Страна, которую придумал я. Или которая придумала меня

Сергей Журихин (2024)

Дорогой читатель! Хочешь отправиться в путешествие длиною в жизнь? Погрузиться в мир нашей огромной страны — от Владивостока до Калининграда? Тогда эта книга для тебя. Герой, такой же как ты или я — уставший от суеты мегаполиса, ищущий себя и смысл жизни. Он садится в поезд и едет через всю Россию. Просто едет. Смотрит в окно. Разговаривает с попутчиками. Слушает. Думает. А города и веси сменяют друг друга, как узоры в калейдоскопе. У каждого места — своя история, свой характер. У каждого человека — своя судьба, свой взгляд на жизнь. И через эти встречи, через эти разговоры герой постепенно понимает самого себя. Открывает в душе то, что раньше было скрыто за мишурой будней. Любовь к родине. Уважение к людям. Вкус к жизни. Эта книга — не путеводитель и не травелог. Это разговор по душам. Искренний, местами смешной, местами грустный. Читай. Думай. Чувствуй. И, может быть, в следующий отпуск ты тоже решишься на такое путешествие. Путешествие к самому себе.

Глава 17. На перекрестке времен и культур

Хабаровск встречает меня ветрами и туманами, низким небом над просторами Амура. Город-труженик, город-страж — он хранит память о славных и трагических страницах истории. В величественных соборах и старинных особняках, в обелисках и мемориалах — отголоски былых эпох.

Основанный в 1858 году как военный пост, Хабаровск быстро стал ключевым форпостом России на Дальнем Востоке. Через него пролегали торговые пути, здесь разворачивалось освоение новых земель. Первые переселенцы, казаки и купцы закладывали основы будущего города — с его неповторимым обликом и характером.

Я стою на набережной Амура, наблюдая, как река неспешно несёт свои воды, отражая серое небо. Рядом со мной останавливается пожилой мужчина в поношенной кепке.

— Красиво сегодня, правда? — обращается он ко мне, щурясь на солнце, которое пытается пробиться сквозь облака.

— Да, завораживает, — отвечаю я. — Амур величественен.

— Я здесь каждое утро гуляю, — продолжает он. — Привычка с юности осталась. Город меняется, а река — всё та же.

— Вы коренной хабаровчанин?

— А как же, родился и вырос здесь. Николай Петрович, к вашим услугам.

— Александр, очень приятно.

Мы пожимаем руки, и Николай Петрович начинает рассказывать о том, каким был город в его молодости.

— Помню, как мы мальчишками бегали по этим улицам, гоняли мяч, купались в Амуре. Тогда здесь ещё не было таких высоток, всё больше деревянные дома да сады.

— А сейчас город сильно изменился?

— Конечно. Но душа его осталась прежней. Люди здесь особенные — открытые, добрые.

XX век принёс Хабаровску немало испытаний. Революция и Гражданская война, японская интервенция и установление советской власти. В 1920-е годы город стал центром Дальневосточной республики, а затем — столицей огромного Дальневосточного края.

Но был в истории Хабаровска и особый, малоизвестный период — время японского присутствия в начале XX века. Японцы называли Хабаровск на свой манер — Хафа. Здесь кипела деловая и культурная жизнь одной из самых прогрессивных японских диаспор того времени.

— Вы знали, что раньше наш город называли Хафа? — неожиданно спрашивает Николай Петрович.

— Слышал об этом, но мало что знаю.

— Мой дед рассказывал. Японцы жили здесь бок о бок с русскими. У них были свои лавки, мастерские. Многие женились на наших девушках. Это была удивительная эпоха.

Я решаю отправиться в Хабаровский краеведческий музей, чтобы узнать об этом больше. Здесь как раз открылась выставка “Японский Хабаровск”, собравшая уникальные документы и фотографии тех лет.

— Добрый день, меня зовут Елена, я экскурсовод, — приветствует меня молодая сотрудница музея с искрящимися глазами. — Интересуетесь историей Хафа?

— Да, очень хотелось бы узнать подробнее.

— Отлично, пойдёмте со мной.

Мы проходим в зал, где на стенах висят старые фотографии, вырезки из газет, карты.

— Представляете, многие хабаровчане и не подозревают, что век назад по улицам их города ходили японские гейши и самураи, — улыбается Елена. — А ведь японская община внесла огромный вклад в развитие города. Были среди них и известные предприниматели, и талантливые фотографы, и блестящие врачи.

Разглядываю пожелтевшие снимки: степенные японские купцы в шелковых кимоно, их русские жёны в модных европейских платьях. Дети с озорными раскосыми глазами.

— Посмотрите, это семья Такаси, — указывает Елена на одну из фотографий. — Он владел чайной лавкой на центральной улице, а его жена Анна была учительницей в местной школе.

— Они выглядят такими счастливыми, — замечаю я.

— Да, японцы Хафа искренне полюбили этот город, считали его своим домом. Но история распорядилась иначе…

— После поражения Японии во Второй мировой войне они были вынуждены уехать, верно?

Елена кивает.

— Покинули обжитые места, бросили налаженный быт. Многие из них так и не смогли вернуться на родину, растворившись в водовороте лихолетья.

— Жаль, что так мало известно об этой странице истории, — вздыхаю я.

— Мы стараемся сохранить память о них. Память о Хафа — это часть нашего культурного наследия, которую мы обязаны сохранить.

Но чтобы по-настоящему понять душу Хабаровска, мало знать даты и события. Нужно вслушаться в истории его жителей, в саму атмосферу этого многоликого города.

Первым делом иду на Центральный рынок — средоточие красок, запахов, языков. Над прилавками — пёстрые навесы, в воздухе плывут ароматы специй и пряностей. Торговцы зазывно выкрикивают цены, покупатели придирчиво выбирают товар. В этой весёлой толчее смешались лица всех мастей — узкоглазые, скуластые, белесые, смуглые.

— Эй, друг, отведай корейской капусты! — машет мне румяная улыбчивая кореянка в ярком фартуке. — Сама квасила, по бабушкиному рецепту. С чесночком, с перчиком — пальчики оближешь!

— Спасибо, с удовольствием попробую, — отвечаю, подходя ближе.

Пробую хрусткую, остро пахнущую капусту — и будто переношусь на столетия назад. В те времена, когда первые корейские переселенцы ступили на приамурскую землю.

— Вкус потрясающий! Вы давно здесь торгуете?

— Ой, да уже лет двадцать, — улыбается она. — Моя семья здесь давно живёт. Хабаровск стал для нас родным домом.

— Как вас зовут?

— Соня. А вас?

— Александр. Очень приятно.

— Если захотите ещё вкусностей, заходите ко мне. У меня и кимчи есть, и маринованные овощи.

Перехожу к узбекским рядам — и глаза разбегаются от разноцветья курпе, сюзане, ковров. За прилавками — степенные мужчины в ярких халатах и тюбетейках.

— Проходи, дорогой, выбирай! — приветливо кивает мне седобородый аксакал. — Есть ковры бухарские, самаркандские, хивинские. Ручная работа, всё как встарь, как деды наши ткали.

— Очень красиво. Вы сами привозите их из Узбекистана?

— Конечно! Раз в год ездим на родину, привозим товары. Но сами уже давно здесь живём.

— Не скучаете по родным местам?

— Родина всегда в сердце, — мудро отвечает он. — А здесь люди хорошие, гостеприимные. Это главное.

А вот и нанайские ряды — с причудливыми деревянными масками, расшитыми халатами, поделками из рыбьей кожи. За прилавком — женщина с тёмным, будто вырезанным из дерева лицом.

— Ты маску смотри, маску бери, — певуче говорит она, протягивая мне резное изделие. — Это Калгама, хозяйка Амура. Её лик носили наши шаманы, когда просили у реки удачной ловли. Такая маска в доме — к добру, к достатку.

— Очень красиво. Вы сами их делаете?

— Мой сын мастерит, а я помогаю. Традиции предков сохраняем.

— Расскажите о вашей культуре, мне очень интересно.

Она улыбается, глаза светятся гордостью.

— Наш народ живёт здесь испокон веков. Мы верим, что река — это живая сущность, она даёт нам жизнь и силы. Всё, что мы делаем, посвящено ей.

Покидаю рынок — и несу в себе отпечаток всех этих лиц, голосов, историй. Несу ощущение чуда — как от прикосновения к дивной мозаике народов и судеб.

Вечереет, и я захожу в маленькое уютное кафе — перевести дух, собраться с мыслями. Заказываю ароматный кофе по-восточному, неспешно оглядываю посетителей. За одним столиком — шумная компания молодых ребят: русские, якуты, буряты. За другим — две кореянки, мать и дочь, в традиционных ханбоках. А вон та красивая женщина с точёными чертами — не иначе, с Кавказа…

— Первый раз в Хабаровске? — улыбается официантка, ставя передо мной дымящуюся чашку. — Я по вашему виду вижу — приезжий.

— Да, верно, — отвечаю. — Вы очень наблюдательны.

— Наш город такой — сразу видит новых людей. Ничего, осмотритесь — полюбите его. Он многоликий, хлебосольный. Всем находится место, никто не чувствует себя чужим.

— А вы местная?

— Нет, приехала из Белоруссии десять лет назад. Теперь вот работаю здесь, и ни капли не жалею. Катя, кстати.

— Александр. Очень приятно.

Разговорились. Катя рассказывает о том, как её привёл в Хабаровск случай, как сразу влюбилась в этот город.

— У нас тут особая атмосфера, — делится она, присаживаясь за мой столик на минутку. — Люди открытые, дружелюбные. Неважно, какой ты национальности, цвета кожи. Была бы душа светла, совесть чиста.

— Это чувствуется. Я за один день уже столько интересных людей встретил.

— А уж как гостей принимать умеем — ни в одном городе такого не встретишь!

— Расскажите, как вы тут праздники отмечаете.

— О, это особая тема! На моей свадьбе, кажется, полгорода собралось. С песнями, плясками, дарами. А когда у мужа случилась беда, в больницу — несли всем миром, что могли: кто варенье, кто тёплые носки, кто бульон в термосе.

— Это потрясающе.

— Мы тут — как одна семья, — улыбается она. — В горе и в радости, в богатстве и в бедности. Все вместе, одной дружной командой.

И снова — лица, судьбы, истории. Снова — соприкосновение с живой тканью города, с его горячим и щедрым сердцем.

А на следующий день иду в краеведческий музей — соприкоснуться с историей края, с его древними корнями. Вот берестяные грамоты первых русских поселенцев, вот потемневшие от времени маньчжурские доспехи. А вот — старинные карты с трогательно наивными надписями: “земля неведомая”, “люди, зверю подобны”…

Особенно впечатляет зал, посвящённый коренным народам Приамурья. Затейливые резные маски, покрытые магическими письменами, ритуальные шаманские бубны. Берестяные туеса, расшитые причудливым орнаментом.

— Каждый предмет — целая летопись, — увлечённо рассказывает экскурсовод, миловидная эвенкийка. — Возьмите вот этот бубен — ему больше ста лет, он принадлежал великому шаману. В его узорах — вся мудрость нашего народа, все знания о мире видимом и невидимом.

— А вы сами из коренных народов?

— Да, я эвенкийка. Меня зовут Алина.

— Очень приятно, Алина. А молодёжь интересуется своей культурой?

— Сейчас всё больше, — радуется она. — Молодые люди тянутся к истокам, жаждут постичь мудрость предков. Мы проводим мастер-классы, фестивали.

— Это здорово. Хотел бы побывать на таком мероприятии.

— Приходите завтра на набережную, будет праздник. Будем рады видеть вас.

Прощаюсь с гостеприимной хранительницей древностей — и выхожу на улицы Хабаровска, освежённый, пропитанный новыми знаниями. Смотрю на город будто иными глазами — пытливо, благоговейно. Прозревая за современными фасадами кружево культур и традиций, вековые напластования истории.

И отовсюду — с вывесок магазинов, с афиш и рекламных щитов — мне улыбаются лица. Русские и якутские, корейские и армянские, бурятские и украинские. Будто спрашивают беззвучно: “Ну что, понял теперь, что за город такой — Хабаровск? Почему мы его так любим, почему никуда отсюда не уедем?”

Понял. Всем сердцем понял. Потому что здесь, как нигде, ощущаешь себя частью целого. Малой каплей в могучем потоке многонациональной жизни. И от этого чувства — щемит и полнится душа, распахиваются крылья за спиной.

“Я — хабаровчанин!” — вот что значат эти слова. Не просто отметка в паспорте — клеймо на сердце, печать на судьбе. Знак принадлежности к братству сильных и добрых, закалённых ветрами Амура.

К племени романтиков и тружеников.

К народу, что сквозь годы и испытания — сберёг главное. Умение любить. Ценить друг друга. Быть отзывчивым к чужой беде и радости.

Быть — человеком.

Уезжаю из Хабаровска — и увожу с собой не только воспоминания.

Увожу эту любовь. Это чувство семьи.

Увожу благодарность — за то, что приоткрыли душу. Поделились сокровенным.

Позволили — пусть и ненадолго — стать частью дивного многоцветья.

Дивного многоголосья судеб и культур.

Всех тех, кто с гордостью говорит: “Мы — хабаровчане”.

Кто по праву считает этот город — своим.