутился грозный Рубило. — Даж браслет — золото высшей пробы!

— Китайская фигня. Чина!

— Какая Чина?! — заводился Рубило. — Ставлю полтинник баксов, — фирменные!

— Принимаю, — согласился Бойко. — Ответный полтос на кону!

Они хлопнулись рука об руку и повеселели.

В дамской комнате, в туалетной кабинке, на крышке унитаза восседала, пышной куклой в белоснежной пене кружевов, молоденькая темноволосая красавица невеста. Она была в свадебном платье по выбору супруга, от самого Карла Лагерфельда⁵⁰, в алых туфельках от Prada⁵¹. Невеста безудержно, с надрывными всхлипами рыдала. Поверх кабинки свешивались крашеные гирлянды белокудрых локонов подруг.

— Хватит ломаться, дурочка! Шикарный кусок пирога обломился! — не выдержала истерики виновницы торжества, обозлилась одна из них, назначенная свидетельница, с красной лентой через плечо. Искусственная блондинка с напомаженным личиком прожённой стервы. Она едва удерживалась в модных туфельках на высоченном каблуке на скользкой крышке унитаза соседней кабинки, пыталась дотянуться до головки невесты, чтобы погладить, успокоить, быть может, просто поправить фату, что сбилась на бок.

— Обломилось?! — ныла, всхлипывала невеста. — Он такой старый и… и ж-ж-ж!.. — прожужжала она жалобно.

— За то — богатый, — с завистью вздыхала свидетельница.

— Не могу я спать с жжжиииррр… — тихонько выла юная невеста.

— Поживешь — наживешь, разведешься и гуляй. Главное, не залетай, — деловито посоветовала свидетельница.

— Дааа?! А если уже?! — невеста хлюпнула красным носиком.

— Давно?! — позлорадничала свидетельница.

— Как? — ахнули подруги.

— Залетела?!

— До свадьбы?

— Кажись, неделя, — простонала невеста. — Зззадержка.

— Ерунда. Легко можно того… — заявила свидетельница. — А невмочь, так возьми да в ночь… свали — сбеги с любовником прочь. Откуда будешь? Из какого Чуркменистана? — прибавила она тише, с явным презрением.

— Ханты я! — злобно, истерично выкрикнула невеста. — Сама ты — чурка! Сирота казанская.

— Я-то — казанская. А вот ты, сирота-сиротка, откуда на нашу голову свалилась?! Без тебя были бааальшущие планы. А с тобой — одни проблемы! Ладно! Хватит хныкать! И не пыхти! Где это? — примирительным тоном спросила свидетельница.

— Что где?

— Где тебя родили?!

— Югра.

— Да, блин! Где это?! — возмутилась свидетельница.

— Где — где!.. Где Сургут. В Сибири!

— А, блииин! Зер гут! — воскликнула свидетельница. — Где полная Темень. Знаю — знаю. Бывали — нюхали местные бордели. Вот и мотай в свою Сибирь. Подай на алименты. Агроменные бабки сами в руки идут! — с некоторой издевкой добавила:

— Ты ведь нынче у нас — законная, расписная. Там, глядишь, в твоем Зергуте нефтяник какой заваляшый подвернется. Снова замуж выскочишь…

В дамскую комнату без лишних слов, с грохотом двери, хлопнувшей о стену кафеля, ввалились бравые молодчики Рубило и Бойко. Охранники тоже были не в заштатных костюмчиках «секьюрити», в модных и дорогих изделиях от Armani⁵². Хозяин заботился о своих цепных псах.

Над стенками кабинок торчали модные прически молоденьких девчонок, секретарш, менеджеров из головного офиса жениха — успешного бизнесмена.

— Общий запор?! — гаркнул Рубило.

— Девичник на параше, — поддержал Бойко, продолжая наносить по воздуху в разные стороны джебы и апперкоты, разгоняя невидимых врагов.

— Не устал, клоун? — грозно спросил напарника Рубило.

Бойко успокоился, отдышался.

— Все на выход, — скомандовал Рубило.

Из двух соседних кабинок, розовой воздушной стайкой выпорхнули молоденькие девчонки, подружки невесты, но уйти без опекаемой не решались.

В запертой кабинке белоснежная невеста поднялась с насеста, подняла крышку. Для порядка нажала на кнопку спуска воды.

В лохани белой ослепительной керамики образовалось черное, омерзительное, смоляное месиво, начало закручиваться в воронку, вспучиваться, переливаться пенной густой кровью через края.

Невеста в ужасе вжалась спиной в пластиковую стенку. Черная жижа быстро заполняла пенал кабинки. Залило девушку по пояс, по грудь, поглощая кружевные оторочки свадебного платья черной бурлящей пастью. Когда жижа добралась до обнаженных плеч невесты, шейка несчастной задергалась в судорогах, искривился в истеричном крике ее рот.

Подобные жуткие галлюцинации и видения начали являться ей во сне и наяву после категоричного объявления «боссом» и женихом о замужестве и назначении дня свадьбы. Находясь с полной зависимости от своего поработителя, Тая пыталась смириться, убедить себя, что иной жизни ей и не нужно. Но внутренний протест нарастал с каждым днем всё сильней, обращался в невроз, истерики, дикие кошмары по ночам. Последние месяца два она не высыпалась. По утрам ее мучила головная боль, душила депрессия, от которой невозможно было избавиться лекарствами. Во снах черная, густая жидкость выпучивалась, выливалась отовсюду: из водопроводных кранов, из тюбика зубной пасты, превращалась из пены ароматических шампуней, гелей наполняемой ванны…

Теперь вот наяву — жуткое извержение из унитаза. Это было уже явное сумасшествие или шизофрения. Тая не знала, как и чем остановить безумные галлюцинации.

Услышав дикий крик, Рубило распахнул дверцу, легко срывая хлипкую щеколду.

Невеста в ужасе прижалась спиной к стенке, приподнималась на цыпочки, выла истерике.

— Что?! Что случилось, Тая? — прохрипел Рубило.

Из глазниц перепуганной невесты, крупными слезами, словно вывалились несколько блестящих, виноградинок.

Черная жижа схлынула, отступила, растеклась по бежевому кафелю всей дамской комнаты.

— Я!.. Я испачкалась!.. Испачкалась! Вся! — в ужасе шептала Тая.

Охранник и телохранитель Рубило бережно вывел из кабинки под локоть заплаканную подопечную. Она острожно переступала по кафелю в изящных алых туфельках, высоко и медленно поднимая колени, будто шла по топкой грязи или болоту. Ее дико вытаращенные от ужаса миндалевидные глаза словно видели вокруг кишащих змей и чудовищных гадов.

В болезненных видениях Таи, впрочем, всё так и было. Черная жижа на кафельном полу обратилась в гигантских, извивающихся пиявок, каждая из которых овладела своей жертвой, втягивалась через ноги присутствующих, обращая их в смоляные изваяния. Охранники превратились в черных монстров с обезличенными, сглаженными личинами биороботов. Миловидные подружки, сослуживицы, обратились в зловещих болотных чудовищ, кикимор, вурдалаков с уродливыми, осклизлыми рожами.

— Успокойся. Тая! — услышала она сквозь звон в голове.

— Т-там… т-там, — твердила перепуганная своими видениями невеста.

Для порядка, Рубило заглянул в чрево унитаза, вычищенного до блеска. Ничего подозрительного не обнаружил. Подшучивать над несчастной девушкой не стал.

— Я… я… — лепетала она. — Испачкалась… испачкалась… В-вся! Н-надо… н-надо умыться…

Невеста отправилась сполоснуть руки. В такую же, ослепительной белизны, как и унитаз, раковину вновь полилась… черная жидкость. Зеркало во всю стену обратилось в ртутный дрожащий студень.

Перепуганная Тая в ужасе отпрянула и кинулась на выход.

Проём двери женского туалета запирал громоздкий, черноволосый, обрюзгший толстяк, лет за шестьдесят. Новоявленный супруг, Мамаев Кирилл Анатольевич, похожий то ли на татарского хана, то ли на киргизского бая⁵³. Он терпеливо выжидал. Заплаканная, законная юная супруга, успокаиваясь, жалобно всхлипывая от потрясений, покорно и безропотно подошла, взяла мужа под окорок черной волосатой руки, торчащий из трубки ослепительной белой рубашки лапой медведя. На толстом пальце супруга тускло посверкивал черный агат в золотом перстне.

— Прости, — прошептала Тая. — Мне плохо.

Мамаев наклонился, тихо прохрипел:

— Привыкнешь, детка. Первый раз всегда тяжело… выходить замуж. Даже восточным женщинам.

— Я не восточная, — прошептала Таисия. — Я — сибирская.

— Не кобенься, — грозно посоветовал Мамаев. — А то придушу… ха-ха!.. в первую же брачную ночь. Ты теперь — моя собственность! Моя вещь! Моя раба! Поняла?! Только моя! Зря выращивал столько лет?! Ты — чистая! Кровь в тебе течет нашего древнего рода остяков. Как и моя! Мне такая нужная! Всем будет хорошо. Всем. Главное, — нашим детям.

Утробное, угрожающее гудение голоса супруга отрезвило Таю. Она смиренно склонила головку пред неизбежностью злодейки — судьбы, занавесилась прозрачной фатой.

Супружеская пара удалилась через тоннель мраморного фойе, поднялась вверх по лестнице. Из банкетного зала ресторана доносились бодрые звуки музыки. По заказу виновника торжества звучали песни советской эстрады. Для угнетенного состояния невесты это было дополнительным испытанием.

— Не надо печалиться, вся жизнь впереди! — издевался над ней когда-то популярный ансамбль «Самоцветы». — Вся жизнь — впереди! Надейся и жди!..

Охранники остались в вестибюле покурить.

— С Тайкой что-то происходит, — проворчал мрачный Рубило с сочувствием и заботой.

— С ума сходит, девушка, — легкомысленно усмехнулся Бойко. — От счастья.

Рубило мрачно фыркнул. Из туалета вышла блондинистая свидетельница, грозный охранник обратился к ней:

— Много базара. Всё не по делу. Собирай барахло. К маме поедешь.

— Я тут при чем?! — возмутилась свидетельница.

— Отвезешь на вокзал, — приказал Рубило напарнику. — Купишь два билета, в плацкарт, до Челябинска. До своего Кургана доберется сама. Котю отправь с ней, чтоб не удрала в дороге.

— Котя — педик! — попыталась отшутиться свидетельница. — Дайте бодигарда! Тело моё хранить. Хочу мужичка какого… хоть самого завалящего.

— Обойдешься, — презрительно прогудел Рубило. — Тело.

Бойко цепко схватил девицу за локоть. Та сморщилась от боли и попыталась вырваться.

— Затихни! — попросил Бойко. — Башку сверну!

— На мне! На мне он обещал жениться! Два года под ним пахала! Он обещал! Обещал! — вдруг истерически закричала она и стукнула кулачком мощного охранника в грудь. — Сволочь! Отпусти, больно!

Девица попыталась вырваться из цепких рук Бойко. Верзила легко перехватил пальцами за ее тонкую шейку с такой силой, что она захрипела и выпучила от ужаса глаза.

Рубило презрительно усмехнулся:

— Не придуши!

Бойко отшвырнул от себя девицу. Она не удержалась на каблуках. В нарядном, шелковом платье, нежно кремового цвета, упала задом на мокрый кафель туалета. Горько разрыдалась.

— Всем научилась поддавать? — с презрением спросил Рубило. — Вот в своем Кургане и будешь пахать под местной братвой. Протекцию составим.

— Вернешься, закопаем, — прохрипел Бойко, поддёрнул, поднял свидетельницу под локоть с пола и утянул в подсобные помещения ресторана. — Развлекусь, — пояснил он напоследок своему напарнику.

Рубило мрачно усмехнулся, мол, ну, какая же ты, Бо, — тварь, животное. Но промолчал. С напарником они давно дружили, если можно назвать дружбой вынужденное пребывание плечом к плечу еще с армейских времен.

Примечания

50

— немецкий модельер.

51

— итальянская фирма по производству модной одежды, обуви и аксессуаров.

52

— Джоржио Армани — итальянский модельер.

53

— крупный азиатский скотовладелец.