Пленники

Юлия Тутова

Одним обычным утром в солидном офисе компании «Инвест-трейд» появилась совсем не обычная женщина. Небрежная и неаккуратная, с колючим взглядом, резким голосом и стальным блеском в глазах, она называет себя партнером и доверенным лицом шефа, отдает указания и распоряжается, как хозяйка.И кто бы мог подумать, что именно это утро кардинально изменит жизнь столь многих, перевернет с ног на голову, швырнет в пучину лжи, хитрости, подлости и разрушит всё, что имело значение и составляло смысл жизни…

6

Прошло две недели, если чем и отмеченных, так это скандалами.

Мария Крот получила комнату в помещении редакции и вступила в свои полномочия. Точнее, какими именно полномочиями её наделил Нечепорук, достоверно никто не знал: у неё не было конкретной должности и, соответственно, должностной инструкции. Он называл её своим советником, она в частных разговорах вообще приравнивала себя к нему и заявляла, что неподчинение ей равнозначно неподчинению директору. Обстановка накалялась — не только в редакции, но и на радио, и даже в самом «Инвест-трейде», поскольку Крот беззастенчиво грузила собственными указаниями всех, кто попадался ей на глаза и под руку. При этом вежливостью она не отличалась и вела себя совершенно по-хамски. Подчинённые Нечепорука, не понимая до конца ситуацию, остерегались возмущаться и терялись в догадках. Проще всего было бы объяснить невероятное положение Крот при Нечепоруке её статусом любовницы, но приписать им именно любовную связь представлялось абсолютной глупостью: слишком уж непривлекательно она выглядела, а человеком с выраженной экстравагантностью Нечепорук за все долгие годы себя не зарекомендовал. Вряд ли столь странный сдвиг произошёл с ним только сейчас, ближе к склону собственной активной жизни. Да и вообще в его отношении к ней не просматривалось намёков на близость, за исключением безграничного слепого доверия. По причине этого доверия он прощал ей самые странные выходки, граничащие с безумием, и самые нелепые ошибки, граничащие с глупостью: то, что она не умна, стало уже всем очевидно. Всем — но не ему: он по-прежнему восхвалял её невидимые «таланты» и возводил в образец для подражания. Любой поступок странной Марии Крот вызывал у него не поддающееся разумному объяснению восхищение, либо же, в крайнем случае, оправдание. Что случилось со всегда здравомыслящим шефом, никто не знал, а потому всё чаще стали поговаривать, что Крот владеет тайной магией. Конечно, это было абсурдом, но других, менее абсурдных версий не было.

Крот успела разругаться в той или иной мере почти со всеми, однако хуже всего у неё складывалось с редактором Еленой Светловой. Немало тому способствовало их непосредственное соседство — Крот фактически взяла редакцию под свой контроль, — но еще больше — её вопиющая безграмотность, остающаяся, впрочем, незаметной для Нечепорука. Она взялась написать несколько статей в газету, когда и обнаружилось, что пишет Крот со стилистическими ошибками, не говоря уже о том, какой дикой смесью штампов, громогласных заявлений и цветистых оборотов оказались эти статьи по смыслу. Светлова взялась их выправить, но выправила лишь отчасти. В итоге, когда после выхода газеты в «Инвест-трейде» потешались над данными публикациями, Крот заявила, что до столь уродливого вида их довели именно правки Светловой.

— Вы убили главный смысл моих материалов. Всё, что я хотела донести до читателей, вы выбросили! Из работы с научным подходом вы сделали жалкий бред! — кричала она редактору в кабинете Нечепорука, куда он вызвал их обеих.

Светлова отчаянно и безуспешно доказывала, что до её поправок статьи являли собой ещё больший бред. Крот стояла на своём. Нечепорук, вдоволь наслушавшись этой перебранки, вынес половинчатый и мягкий вердикт: отставить разбирательства и впредь продолжать работать вместе, но так, чтобы результат получался качественным. Обе конфликтующие стороны истолковали его слова по-своему и противоположным образом: Светлова сочла, что ей позволено редактировать материалы на своё усмотрение, Крот же ещё больше утвердилась в мысли, что главенствующая роль отныне принадлежит ей. В итоге конфликт оказался не только не потушен, но и разгорелся с новой силой: следующий выпуск газеты едва не был сорван.

Помимо дел в редакции Крот вела и ещё какую-то полуподпольную деятельность, в которую никого не посвящала. Однако, как рассказывала Ларисе Светлова, к ней приходили разные люди — мужчины и женщины, совсем молодые и древние старики, работяги и представители местной мелкой «буржуазии». Она общалась с ними, с каждым наедине, причём общалась на удивление обходительно, а некоторых даже провожала до самой лестницы, одаривая радостной улыбкой, — так выяснилось, что ей не чуждо представление о вежливости и даже благовоспитанности. Светлову напрягали все эти ежедневные хождения, которые, как она считала, дезорганизуют редакцию и мешают нормальному рабочему процессу, но положить им конец она не могла — так же как и вообще препятствовать Марии Крот.

— Вы не представляете, как действует на нервы весь этот люд! — жаловалась редактор. — Они шумят, входят не в те двери, дают нам задания, как будто мы подчиненные этой женщины, и требуют с нас спрос. Кроме того среди них встречаются весьма подозрительные личности! Я не удивлюсь, если из-за них случится какая-нибудь неприятность.

А вслед за Светловой Ларису навестил и Федотов, директор городского радио, редактор новостей и их ведущий в одном лице. Поначалу он, как и все, отнёсся к новоявленной советнице Нечепорука без уважения, однако сейчас вдруг заявил совсем иное:

— Представляешь, Крот эта, оказывается, такие дела заворачивает! Навербовала себе целый штат: собирать информацию. Везде расставляет агентов. Мне рассказали — я сначала не поверил. А сейчас сходил к ней, пообщался и вижу, что мы её недооценили. Думали, что с причудами. А шеф-то прав был — золотая голова, не то что наши, дубовые: сразу разглядел, что это ценное приобретение.

— Даже бесценное. Он назвал ее бесценной.

— Может, и бесценное. Смотря как она справится. Но мысли там — ого-го! Такие стратегии… — на его лице отразилось полное восхищение стратегиями Марии Крот, — закачаешься! Где она только набралась подобного?

— И что же она предлагает?

— Долго объяснять, но если в двух словах, то принцип как у сетевого маркетинга: внедрять своих людей по ключевым позициям в разных общественных организациях и движениях, в том числе и неформальных. Те набирают себе команду. В результате — та же пирамида, только не продавцов, а информаторов.

— Боже, какой ужас! Отдаёт антиутопией, — скептически заметила Лариса.

— Хм!.. Но зато как мощно! Кто ещё до этого додумался? А она — да!

— И Крот — на вершине пирамиды.

— Смешно, — теперь уже согласился он. — Но мощно. Настоящая сеть.

— Ты случайно не попал в эту сеть и сам? Не собираешься и меня завербовать?

— Не собираюсь, у меня пока других дел хватает. С работой бы разобраться: легко тянуть всё одному? Да и не вербовал бы я тебя, видишь же — честно поделился тем, что знаю: может, тебе пригодится. Раз она затеяла это, значит, для Нечепорука. И ты ведь на него работаешь. Значит, могли бы с ней работать вместе.

— Я сомневаюсь, что мы могли бы работать вместе. Не только из-за её стервозного характера — это можно было бы перетерпеть. Но она ж несёт бред! Пишет безграмотно. Говорит банальности — я её слышала. Что полезного для Нечепорука она может сделать?

— Но делает же! И что пишет безграмотно… Пусть себе пишет! Может, это для отвода глаз? Прикидывается, чтобы не вызывать подозрений. А сама в это время заворачивает большие дела.

— Зачем же она тогда чуть не сорвала выпуск газеты? — возмутилась Лариса. — Номер отвезли в печать в последний момент! Еще бы полчаса, и вообще бы не успели в срок, позор, такого никогда не было! Или это тоже для конспирации?

Федотов подумал, потом пожал плечами.

— Ну, не знаю. Может, не рассчитала что-то. А может, Светлова сама нагнетает обстановку! И с газетой ведь в итоге всё успели.

— Я не думаю, что Светлова диверсант в своей же редакции. Она пришла недавно, дрожит над этой должностью… Зачем ей срывать работу? А вот Крот не производит впечатления чрезмерно ответственного человека — скорее, наоборот.

— Да, ответственность… — Федотов отмахнулся. — Это мелочь. Главное, что она перед собой такие задачи ставит! Такой масштаб!.. Ну ладно, время покажет, кто прав.

Вечером Лариса отправилась к Марии Крот. Как ни странно, она была почти единственной, с кем та не поскандалила и даже соблюдала некую видимость дружелюбия. Другим человеком, с которым Крот не конфликтовала, была Вера Сотникова. Возможно, свою роль в этом сыграло то, что именно их двоих Нечепорук познакомил с ней первыми и лично. Возможно, она просто выжидала, а возможно, и в самом деле прикидывалась. Но какова бы ни была причина, факт оставался фактом.

Марию Крот Лариса застала одну в её комнатушке в редакции. Здесь было захламлено и неряшливо, как на перевалочном пункте, бумаги, книги, газеты, картонные ящики, набитые чем-то целлофановые пакеты были растыканы куда придётся. Стол тоже был завален бумагами — так, что хозяйку всего этого добра едва было видно. Зато компьютер стоял новый, очень мощный. И принтер тоже. И колонки. И огромный монитор. И ноутбук, который лежал в чехле на тумбочке, тоже был хорош на зависть многим: глобальные задачи требовали, как видно, достойного технического оснащения. Крот была в наушниках и священнодействовала за компьютером. Именно священнодействовала, поскольку имела вид жрицы. Кивнув Ларисе на расшатанный стул (похоже, из редакции ей отдали всю рухлядь), она ещё какое-то время возилась со своим чудом техники, после чего сняла наушники и изобразила улыбку — так же ловко, как и обычно. Крот бессменно носила всё ту же одежду, в которой явилась в «Инвест-трейд» в свой первый визит, правда, сейчас была без пиджака: он валялся на обшарпанном диване.

— Извините, Лариса Алексеевна! Заставила вас ждать. Но очень много работы, поверьте! Газета, статьи… Формирую массовое сознание! Так по какому вы вопросу?

Лариса начала издалека, тоже извинилась — за беспокойство, пожелала своей собеседнице успехов в её нелегком, но, несомненно, важном и нужном труде, и только потом рискнула перейти к сути:

— Я сегодня разговаривала с Федотовым.

— Он говорил вам обо мне? Говорил, что я набираю информаторов?

— Очень вскользь, я не совсем поняла вашу задумку. Поэтому, собственно, и пришла: чтобы правильно понять. Вы сами подчёркивали, что у нас с вами общие цели и задачи.

Крот оживилась:

— Моя задумка очень несложная, но крайне эффективная. Я хочу воспользоваться принципами сетевого маркетинга, применив их в сфере информации. Сейчас есть такая тенденция — вы, наверное, в курсе, — переносить принципы экономики в другие сферы. В частности, в общественные науки.

— А вы специализируетесь на каких? Экономика? Или общество? — уже чувствуя подвох, Лариса попыталась её подловить.

Попытка не удалась, Крот ответила, не моргнув глазом:

— Общество, социальные конфликты. Но и экономика тоже. В частности, я изучала экономику труда.

— Ничего себе! Какая многогранность! А что вы окончили?

— Несколько вузов, аспирантура… У меня престижное образование. Хотя я не люблю об этом говорить и тем более не люблю хвастать дипломами. Привыкла доказывать свои способности делами, а не бумажками.

— Но вы так и не раскрыли смысл вашей задумки.

— Ах, да! Всё очень просто: МLM. Многоуровневый маркетинг. Или сеть, пирамида — как угодно, хотя серьёзные сетевики не любят это слово. Я привлекаю людей, предлагая им стать дистрибьюторами. Другими словами, проводниками любой ценной информации. Я продаю им информацию — они распространяют её внутри своих коллективов. И продают мне свою, так же добытую в коллективах. «Продают» — я говорю условно. Смысл не в деньгах — больше в самом участии: общественная значимость, приобщение к общему делу. Если действовать таким образом, можно держать руку на пульсе. И управлять процессами.

— И много у вас людей? Информаторов, я имею в виду?

Крот лучезарно улыбнулась:

— Пока нет: немного. Но я работаю. Думаю, что уже в ближайшее время смогу существенно расширить их круг. Я приглашаю к себе всех желающих, провожу собеседования, но… — Она пожала плечами. — Знаете ведь, как бывает: кандидатов много, а выбрать некого. Я отобрала человек десять, может, у них получится добывать информацию. Но мне нужны помощники! Может быть, вы и Федотов? Тоже подключитесь к этому? — спросила она с надеждой. — Я так поняла, он заинтересовался.

Лариса качнула головой.

— Не могу сказать насчёт него. А вот я точно не смогу вам помочь: у меня совсем нет таланта к сетевому маркетингу.

— Но это не так уж сложно.

— Нет. Я же знаю свои способности. К тому же у меня всё-таки есть определённые сомнения в результативности вашего замысла: звучит он, согласитесь, несколько настораживающе.

— Жаль. — Кажется, Марию Крот это замечание оскорбило, и настроение её испортилось. — Жаль, что вы так считаете. Что не верите в малоосвоенные практики. Я всё-таки надеялась на вашу помощь.

Дальнейшие уточняющие расспросы Ларисы она решительно отмела, сославшись на якобы секретность тех данных, на которые она опиралась в своей работе.

— Я постараюсь найти для вас монографию, — добавила Крот уже с раздражением. — Вы почитаете и сами сложите мнение о характере моих начинаний. Хотя не обещаю, что найду: тираж был очень мал, издание эксклюзивное. У вас есть ещё ко мне вопросы? Простите, но как я уже говорила, я очень занята!

Изворотливость этой женщины казалась безграничной, отчего и Лариса начала терять терпение:

— Только один. Аркадий Павлович в курсе ваших экспериментаторских идей? Всё-таки эксперимент предполагает определённый риск!

— В общих чертах. — Крот не смутилась и сейчас. — Для руководителей его уровня важен только результат, зачем тратить его бесценное время на всякие мелкие детали? Думаю, вы тоже не станете отвлекать его по пустякам.

Расстались они с плохо скрытой неприязнью.

После этой странной, насквозь неискренней беседы, просто-таки сотканной из лжи и фальши, Лариса ещё больше укрепилась в мысли о каком-то нелепом, причудливом, почти шутовском шарлатанстве Крот. В то же время она не считала нежизнеспособными изложенные ею идеи: определённо, при чёткой, отлаженной организации они могли работать, другое дело, что их моральный аспект вызывал большие сомнения. Шарлатанство было не столько в идеях, сколько в самой Крот, виляющей и путающейся даже в том, о чём, казалось бы, должна иметь чёткие представление. Однако нет: ни на один прямой вопрос она не дала прямого ответа, уходя от всяких уточнений с нахальством мелкого жулика. От всех её наработок также веяло натуральным жульничеством — как от безграмотных газетных публикаций, так и от «собеседований» с «потенциальными дистрибьюторами». И, однако же, чувствовала она себя в такой ситуации весьма вольготно — так, словно ни на секунду не сомневалась в прочности своего положения: как чувствует себя шут, обезьянничающий на сцене, веселя и одновременно раздражая толпу. В итоге всё это создавало ощущение некой сценической постановки, к которой и относиться, наверное, следовало как к дешёвой комедии, но почему-то она виделась драмой. «Если Крот и впрямь получила индульгенцию на любые свои действия, чем это в итоге для всех обернётся? Мы же скатимся к провалу в результате её узаконенной глупости — с землёй, с рынком, с общественными слушаниями! Она водит всех за нос, как портной, который сшил платье голому королю и, тем не менее, получил рукоплескания придворных. Пусть все молчат, заблуждаясь или боясь недовольства начальства, но я не могу молчать: в конце концов, это просто бесчестно — видеть гибельную суть и притворяться, что ничего не видишь. Надо попробовать открыть остальным глаза», — решила для себя Лариса.