Мир Ванты Ху

Сергей Е.ДИНОВ (2023)

Когда зов предков сильнее смерти… Они могли быть счастливы вместе, но предпочли бежать из этого мира. Помощник бурового мастера Егор Плещеев «увёл» юную супругу олигарха из Петербурга, по её собственному желанию найти в мистической Югре поселение своих предков-хантов и… умереть, чтобы возродиться для иной жизни со своим возлюбленным.

Изменённое сознание

В предрассветной серой мгле, насыщенной шелестящим дождем, родился из тяжеловесных туч иноземный «Боинг». Сине — белый лайнер, раскрашенный под местную авиакомпанию, плавно и величественно заходил на стеклянную от дождя взлетно-посадочную полосу.

Диспетчер объявил по аэровокзалу:

— Граждане встречающие, совершил посадку рейс из Санкт-Петербурга…

На мокрое летное поле, в разноцветных пробликах луж, распуская радужные веера из-под колес, нагло выкатился сверкающий черный джип — гелендваген⁵⁸. С трапа прибывшего лайнера, с достоинством английской королевы, первой сошла элегантная девушка, в светлом брючном костюмчике. Громоздкие верзилы в темных костюмах — охранники Рубило и Бойко услужливо распахнули над подопечной черные зонтики.

Словно под арестом, они отвели юную жену босса, усадили в мерцающий от капелек мелкого дождя черный джип, тяжеловесно забрались в салон сами. Предварительно, по профессиональной привычке, оглянулись по сторонам в поисках врагов.

Гелендваген на полном газу, с юзом, лихо развернулся, сорвался с летного поля, в туче водяной пыли едва не промахнулся на огромной скорости в ворота, ведущие к городу, распугал толпящийся под разноцветными зонтиками народ, встречающих.

Поздним вечером густое чернильное небо прояснилось, словно покрылось паутиной с мерцающими капельками росы.

Черная дамба величественной стеной закрывала полнеба, угрожающе нависала над Черной речкой, словно из последних сил сдерживала тысячи тонн воды, накопленные в ненасытном брюхе. Трезубец высоченных труб ГРЭС распускал дымные серые флаги торжества победы человека над природой.

На песчаном берегу, сокрыв от зрителя ржавые трупы старых понтонов⁵⁹, громоздился наскоро сколоченный сценический помост. Усталые рабочие с визгом выдирали гвозди, обдирали доски с временного балагана, складывали в штабель. Толпа зрителей, ждала продолжения банкета, с восторженным воем расступилась, обернулась на шипящую вспышку керосина, освободила проход к рождённому буйству огненного хаоса. Полыхающие рукава охватили жердяной чум, нагороженный на утрамбованной площадке песчаного берега близ смоляной реки. Разгорался грандиозный кострище, куда организаторы спонтанного праздника перенесли народное гулянье. Концертная прелюдия нежданного празднества закончилась. Артистов в скромных национальных нарядах, рядившихся под хантов, не отпустили, увлекли за собой. Зрители и гости сомкнулись перед столами-прилавками с дармовым угощением. Горячительные напитки запалили людей больше, чем гортанные песняки самодеятельных артистов и вялые хороводы хантыйских девушек в зеленых, цветастых татарских платках, в алых деревенских сарафанах, для верности, обшитых холщовыми полосками с традиционными красными «оленьими» узорами остяков⁶⁰. Подвыпившая толпа при виде огнища зашумела, заволновалась. Послышались веселые выкрики, хохот.

Хмурый пожилой мастер бубна, в новеньком замшевом костюмчике с меховой оторочкой, ударил было перед костром в трагический набат, но его быстро обступил, «съел» воющий рабочий люд, разгоряченный напитками и городской выпечкой.

В глубине толпы народные умельцы недолго побаловались горловым пением в несколько басовитых глоток, но вскоре стихли. Мощные звуковые колонки вдруг зычным хрипом разразились осовремененным фольклором хантов, манси и зырян. Зазвучали эстрадные песни про Юган и Когалым. Грянул бравурный марш нефтяников, где мимоходом помянули ученого Губкина⁶¹. Усиленный динамиками, неожиданно резко зажужжал варган и вдруг стих. Нудное, механическое вибрирование уступило природному треску бревен костра, гудению сине — оранжевого гигантского языка, что взметнулся в серо-молочные небеса.

Егор пригубил сухого винца и удалился в сумерки, подальше от разоряемых столов и захмелевших сотоварищей по буровой. Замер бездумно, завороженный полыхающим пространством и огненным буйством красок. Он не обращал внимания на истошные вопли, безумные выкрики собравшихся, кои вспомнили дикарские свои, языческие корни, запрыгали дикими козлами в хороводе. Гуляки лапали чужих, визжащих женщин, тискали податливых подруг. Нелюдимый Егор и одет-то был не для безумных плясок на песке вокруг костра. В скромном, сером пиджачке от «Большевички», клетчатой ковбойской рубахе и в «левых» джинсах — китайский Левис⁶², он выглядел журналистом местной газетёнки, приглашенным на освещение незначительного события. Старые, удобные, растоптанные туфли от Белвест⁶³ отсырели, были полны сырого песка, раздулись крестьянскими лаптями. Пора было покидать шумное сборище, людскую вакханалию, пока всё не закончилось общей потасовкой или дракой.

Сухие жердины в огненном чуме выстреливали в небеса желтыми, оранжевыми, рубиновыми искрами, трещали сороками в тайге, растревоженными чужаками.

К Егору, стоящему в отдалении от толпы у штабеля досок, разбираемого помоста эстрады, вышла из темноты девушка в сером холщовом сарафане ханты. Черные блестящие волосы ее охватывала через лоб кожаная полоска, свитая в косичку. Черные щелочки глаз её озорно и загадочно сверкнули огненными искорками. Она приблизилась, не дала помбуру возможности первому «сморозить глупость», приложила тонкий, изящный пальчик к его губам.

— Сбежала, — прошептала она.

— Прекрасно, — отозвался Егор. — От врагов?

— У хантов есть такой обычай, — сообщила она таинственно вместо ответа. — В последнюю ночь перед замужеством, невеста может у костра выбрать себе любого, если недовольна назначенным ей женихом.

— Тааак, — улыбнулся Егор, иронично заметил:

— Стало быть, теперь я ваш жених.

— Нет, — тихонько и задорно хмыкнула девушка, прислонилась к штабелю досок, спиной к костру, пытаясь за глубокой тенью сохранять инкогнито.

— Жаль, — вздохнул Егор. — Я-то, грешным делом, подумал, впервые в жизни повезло.

— Вино пьёте? — несколько обыденно спросила она, окончательно нарушая возникшую было таинственность встречи.

Егор приподнял на уровень глаз полупрозрачный пластиковый стаканчик с остатками светлого вина. Напиток заиграл веселыми искорками в отсветах пламени костра.

— Кислятина. Ризлинг⁶⁴, кажется.

— Хотите попробовать настоящее, французское Бордо? — предложила незнакомка, поставила початую бутылку вина на штабель досок. — Говорят, очень дорогое. Не вспомню название. Кажется, Шато Петрюс⁶⁵.

Егор не удержался, фыркнул от смеха. Очень было необычно, непривычно, что симпатичная девушка, явно не из местных, смело подошла сама, да еще и с бутылкой вина.

— С удовольствием, — ответил Егор, решил проявить галантность, поухаживать за незнакомкой, выплеснул из стаканчика дешевое винцо в песок. Взялся, да так и замер с бутылкой в руке, не решаясь предложить налить вино в единственный стаканчик, свой.

— Дула прям из горлышка, — тихонько хохотнула незнакомка. — Пробуйте. Из Петербурга привезли.

— О как?! Вы из нашей Северной Венеции?!

— Нет. Я — из старинного хантыйского рода. Мой пра-пра-прадедушка был известным шаманом. Но в детстве меня похитили.

— Очень интересно, — не поверил Егор, смело отхлебнул из горлышка бутылки терпкий напиток, мало напоминающий по вкусу виноградное вино.

Холостяк, романтик, огрубевший на буровой душой и телом. Казалось, только жгучая водка имеет значение для мужчины, при отравлении некачественной пищей или для согрева в морозы и холода. Он не разбирался в винных вкусовых оттенках, но отличить вино, скажем, от травного отвара мог определенно.

Терпкий напиток славно отогрел гортань, пробежал теплой волной внутрь и отозвался эхом неудержимой эйфории в голове.

В сознании родился тончайший хрустальный перезвон и заполнил множеством серебряных колокольчиков всё пространство вокруг. Черные, прыгающие, тени людей, мечущиеся перед огненным полотнищем, показались невероятно огромными, вытянулись в сине-серое небо на высоту дамбы, сдерживающей огромный водоём перед энергостанцией.

— Ого! — изумился Егор. — Вот это эффект опьянения!

И не узнал своего голоса. Чужое эхо вторило из его же организма, как из бездонного колодца.

— С голодухи прям в голову ударило. Ох, и знатное винцо вы мне предложили — ураган в мозгах!

Ещё и ещё раз Егор смело приложился к горлышку бутылки, с удовольствием отпивал обильными глотками, словно гасил обжигающую жажду внутренней пустоты, беспокойства и тоски.

Милая незнакомка его поддержала, тоже сделала несколько глотков жидкости из бутылки. Это совершенно успокоило Егора, расслабило до полнейшей легкости в руках, ногах и даже голове, не смотря на некую замутненность сознания. Девушка сунула холодную рыбёшку ладошки в его разгоряченную ладонь и потянула за собой в сторону костра.

Раздвинулась черная стена мечущихся туземцев. Огненный чум медленно, с хрустом раскрыл оранжевые створки и обозначил глубокую дрожащую синеву потустороннего пространства.

В тот удивительный вечер именно так Егор и воспринимал всё происходящее.

Сначала умерли звуки. Ни диких, безумных выкриков подвыпивших людей, ни треска сгорающих жердей и заготовленных дров. Ни-че-го. Бездонное туманное пространство сомкнулось над его головой, едва слышимым накатом шороха обозначило отдаленное эхо, будто из-за горизонта приближался былинный богатырь, топотал тяжелыми ножищами по гулкой земле.

Бестелесной оболочкой, Егор проплыл ближе к костру за своей провожатой. Но видел перед собой только огненную корону вкруг ее головы.

Неожиданно у него обострился слух. Он услышал ее вибрирующий голос. Фразы доносились в его сознание хаотично, бессвязно. Возможно, позже он свел сказанное в некую логическую цепочку.

— Звезды подсказали… Свечение вашего духа указало на вас… Родимое пятно… Я выбрала вас… Вы — мой защитник и проводник…

Даже в таком бестелесном состоянии Егор еще мог, шутить, иронизировать и сопротивляться. Он снисходительно усмехнулся и пробормотал, сам понимая, что несет ахинею:

— Можно обойтись без мистики? Свечение… духи… Не морочьте мне то место, что было недавно головой… Давайте дальше не пойдем. Слишком жарко от пламени. Боюсь, огненный чум, если укроет нас от мира, в живых не оставит. А хотелось бы, знаете ли… ах, как хотелось бы (!) еще помаяться на этом белом свете десяток — другой лет. Да и рано нам еще на ТУ сторону. Не позволят нам сейчас перейти… в иное измерение. Не готовы мы…

Девушка, наконец, обернулась к нему. Егору показалось, у нее дрогнули в милой улыбке губы, сверкнули жемчужинки зубов.

— Вы — тот, кто мне нужен, — шелестящим эхом уверенно прошептала она.

Он осмотрелся и удивился. Плотные, чёрные людские тени не мешали им передвигаться. Они словно проходили сквозь них, как сквозь дымные лосы. Ни звуки музыки, ни выкрики подвыпивших гуляк, ни треск сгораемых в костре жердей и дровин не заглушали ее тихий вкрадчивый голос.

— Как вас зовут, можно узнать? Или у ворожеек не спрашивают имени?! — эхом собственного голоса спросил он.

Девушка смело подошла ближе к костру, выплеснула из стеклянного сосуда часть напитка в огонь. Так же, как по древнему обычаю, ханты делились у костра даже чаем, отливая глоток — другой в дар лесным духам.

У подножия Огненного Чума с неодобрительным шипением родился синеватый призрак, свернулся в клубок и устремился ввысь, в черный бархат небес.

— Как вас звать?! — спросил Егор.

— Первое что узришь, изшедши из дому: птицу, зверя, древо или былинку, — тем именем, родившееся, нарицает, — вторили ее вкрадчивым голосом.

— Ага! Цитатами балуемся?! Прекрасно! — упорно иронизировал Егор. — Дайте-ка подумать.

— Не надо думать. Первое, что пришло на ум, и называйте.

В некоем измененном его сознании окружающие люди сначала привиделись черными тенями уродливых деревьев. Кроны их колыхались под порывами ветра пред огненным чумом, в глубине которого, через приоткрытый оранжевый полог, Егор явно различал таинственное голубоватое свечение. Различил он две тени, мужскую и женскую. Тени колыхались перед… огромной газовой горелкой! Что еще могло прийти на ум буровику даже в таком необычайном состоянии эйфории.

— Чум медно — огненный. Дверь серебряная. На двери железный замок висит. Видать, это дом Солнца, — звенящим шепотом, заученно процитировал Егор строки из своего реферата, будто кто подсказывал ему в ухо. — Дедарс всегда говорил, — услышал он со стороны, собственный внушительный голос, — надо уважать мифологию народностей, среди которых живешь. Ханты представляли огонь как женщину в красном халате. Но пред нами, вижу, — огненный чум, газовое сияние и две фигуры внутри.

— Да, так, — послышался в ответ звонкий девичий голос.

— Нареку вас именем — Нея! — торжественно провозгласил Егор.

— Почему Нея? — слегка возмутились голосом незнакомки. — Разве это то, что видишь перед собой?

— Чувство родилось внутри меня, — искренне признался Егор. — Нея — это НЕ Я. Мое второе я.

— Красиво. Нет. Это имя не одобрит Най-эква.

— Богиня Огня? — с иронией уточнил Егор. — Может, звать мне вас Най?! Или Найн — анки? Как правильно по-хантыйски?

— Тая, — прошелестел ее умирающий голос. — Тааааяааа…

— ТА Я, — шутливо разделил ее имя Егор и уточнил:

— Та? Другая?! Иная?

— Та, — мило усмехнулась Тая.

В тот момент Егор уверенно осознал: эта милая, чудаковатая, странная девушка, похоже, не может принадлежать ему. Не может принадлежать никому.

Из синеватых, дрожащих недр огненного чума вдруг принялись вылетать черные сгустки бесформенных сущностей. Фантомы воспарили над толпой гуляющего люда, запрыгали по их головам в виде призрачных хантыйских духов, лесных привидений, самых невероятных пупыхов, унху⁶⁶ и еже с ними. Гигантские тени над людьми обратились в менквов — злых великанов, принялись давить людей, как окурки, на грязном песке, сминать уродливыми оплывшими столбами — лапами в лепешки их судорожные, тщедушные человеческие тела.

Позже Егор вспоминал и перенёс следующую сцену в своем сознании именно на этот момент расставания с незнакомкой.

Беззаботно допивали они терпкий, насыщенный, лишенный вкуса и запаха, напиток из винной бутылки, когда на песчаную огненную площадку перед костром выпрыгнули танцоры в берестяных масках, трикотажных сценических костюмчиках с оторочкой меховой синтетикой рукавов и штанин. Неистово забили бубны с колокольцами, усиленные динамиками современной аппаратуры. Лениво захлопал в ладоши столпившийся вокруг опьянённый люд. Пляска самодеятельных артистов, наверное, не представляла бы из себя особой ценности, значения и понимания для подвыпивших зрителей. Если бы ни один солист — танцор. Лицо его было прикрыто, не как у других, не примитивной берестяной картонкой, с вырезами для глаз и рта, а искусной маской, похожей на голову фантастического персонажа американского боевика — Хищника⁶⁷. Как только Егор разглядел этого танцора с тяжелым посохом в руке, искривленным застывшей судорогой, действо обрело для буровика совершенно иной, глубокий, философский смысл и значение. Перед ним развернулась борьба хантов с Хищником, кто явился выкачать всю, без остатка, черную кровь из утробы их матери — земли и вознамерился погубить всё живое вокруг.

Под финал танцоры в берестяных масках попадали бездыханные в песок перед торжествующим Хищником. А тот победно вскинул над головой, а затем с силой воткнул в песок перед собой посох.

Из набалдашника посоха в виде черного осиного гнезда вдруг вырвался черный фонтан жидкости и оросил окружающих.

Толпа взвыла в диком восторге, едва ли понимая жуткую аллегорию — философскую задумку постановщика танца в неловком исполнении непрофессиональных артистов.

Потрясённый, опьянённый, Егор воспринял посох, как символ буровой вышки, разглядел её во всех технологических подробностях лесенок, площадок и ограждений. Но, главное, заприметил даже самого себя на верхотуре вышки, — тщедушного помбура, унесённого в небеса бурным всплеском фонтана «черного золота» Югры.

Сущность буровика в Егоре Плещееве помрачнела, сморщилась в злобного ежа. Сущность этнографа, археолога и поэта, расправила крылья, неистово зааплодировала и присвистнула от восторга.

Беснующаяся черная толпа зрителей сомкнулась перед огненным чумом, поглотила Хищника и павших берестяных хантов.

Егор вздрогнул от болезненного удара в плечо и громкого окрика. Его будто пронзило ледяной молнией от макушки до пят.

— Плещей! Че тут один шарахаешься?! Айда к нам!

Звенящий организм Плещеева, опустевшим, вибрирующим серебряным кувшином, неадекватно воспринимал реальность. В другом состоянии, в вихрастой тени с горящими, огненными глазами лешего он, конечно, сразу бы узнал балагура Лёху, кто потянул его за руку. Егор вяло сопротивлялся, с сожалением озирался по сторонам, страшно переживая, что так неожиданно расстался с симпатичной девушкой — чудным видением по имени Тая. Наконец, он неожиданно даже для самого себя, рухнул, обессиленно опустился задом в прохладный, влажный песок и горестно покачал головой.

— Да ты набухался, учёный?! — крикнули над ним звонким голосом Лёхи.

На черном фоне высоченной дамбы, оставленный толпой разгульного народа, огненный чум разрушался, разваливался, осыпался рубиновыми слезами, обнажая ребристый остов мерцающего островерхого шалаша.

Примечания

58

— Mercedes-Benz G-класс, в разговорной речи «геледваген», от нем. Gelandewagen — внедорожник.

59

— в данном случае, металлические цистерны-трубы, использовались, как временные плавсредства, для поддержания фрагментов мостов и переправ.

60

— угро-финская народность, в древности проживавшая по берегам Оби, Иртыша и притокам.

61

— Губкин И.М. — организатор советской нефтяной геологии.

62

— подделка под джинсы американской фирмы Levi Strauss & Co.

63

— BELWEST — белорусско-российское предприятие по производству обуви.

64

— дешевое, популярное белое вино из технического (винного) сорта винограда.

65

— Шато Петрюс — французское бордосское винодельческое хозяйство. Одно из самых дорогих вин Франции.

66

— персонажи мифологии хантов.

67

— фантастический фильм «Хищник» (1987 год), производство США. В главной роли Арнольд Шварценеггер, режиссер Джон Мактирнан, по сценарию Джима и Джона Томаса.