Курсант из Тис-Утор – I. Где я?

Кохуро (2024)

Нао-Лейн — мир, взлелеянный Океаном, — приютил немало народов. Среди них и славящие солнце Гонья, и хранящая текучее Пламя Империя Форддосс. Говорят, у отлитых из живого металла лейнийских кораблей есть сердца, а владыка его настолько хитёр, что может обмануть даже Грань. Кохите, не то благословлённый, не то проклятый древней силой, скитался по Пустоте с начала жизни. О Лейне ему известно немного: мир-Страж, родина наставника, доступная военная служба. Способно ли это место надолго его принять?.. Может, после стольких неудач и не стоило бы мечтать об обретении дома, но лейнийская осень слишком очаровательна, чтобы не попытаться. Это — первая из трёх частей истории Кохите, а Кохите — первый из пяти героев Нового времени Нао-Лейна.

Глава 10. Воссоединение

— Ну что ж. — Елай потянулся, и от него отвалилась часть прежней серьёзности. — Время ходьбы. Два часа туда, два часа обратно. Делаем заметки в дору по поводу некоторых ключевых точек и всего выходящего за рамки нормального. В остальном — мы на свободной прогулке. Уже бывал здесь раньше?

— В этом квартале — нет.

Я провёл рукой по рельефу кладки в знак знакомства. Но вместо ожидаемой текстуры пористого камня почувствовал что-то похожее на бархатистую ткань. Стена была мягкой и будто покрытой ворсинками.

— Васильки интереснее, чем кажутся, — улыбнулся напарник. — Здесь есть на что посмотреть. Этот квартал разрабатывал архитектор Тремили. Он известен любовью к необычным эффектам. Манаэ пригласил его одним из первых, потому что был впечатлён его вращающейся стеклянной башней в столице Цвеза… И слушай внимательно, что я говорю: тебе придётся запомнить всё, что касается Васильков, потому что теперь это твой квартал.

Елай толкнул низкую деревянную калитку, ведущую в узкий проход между двумя зданиями. По сути, это была тропинка, обнесённая стенами, которые то тянулись высоко вверх, то обрывались и шли относительно низко. Изредка до нас доносились приглушённые звуки шагов и шарканья, голоса и звон посуды.

— Здесь много квартир с открытым выходом на крышу. Большинство крыш плоские и огороженные; в хорошую погоду люди на них почти живут. Как-то видел летом одного чудака, вытащившего наружу весь рабочий кабинет. А что — только барьер растянуть от дождя.

— Здорово. — Я остановился, рассматривая поблёскивающие на солнце козырьки и пытаясь сонастроиться с этим местом. Лёгкое и живое, почему-то вызывающее ощущение близости к воде и какое-то очень детское ожидание чуда. — Наверное, много желающих здесь поселиться?

— Я бы не сказал. Тут есть пустующие дома, как и в любом другом квартале. В Городе много приятных мест. Васильки — только одно из них, всем хватает. Но этажи разной высоты и мосты через крыши — здешняя изюминка.

Над нашими головами промелькнула тень, послышался металлический звон и детский смех, а секундой позднее женское возмущённое «Рита!». Елай указал наверх.

— Как видишь, есть и определённые недостатки. При мне дети ещё не падали, но мы всё равно стараемся сообщать тирфи каждый раз, когда видим подобное, а они уже сами разбираются. — Он задумался, закопавшись в дору. — Дома тринадцать и двадцать семь.

Какое-то время мы просто шли по тропе. Точнее, это уже была не одна тропа, а полноценный лабиринт. Казалось, Елай выбирал маршрут случайно, заглядывая то в один поворот, то в другой, параллельно рассказывая, зачем в Лейне разная высота этажей.

Между Кинд и Луутха — самым небольшим и самым высоким из известных здесь народов — разница в среднем росте где-то полтора метра. Обычно квартал планируется под проживание одного народа и имеет наиболее подходящую размерность, но в центре встречаются дома универсальные: с длинными узкими окнами, высокими потолками, разными лестницами и дверями с длинными ручками (или с набором нескольких разной высоты). Тремили, занимавшийся Васильками, пошёл ещё дальше и размещал в одном доме квартиры разных размеров, из-за чего окна в квартале бывают на разных уровнях, а крыши образуют каскады.

Пока мы отмечали в дору найденные вещи, чтобы собрать на обратном пути (я нашёл цветастый шарфик, пару вилок, кольцо и соломенную шляпку), квартал всё больше просыпался. Можно было увидеть людей, когда они переходили по маленьким мостикам над нами или стояли близко от края крыш. Никто никуда не торопился; повсюду царила какая-то почти риуннская философская неспешность.

Когда лабиринт стен оборвался просторным двором с витражными окнами и башнями на углах, Елай вдруг сказал:

— Вообще-то у меня был целый коварный план, как заполучить себе единственного тис-уторского курсанта.

— О, — я повернулся кругом, чтобы осмотреться. В одном из окон появилась пожилая дама, вытряхивающая коврик, и помахала нам. — То есть твой план был в том, чтобы предложить мне свою компанию?

— Нет. Я дружен с инструктором девятой, вот и выменял тебя у него за другого хинорца и пару лишних патрулей.

— Какая честь, — усмехнулся я, присев на перила небольшого крыльца. — А зачем?

— Я в Тис-Утор всё детство до инициации провёл, в доме бабушки по отцу. Там половина семьи живёт. Правда, с того времени так ни разу и не выдалось возможности вернуться.

На секунду я струсил. Всё-таки одно дело — сочинять про Пристань тем, кто о ней только слышал, и совсем другое — настоящему хинорцу с пристанскими корнями. С другой стороны, поговорить о Тис-Утор с кем-то, кто хорошо её знает, было для меня слишком большим соблазном.

Я выяснил, с какой он улицы, и специально обозначил свой дом в другой стороне, где Елай точно не мог бывать. Мы обменялись множеством историй. Пришлось немного видоизменить обстоятельства, при которых я попал к Таану: «Я был неуправляемым и носился невесть где, а Мастер решил сжалиться над моими родителями, направив мою энергию в мирное русло». Елай рассказал, как несколько раз встречал Аоку в раннем возрасте, когда их обоих родители выгуливали на набережной.

— А как ты связываешься с семьёй?

Вопрос был естественный. И жутко неудобный.

— Ну… — Я быстро перебрал разные варианты в поисках наиболее безопасного. — Вообще-то никак. Вот выберусь туда в следующий раз, тогда и поговорим. Мы поссорились из-за моего отъезда.

— Их можно понять. Я в твоём возрасте только в Лицей поступил, а ты — служить в другой мир, ещё и в такую даль.

— Таан счёл меня достаточно взрослым.

— Знаешь, Эане был младше среднего инструктора, когда стал Магистром, но, думаю, редким родителям это будет аргумент.

— Это да. — Я вспомнил свою риуннскую семью.

— А мы с бабушкой контактируем через знакомых шойв раз в пару декад. Целое событие: сначала всей семьёй собираем послания и передаём нашей приятельнице, которая эту связку мыслей отправляет Терпиоре из Тюльпанного дома, и та уже настраивает связь с бабушкой и передаёт что-то нам. Для тех, кто вырос с дору, это, наверное, дикость.

— Да уж. Невероятно удобное изобретение… Я был как-то в Тюльпанном, но в качестве обычного гостя: мне болтать особо не с кем.

— Там всё те же занавески с бахромой на всех дверях?

— Ага. И чрезмерное количество отражающих поверхностей.

Дворы с множеством крылечек чередовались с двориками мастерских и мелких лавок, занятыми хозяйственными пристройками и стопками ящиков. Лабиринты узких проходов сменялись изломанными переулками пошире и, изредка, совсем широкими улицами, как правило, идущими к границе квартала. Один из закоулков был весь заполнен домиками для птиц, в другом небольшая девочка сбрасывала на нас какие-то ромашки, сорванные с куста на окне, и пыталась таким образом зазвать в гости. Я не замечал времени: в каждом доме была своя жизнь и у каждого встреченного человека был свой ритм — в них можно было потеряться, как в разных потоках.

Когда мы миновали арку под башенкой с флюгером в виде парусника, Елай крутанулся вокруг фонарного столба и сказал, что нам пора обратно. Мы шли с небольшими вариациями, возвращаясь на старую дорогу только к местам с забытыми вещами. Полицейским сумок не положено, так что часть уносилась нами в расширенных карманах, часть — просто в руках.

Самым крупным, не считая шляпы, был томик поэзии Гонья, судя по состоянию — вывалившийся из окна. Я не мог совместить образ медведей и понятие поэзии, поэтому напарнику пришлось смиренно подождать, пока я присел на первой попавшейся лестнице, чтобы почитать. Оказалось весьма недурно, но, на мой вкус, чрезмерно эпически. Хотя история славного Энирьи (гонья этот эпитет добавляют ко всем уважаемым ими вещам), «чьё сердце, проросшее косточкой морвы», была достаточно интересной, чтобы потом ещё полистать её в Штабе. Несчастный был влюблён в лесную богиню и этим нарушал какой-то обычай своей общины.

К полудню мы уже подтянулись к Штабу. Елай настоял, чтобы я сам заполнил журнал находок, и, пока я был занят, обсуждал что-то с вернувшимися товарищами. Возможно, уже сегодня кто-нибудь посетит нас, чтобы забрать потерянное: человеку достаточно назвать квартал, и его направят к группам, которые за него отвечают. А бывает, никто так и не приходит, и находка становится местной реликвией. Замысловатая сферическая шапка, гордо восседающая на верхней полке за стеклянными дверцами, по словам Арьи, появилась здесь ещё до рождения инструктора Митио.

— Чай будешь? — Хинорец нагнулся ко мне, когда я записывал вилку с цветной эмалью. — Да даже если не будешь, просто посидим. Это традиция как-никак.

Я предупредил Кару, что задержусь, но он сам задерживался по той же причине. Дору как-то по-особенному живо передавал его смех. Наверное потому, что он был Картко и его сознание лучше работало с этим инструментом.

— Вкусно.

Я устроился напротив Елая с гостевой чашкой. Мы заняли один из столов возле окна, и солнце, забравшееся высоко, старательно грело наши носы.

— Это мой домашний. Мама и сестра собирают. Тут что-то из леса, что-то с луга возле нашей реки. Ты, наверное, здесь ещё такого не пробовал.

— Нет, я пока живу на запасах Библиотеки и том, что приносил надсмотрщик. Последний раз он заварил мне койерский корень. — Елай прыснул. — Ну, айеру в смысле.

— Твой вариант мне больше нравится. Знал я одного товарища, способного грызть этот кошмар как яблоко. Вот уж точно йана.

— А его не Алури случайно звали?

Я спросил больше в шутку, но напарник посмотрел на меня с удивлением.

— Ты что, знаком с Алури?

— Да. Он мной и занимался. Правда, у него вечно были другие дела, и мы виделись всего-то трижды. Показал измерения, дал несколько советов… Ещё о мифологии Гонья говорили.

Елай как-то печально протянул:

— М-м, похоже, Фанет вконец на него обозлился.

— За что?

— Алури очень своевольный. Мы пересекались года два назад, когда я только поступил, а он был в девятой. И если его отношение к Магистру не изменилось… йана, я ему не завидую.

— Мне показалось, что он правильный и исполнительный. Знаешь, из таких, которые не останутся в стороне, когда происходит что-то не то. Чем он мог насолить Фанету?

— Этим и насолил. Он слишком часто позволял себе считать, будто правее Фанета. Не то чтобы Магистр против сторонних мнений, но не стоит переходить черту. — Елай долил себе чай. — Я слышал, Алури ещё с Лицея привык высказывать ему всё в лицо, со зрителями и без. При мне у них и здесь была парочка скандалов. Чего там — талант, с рождения на Лодке, дитя Лана — привык, что всё спускают с рук. Хотя глянешь на Фанета в такой момент и подумаешь: «Молчал бы ты лучше, кельке, милость-то закончится»… Алури не один такой; детей, которых Океан создал сам, Магистр часто забирает к себе, воспитывает, а потом либо в Архив пристраивает, либо в мир, учиться в Лицей. У них нередко проблема с тем, чтоб держать с Фанетом дистанцию… но не до такой степени, конечно.

Елай задумчиво макнул в чашку печенье.

— Ты не подумай, Алури хороший человек. Упрямый только… А давно ты его не видел?

— Довольно-таки. С ним даже по дору не связаться, хотя последнее время я не пробовал.

— Сейчас, вероятно, и не свяжешься. Ладно… Если вдруг увидитесь, скажи, что ли, что я его ещё помню. И благодарен.

Мы просидели ещё немного, но никаких историй я из Елая не вытянул, пусть он и выглядел глубоко погружённым в воспоминания. Я переместился к крыльцу «Атоэара», где уже ждали мои Картко.

— Поздравляю с зачислением, — почти ласково сказала Раора, стоило нам переступить порог.

Сегодня все брали голубое, даже я, потому что не соблюсти полицейскую традицию в первый день службы было просто нельзя. Всем хватало впечатлений, пусть ничего особенного ни у кого не произошло. Каре в напарники достался совсем взрослый каттайранец Кан, служащий уже шестой год. Лави довелось пробежаться по конькам крыш со своей Атрией из Миан, которая превосходно умела летать. Ну а я про томик медвежий рассказал и историю о знакомстве с Фанетом, обещанную ещё на сборах.

Перед уходом, пусть и был уверен, что ночь сегодня пройдёт гладко, я решил обратиться за советом к Раоре. Мне вдруг пришло в голову, что она может знать какой-нибудь рецепт от кошмаров.

Кхиора-неир смешала небольшую бутылочку, похожую на те, в каких иногда продают соус. Бирюзовый цвет, роса на дыхании розы. Я отблагодарил её, она сказала что пустяки и искренне удивилась, как у меня могут быть подобные проблемы.

Укладываясь спать, я выпил пару глотков на пробу, но ничего не почувствовал. Отставил бутылочку в шкаф и лёг.

Однако ночью призрак Алеи не пришёл ко мне. Снов как таковых не было вообще. Темноту обнимала заботливо греющая пелена, которую я до этого всё никак не мог полноценно вспомнить, как бы ни пытался. Эти тёплые руки остались в сломанной временной ветке множество перемещений назад.

— Здравствуй, Кохите.

Что-то мягко коснулось уха, и я проснулся.