Галерен: мир без людей

Фиона Моран (2024)

Потеряв в следствии несчастного случая способность говорить, Оливер Браун с раннего детства подвергался насмешкам в школе. Падение с моста в реку разделила жизнь трехлетнего ребёнка на «до» и «после». Годы спустя, та же река становится отправной точкой приключениям Оливера в другом мире. В мире без людей.

I. Оливер

Парализующее чувство страха, словно невидимая дымка, окутало ветхое здание. Молча, прикрыв дрожащими руками рты, десятки глаз, полные ужаса и отчаяния, смотрели в сторону пустого проёма в стене, где когда-то была дверь, надеясь увидеть спасение.

В тишине послышались долгожданные шаги.

— Чей ребёнок? — усталый голос разрушил тишину.

Молодой стражник, стоящий на пороге, держал в руках потёртый свёрток. Его кольчуга была испещрена бордовыми пятнами, что медленно стекали на землю. Никто не откликался. Их взгляды говорили одно: в такое время мать младенца либо мертва, либо бросила его, спасая собственную шкуру.

Стражник осмотрел присутствующих и, цокнув языком, положил младенца на ближайший табурет, после чего ушёл не оглядываясь. Тишина, царившая внутри пронзала уши, и никто не в силах был взять инициативу в спасении младенца на себя. Они лишь молились, чтобы он не начал плакать. И он молчал, будто понимал в какой ситуации находится.

— Малумы*, — прошептал стражник, заряжая арбалет стрелой с покрытым тёмной гущей наконечником.

— Эй, ты, — окликнул он юношу. — Стрелять умеешь?

— Я, — он тяжело выдохнул, думая: сказать правду или солгать. — умею.

Солгал. Стражник, не усомнившись в словах, сунул ему арбалет в руки и подтолкнул вперёд. Внезапно снаружи раздался жуткий вопль. Существа в укрытии ещё сильнее вжались в пол, пытаясь спрятаться от неведомой угрозы.

— Сними капюшон, — приказал стражник, потянув ткань с головы парня. Но, увидев его, резко изменился в лице. — Да что ты за тварь, Киизас тебя подери.

Парень вздрогнул, молниеносно натянув капюшон обратно, и ринулся вперёд, перешагивая через лежащую толпу. Шаг за шагом он чувствовал нарастающую внутри тревогу, затем его взгляд ненароком остановился на лежащей девушке, которая глядела прямо ему в глаза с немой просьбой. Осмотревшись, он осознал, что пронзительный взгляд, направленный на него, был у всех присутствующих.

— Спаси, — прошептал мальчик, хватая его за обувь.

— Помоги нам, Оливер, — умоляюще добавила женщина, сжав его предплечья.

— Оливер! — эхом разнеслось по помещению.

Голоса звучали всё громче, заглушая его собственные мысли. Оливер, не в силах вынести этот гул, упал на пол, выронив арбалет и сжал голову руками. Противный смех захлестнул комнату, оглушая его.

— Оливер Браун, — раздался строгий голос откуда-то издалека. — Если плохо себя чувствуешь, попроси мать, чтобы отпустила тебя домой.

Оливер резко открыл глаза. Перед ним предстала привычная школьная картина: потёртые парты, одноклассники, смеющиеся над ним, и учитель, недовольно качающий головой. Оливер, тихо кивнув, поднялся со своего места и, собрав учебники, направился к выходу.

Перед тем, как выйти из класса, он оглянулся, дабы точно удостовериться, что он не спит и всё происходящее с ним в его кошмаре останется там же. Выйдя в коридор, он медленно направился к кабинету с табличкой: «Хана Браун — школьная медсестра».

— Оливер? — женщина озадаченно посмотрела на него. — Опять кошмары?

Оливер устало кивнул и сел в кресло. За окном барабанил дождь, крупные капли стекали по стеклу. Мысли его были смутными, но одна тревожила больше всего — как незаметно проскользнуть мимо тех, кто как обычно поджидает его у школьного выхода.

Мать Оливера переехала в Марль* ещё до рождения детей, Оливера и его сестры Аделайн. Пытаясь спастись от гнёта диктатуры в своей стране, она пересекла границу Родины, сбежав в Германию, в надежде обеспечить себе достойное будущее. Хана всегда искренне верила, что сможет сделать свою жизнь лучше, и с этими мыслями она мотивировала себя жить дальше, борясь за своё благополучие несмотря ни на что. Спустя два года после переезда она познакомилась с молодым человеком, Августом Брауном. Казалось бы, Август души не чаял в Хане, сдувая с неё пылинки день за днём. Но счастье продлилось недолго.

В день, когда пошёл первый снег, у молодой пары родился первенец. После этого жизнь женщины кардинально поменялась не только тем, что день и ночь у неё на руках был вечно плачущий ребёнок, но и сокращением мужа на работе, которая приносила значительный доход. Прозябав так какое-то время, пара начала часто ругаться на постоянной основе. Дошло всё до того, что Август поднял впервые руку на свою жену. Женщина уйти не могла, да и некуда было с ребёнком на руках. Она простила его, думая, что такого больше не повторится.

— Вот, — Хана протянула болеутоляющее. — выпей и иди домой. Учителей я поставлю в известность.

Оливер тяжело поднялся с кресла, чувствуя, как усталость сковывает его тело, и направился к выходу из кабинета. Преодолев длинный школьный коридор, он вышел на мокрый двор, где серое небо сливалось с землей под глухие удары дождя. Возле арки, ведущей к выходу со школьной территории, уже ждали те, кого он больше всего не хотел видеть. Их силуэты вырисовывались в сумраке, и сердце Оливера сжалось от предчувствия беды. Он сделал вид, что не заметил их, пытаясь пройти мимо, затянув посильнее капюшон на голову.

— Эй, шкет, куда пошёл? — насмешливо окликнул его один из парней, грубо схватив за ворот толстовки. — Сегодня ты рановато.

— Видимо, соскучился по тебе, — другой парень толкнул приятеля в плечо, ухмыляясь. — Жаль только, что не сможет это сказать.

Их мерзкий смех разлетелся по двору, как эхо, впиваясь в сознание Оливера. Эти парни знали, куда ударить больнее всего. Каждый раз, сталкиваясь с ним, они находили новые способы унизить его, подмечая каждую перемену на его лице.

В детстве он часто гулял с матерью от дома до парка, проходя через мост, соединяющий земли между рекой Липпе*. Но последняя прогулка наполнила себя печальными событиями, которые повлияли на всю дальнейшую жизнь семьи Браун. Оливер, воспользовавшись тем, что мать отвлеклась, убежал рассматривать фауну города Марль.

Оливера манила лягушка, прыгающая вдоль моста. Она достигла середины моста и без всякого колебания спрыгнула в воду. Оливер в свою очередь, охваченный смесью страха и любопытства, наклонился, чтобы увидеть её судьбу, но не удержал равновесие и сам полетел вниз. Его спасли, но после этого происшествия он так и не смог говорить — шок прочно запечатал его голос.

Старшеклассники, насытившись издёвками, попрощались друг с другом и разошлись, раскрыв свои зонты и отправившись по домам. У Оливера зонта не было. Он шел домой под проливным дождем, стараясь не замечать своих грязных ботинок и сосредотачиваясь на архитектуре окружающего города.

Пригород во время дождя был наполнен покоем. В этом месте, будто отрешённым от суетливой жизни большого города, можно было услышать только звук капель дождя, которые падали с крыш домов. На дорогах почти не было машин, а люди бежали по своим делам закутавшись в зонты.

В момент, когда Оливер переходил очередной пешеходный переход, откуда ни возьмись появилась женщина преклонного возраста с тканевым пакетом в руках и в тёмной робе, скрывающая её лицо. Будто в бреду, она начала шататься по тротуару не замечая луж, несвязно бормотав себе что-то под нос. В один момент она неудачно повернулась, и пакет выскользнул из её рук, рассыпая содержимое на мокрый асфальт.

— Ма́лум подери этот вечно мокрый проклятый город, — пробубнила она, склонившись, чтобы собрать свои пожитки.

Не успела она сделать задуманное, как Оливер опередил её и поднял пару красных яблок, повидавшие, казалось, недели. Рассмотрев гнилой красный плод, он перевёл взор на женщину. Глаза Оливера встретила пренеприятная внешность старухи, лицо которой было покрыто глубокими морщинами, а кровавого цвета глазные склеры контрастировали с бледно-голубой кожей лица. Опешив от такого вида, Оливер инстинктивно отшатнулся, но быстро взял себя в руки и протянул ей яблоко, стараясь не показывать свой страх.

— Спасибо, юноша, — её лицо расплылось в скалящей зубы улыбке. — ты первый, кто помог мне здесь. Остальные страшились.

Оливер кивнул ей в ответ, затем старуха продолжила говорить.

— Я вижу, ты несёшь на себе тяжелую ношу, — она приблизилась к нему так, что он почувствовал её тяжёлое дыхание, и начала его обнюхивать, словно животное. — Но ты всё преодолеешь. Не умрут они… не должны.

Эти слова заставили Оливера вздрогнуть. Его глаза расширились от неожиданности, и он, наконец, сделал шаг назад.

— Все трудности решаемы, но какой ценой… — пробормотала она, откусывая гнилое яблоко. Затем старуха подняла свой пустой пакет и, громко смеясь, пошла прочь.

–"Жуть какая", — подумал он.

Вскоре после этого, ноги Оливера привели его к дому, стены которого обвивал серый кирпич и уныло прокрашенный забор, выдающий время и частую непогоду. Пологая крыша скапливала на бортиках капли дождя, смешанной с пылью, а на верхнем этаже были видны некрасивые окна, в отражении которых красовалась серая безмолвная улица. Весь промокший и в грязи Оливер постоял под дверью какое-то время, стряхивая грязь с ботинок, после чего открыл двери и зашёл в дом.

— Пришёл, — послышался низкий голос со стороны дивана в гостиной. Отец Оливера, Август, лениво дремал напротив телевизора, который едва работал, треща и искажая картинку.

— «Хоть кто-то из них работает», — подумал Оливер, заходя в дом.

— Ты чего так рано? — пробормотал Август, зевая и потягиваясь. — Сваргань-ка пожрать что-нибудь, с утра ничего не ел.

Парень покорно пошёл на кухню. Он достал сковороду, но, не рассчитав свои силы, случайно уронил половину утвари на пол, издав громкий грохот. Этот шум дал отцу повод тяжело вздохнуть и закатить глаза, как он делал каждый раз, когда Оливер что-то делал неправильно. Собрав всё обратно, Оливер начал готовить обед.

Оливер не ненавидел своего отца, но если бы тот умер, он вряд ли бы скорбел. Слишком мало хорошего было связано с ним, а плохих воспоминаний — бесчисленное множество. Обычные крики и оскорбления не так страшны, как его постоянное рукоприкладство. Мать Оливера не хотела уходить от Августа, потому что считала, что детям нужен отец, даже если он был таковым только номинально.

Когда ужин был готов, Оливер поставил перед отцом тарелку с едой.

— А себе чего не наложил? — Август показал взглядом на место Оливера за столом. — Не будешь?

Оливер отрицательно покачал головой.

— Ну и сиди голодный, — усмехнулся отец, поглощая яичницу, приготовленную сыном.

Уйти он с отцовской трапезы не мог. В семье было негласное правило — никто с обеденного стола не встаёт, пока глава семьи не доест. Вот и Оливер ждал всё это время. После того как отец покончил с пиршеством на одну персону, парень со спокойной душой смог покинуть столовую и пойти в детскую комнату, где обычно гнездились он и его младшая сестра. То была небольшая комнатка, где едва хватало места для комфортного проживания одного человека, не говоря уже о двух подростках.

Чтобы отвлечься от неприятного разговора с отцом, Оливер решил сделать домашнее задание. Но фортуна сегодня явно была не на его стороне. Когда он доставал ручку из пенала, канцелярский нож случайно порезал ему ладонь.

Оливер был очень щепетильным, когда дело касалось его здоровья, поэтому сразу достал перекись и бинты, чтобы тщательно обработать рану. Закончив, он почувствовал, что не один в комнате.

— Что с тобой? — спросила Аделайн, заметив забинтованную ладонь брата. — Это Август сделал?

Она редко называла его отцом. Аделайн злилась на Августа сильнее всех и всегда участвовала в конфликтах с ним, что часто заканчивалось для неё синяками.

Оливер махнул указательным пальцем правой руки перед собой**, и посмотрел в сторону рабочего стола. Аделайн проследила за взглядом брата и увидела слегка окровавленный канцелярский нож.

— Понятно, — вздохнула Аделайн и легонько щёлкнула его по лбу. — Недотёпа.

Оливер любил свою младшую сестру. Фактически она заменила ему друзей, которых у него не было. Трёхлетняя разница в возрасте позволяла им иметь много общих интересов и тем для общения. Аделайн ради него выучила язык жестов, чтобы полностью понимать брата.

— Мы с подругами завтра идём в кино, ты пойдёшь с нами? — спросила она.

Оливер кивнул, согласившись. Ему было всё равно, куда идти, лишь бы быть рядом с ней, потому что знал, как сильно это её радует.

— Отлично! Жду не дождусь! — радостно воскликнула Аделайн, обняв его.

Оливер и Аделайн принялись за домашние задания, помогая друг другу чем могли. Сестра хорошо знала математику, брат же был силен в гуманитарных науках. Сидя, в хоть и потрёпанной, но по-своему уютной и тёплой комнате, они начали обсуждать вопросы касаемо учёбы. Ребята не торопились, а вдумчиво работали над своими заданиями и в этот момент во всём доме только в их комнате царили спокойствие и гармония.

В полной идиллии они завершили начатое не заметив, как быстро пролетело время. Вдруг раздался стук двери позади ребят.

— Не помешала? — дверь приоткрылась, а из неё вынырнула голова матери.

— Нет, — ответила Аделайн, даже не глядя в её сторону.

— Ложитесь спать, завтра рано вставать. — она зашла в комнату и поцеловала детей, после чего тихонько ушла.

Спальные места располагались по бокам комнаты и расстояние между ними было настолько мало, что встать с кровати и пойти по своим делам может только один человек, второй же должен подождать, пока место освободится. Аделайн легла первая, укрывшись потёртым одеялом.

— Оливер, мне трудно уснуть, — прошептала она, протягивая руку в кромешной темноте.

Он лёг на свою кровать, располагающуюся симметрично кровати сестры, и протянул руку в ответ.

— Обещай, что не бросишь меня что бы ни случилось и кто бы что ни говорил. Ты сильный, я всегда буду рядом с тобой.

Оливер сжал руку, и Аделайн без слов поняла, что брат не бросит её ни при каких обстоятельствах. В такие моменты парень очень жалеет, что ни слова не может вымолвить.

Дети так и уснули, скрещивая ладони, сократив тем самым расстояние между друг другом.

***

— Оливер, — прокричал знакомый ему голос. — Нам нужно уходить,

С трудом разлепив веки, парень увидел перед собой странное существо — бледно-голубую фигуру с огненно-красными волосами и глазами, чёрными, как ночь.

— Да Малум тебя подери! — выкрикнула седовласая девушка, стоявшая за их спинами. — Не время в ступор впадать! Уходите, мы их задержим!

Оливер протёр глаза и увидел перед собой столп ярко-бирюзового огня, в центре которого было большое количество существ. Одни были ошеломлены насилием и жестокостью битвы, другие, напротив, помогали тем, кто был ранен, либо оттаскивали тела уже почивших товарищей. Остальные же из-за страха или отвращения пытались избежать битвы. Даже удивительные на вид создания бросались в атаку, защищая свой дом, в который приютила их природа. Каждый вносил свою кровавую лепту. И лишь птицы равнодушно пролетали над этим адом, будто хаос войны касался всех, кроме них. Оливер, казалось, уже видел подобные сцены во сне множество раз, но страх не отступал. Каждый раз кошмар ощущался как реальность, заставляя его сердце биться учащённо и сжимать душу в тисках ужаса.

— Он не в себе, тащи его и бегите отсюда, — бросил парень с такими же, как у остальных существ, длинными заострёнными ушами.

Существо, стоявшее рядом с Оливером, кивнуло и, схватив его за руку, потащило прочь. Они побежали сквозь лес, спотыкаясь о корни, извивавшиеся из-под земли, которые словно пытались остановить их.

— Не отставай от меня, мы поможем тебе… всё будет хорошо, — шептала его спутница, скорее успокаивая себя, чем его.

Оливер знал, что для тех, кто остался позади, всё закончится трагично. Её друзья, те, кто остались сражаться, уже обречены. И он ничего не мог изменить. Горло сдавил мучительный ком, а в глазах застыли слёзы. Девушка, почувствовав его дрожь, сжала его руку сильнее, что принесло хоть немного успокоения. Они унеслись прочь от крови, дыма и криков, к лесной чаще. На опушке показалась ветхая избушка.

— Смотри, — она указала пальцем, — нам туда.

Дом стоял в одиночестве на краю тёмного леса, его балки скрипели от ветра, который обдувал их сквозь деревья. Было видно, что здание долгие годы пустовало, а сейчас и вовсе пришло в упадок. Прогнившее дерево, крыша, разбитые окна. Вся эта атмосфера угрожающе провисла под тяжестью стольких лет. Они зашли внутрь, пытаясь отдышаться и перевести дух.

— Ты в порядке? — спросила девушка, заглядывая ему в глаза. Оливер кивнул, хотя его мысли были далеко от этого заброшенного дома.

Когда они немного отдохнули, девушка вновь взяла его за руку и прошептала:

— Пора…

Но не успели они отбежать и сотню шагов от избушки, как их окружили существа с глазами цвета чёрной бездны. Одно из них схватило девушку и отшвырнуло в сторону, разорвав их сцепленные руки.

— Нет! — закричала она, пытаясь вырваться, но удар под рёбра заставил её согнуться от боли.

В глазах на миг потемнело, но она заставила себя прийти в сознание и, вскинув взгляд, отчаянно попыталась найти Оливера среди окруживших его врагов.

— Тебе некуда бежать, Мириель, — раздался холодный голос мужчины в тёмном сюртуке. — Сдавайся, и, может быть, мы оставим твоего уродливого питомца в живых.

— Только попробуйте его тронуть, вовек от крови своей не отмоетесь, — Мириель плюнула кровавой слюной ему в ноги.

Мужчина с презрением глянул на землю и, не моргнув, холодно произнёс:

— Отрубите мальчишке руку.

Тени, что окружали Оливера, ожили. Существа приблизились, вытащив свои острые клинки. Один из них схватил его за руку и занёс оружие…

Последнее, что он помнил, — это отчаянный крик Мириель и невыносимая боль в правой руке.

— Оливер! — крик раздался вновь, но уже совсем в другом месте. Он резко очнулся и увидел перед собой свою сестру Аделайн, которая трясла его за плечи.

Он посмотрел на свою руку — она была цела. Но фантомная боль от кошмара не отпускала, словно всё это происходило наяву. Оливер некоторое время сидел на кровати, пытаясь успокоиться и восстановить дыхание.

Аделайн взглянула на него с сочувствием.

— Завтрак на столе, мама ещё дома, можешь её застать, — тихо произнесла она. — Август ушёл рано, а я уже поела, так что побегу в школу. И не забудь — мы сегодня идём в кино.

Оливер кивнул в ответ и пошёл умываться. Тесная ванная комната, знакомая с детства, встречала его привычными деталями: старое, но чистое зеркало без разводов, заботливо протираемое сестрой каждый день, и любимое лавандовое мыло, аккуратно лежавшее на раковине. Две зубные щетки стояли в стакане — одна его, другая Аделайн.

Умыв лицо прохладной водой, Оливер почувствовал, как усталость и остатки кошмара медленно смываются, оставляя его бодрым и готовым к новому дню. Завершив утренние ритуалы, он спустился на кухню, где на него уже ждала его мать.

— Доброе утро, сынок.

В столовую зашла низкорослая женщина средних лет. Длинные густые волосы цвета ночи были красиво уложены, дав понять Оливеру, что она вот-вот уйдет на работу. Оливер сел за стол и принялся за завтрак. В это время раздался звонок домашнего телефона. Хана мгновенно подбежала к аппарату и, ответив, на несколько минут погрузилась в разговор. Закатив глаза, она повесила трубку.

— Опять эти рекламщики, у меня что на ушах написано, что я ведома на такое? — она вздохнула, затем ахнула, посмотрев на часы. — Аделайн уже в школе, а мне пора бежать на работу. Деньги на кинотеатр я оставила на банкетке у двери. Приятно провести время, сынок.

Мать ушла, оставив Оливера наедине с самим собой. Парень покончил с трапезой и собрался в школу, по пути взяв деньги, о которых говорила Хана. Маршрут до школы был недолгим, но Оливер всегда растягивал время до прибытия куда-либо. Ему нравилось гулять, осматривая небольшой городок с побеленными домами и извилистыми улочками. Городской воздух был наполнен пением птиц, шелестом листьев и журчанием ручьев, питающихся от городского канала Везель-Даттельн.

Старый центр, где жил Оливер, был окружён домами, многие из которых сохранились ещё с XIX–XX веков. Над улицами возвышалась церковь XIII века, её готическая архитектура придавала городу особый, неподвластный времени облик. Несмотря на многочисленные реставрации, её стены дышали древностью.

Минуя местный рынок, напоминающий собой улей активности торговцев, Оливер наконец приблизился к месту назначения.

— «Школа Шарун», — подумал он, с неохотой заходя внутрь.

Внутреннее убранство здания поражало воображение своей органической архитектурой, словно всё здесь было создано в гармонии с природой. Однако за этой красотой скрывалась тягостная атмосфера, которая гнила изнутри. Оливер чувствовал это с каждым шагом по коридорам.

Занятия тянулись мучительно долго, словно время замедляло свой ход в этих стенах. Секунды сменялись минутами, минуты — часами. Наконец, раздался долгожданный звонок, и Оливер без промедления покинул класс, никем не замеченный и никому не нужный.

Прошагав около трёх, как он посчитал, километров, Оливер пришёл к кинотеатру, в котором была запланирована встреча с сестрой. Придя раньше времени, он решил осмотреть округу. Рядом располагался мост, соединявший берега реки Липпе.

Этот мост был особенным для Оливера, но в худшем смысле. Именно здесь, на берегу реки, его жизнь изменилась навсегда. Когда ему было три года, произошла трагедия, которая лишила его способности говорить. Оливера смутно тревожили воспоминания о том дне, но чувство тревоги, связанное с этим местом, преследовало его на протяжении всей жизни.

Дойдя до середины моста, Оливер аккуратно облокотился на деревянный парапет и посмотрел вниз. Из-за пасмурной погоды течение реки было неслабым. Несколько минут он наблюдал за бегущей водой, наполняющей воздух тревожной мелодией. Смотрел, как волнистая поверхность течения отбрасывала красивые узоры.

Он стоял так несколько минут, пока что-то не привлекло его внимание — впереди, на мосту, появились едва заметные тени.

— Бу, — раздался насмешливый шёпот рыжеволосого парня лет девятнадцати, стоявшего прямо перед Оливером.

Оливер мгновенно узнал школьного хулигана. В воздухе витало напряжение, и всё указывало на то, что очередное издевательство не заставит себя ждать.

— Вы посмотрите, не испугался, — продолжил тот, слегка толкнув Оливера в плечо.

Двое его приятелей тут же окружили его, переглядываясь с ехидными ухмылками. Оливер попятился, облокотившись на перила.

— Что ты там прячешь? — спросил третий, рывком вытаскивая рюкзак у Оливера из рук. — Секреты, да? Давай посмотрим, что у тебя есть интересного.

Они начали копаться в его вещах, бросая на землю учебники, карандаши и альбом. Оливер пытался что-то сделать, но его легко отталкивали, как будто он был всего какой-то тряпичной куклой. Один из них схватил альбом для рисования и с ухмылкой открыл его.

— Осторожно, идиоты! — рыжий насмешливо изобразил обеспокоенность и специально уронил листы. Некоторые из них, кружась, опустились прямо в реку, уплывая по течению, а потом и во все скрываясь под воду. — Ой, извини, не успел поймать. — Ого! так ты еще и художник, — протянул второй парень, заглядывая через плечо и показывая один из рисунков, на котором изображен монстр с длинными конечностями, остальным. — Да тебе в дурку надо, это что такое? Оливер сделал шаг вперёд, но в ту же секунду был вновь грубо толкнут обратно к парапету, едва не упав. Парни смеялись, один за другим передавая его альбом и выдирая из него всё.

— Может у тебя появится из-за этого вдохновение и ты нарисуешь, как они тонут? — продолжил один из парней.

Вновь мерзкий смех окружил его. Оливер сидел у парапета и с отчаянием смотрел на свои работы, которые медленно исчезали в воду. Старшеклассники после издевательств как ни в чем не бывало продолжили при нём обсуждать свои дела. Один кичился с какой девушкой он познакомился, второй как он вне поля зрения родителей покурил у себя в комнате, третий же просто хихикал и поддакивал остальным. Они и дальше продолжили свой разговор, если бы не услышали шум позади них.

— Вы… подонки… мерзкие ублюдки… — задыхаясь то ли от бега, то ли от злости, проговорил голос позади них. — вы еще пожалеете об этом, свиньи. Я всё расскажу вашим родителям и учителям!

Они обернулись и увидели младшую сестру Оливера, которая еще немного и будет готова своими же руками свернуть им шеи, не переживая о последствиях.

— Мы просто прикалывались, — ухмыльнулся рыжий. Но прежде чем он успел додумать своё следующее издевательство, его лицо озарила звонкая пощёчина.

Звук удара разорвал воздух. В этот момент, казалось, сама река замерла в изумлении. Никто не ожидал такого. Словно всё вокруг на мгновение застыло.

— Ты что, сдурела? Хочешь полететь вслед за бумажками братца? — рявкнул рыжий, замахнувшись на Аделайн. Она напряглась, готовая принять удар, но прежде чем он коснулся её, Оливер схватил его за руку. Он вложил в этот жест всё своё немое отчаяние, всю боль, которую не мог высказать.

— Прибереги свои руки для кисточек и карандашей, — прошипел хулиган и резко дёрнул рукой, чтобы освободиться. Но он не рассчитал силы — его рывок оказался слишком сильным.

Оливер, стоявший у самого края парапета, не успел удержаться. Потеряв равновесие, он рухнул со злополучного моста, как тряпичная кукла, лишённая собственной воли.

Падая вниз, он видел лишь широкие глаза хулиганов и крик Аделайн, которая бросилась к краю, готовая прыгнуть вслед за ним. Однако её удержал один из парней, судорожно хватаясь за её руки в страхе перед тем, что их безрассудные действия приведут к необратимым последствиям.

Вода обволакивала Оливера, нагоняя панику. Он пытался удержать голову над водой, но из-за нескоординированных и безумных движений у него слабо это получалось. Лёгкие жаждали воздуха, а сердце колотилось в груди словно сумасшедшее, он чувствовал, как силы покидали его конечности.

В своём сознании он слышал еле заметный звук собственного дыхания и отчаянные всхлипы. Вода, казалось, удерживала его, как неизведанная сила, которую он неспособен победить. Несмотря на охвативший его ужас, он понимал, что не может сдаться, страх побуждал его бороться. Посреди всего этого хаоса была решимость обязательно остаться в живых, но даже с этим чувством он всё равно пошёл ко дну. Парень мысленно просил прощения у Аделайн до тех пор, пока сознание не покинуло его.

Галерен. 4745 лун от коронации Баэльрана.

Холодная земля дышала сыростью и гнилью. Тело лежало неподвижно, словно выброшенная на берег рыба. Влажные комья травы липли к странной одежде, впитавшей слишком много воды. Издалека могло показаться, что это просто труп, брошенный капризом природы. Но природа не капризничает — она выживает.

Серебристые волосы упали на лицо, когда она наклонилась ближе. Её дыхание, обычно спокойное, стало сбивчивым, а страх шевельнулся в груди, но он был странным, терпким, почти сладким.

Он был слишком непонятным. Короткие, почти детские волосы липли к его лбу, а кожа имела болезненно-розовый оттенок. Ни хамен, ни альвзаид. Что-то чужое, неправильное. Даже лежащий он нарушал гармонию её мира. Всё вокруг будто вымерло, затихло.

И вдруг — движение. Тихий, сдавленный хрип прорезал тишину. Она отшатнулась, рука инстинктивно схватилась за первое, что попалось, — камень. Тело, которое она считала мёртвым, сотряслось в судорогах, из горла хлынул поток воды. Он закашлялся и медленно, с хрипом, начал приходить в себя.

Её пальцы сжали камень до боли, но она не сделала ни шага назад. Пронзительно-красные глаза смотрели на него пристально, ловя каждое движение. Она должна была бы испугаться. Бежать. Позвать кого-то. Но вместо этого она стояла, как зачарованная, не отводя взгляда.

Он приподнялся, облокотившись на локоть. Она видела, как он моргнул, будто впервые увидел свет, а затем уставился на неё. Её позвоночник украсила дорожка мурашек. Он смотрел на неё так, словно знал её. Но это было невозможно.

Его взгляд заскользил по её лицу — серебристые волосы, бледно-голубая кожа, красные радужки. Всё в ней должно было показаться ему таким же чужим, как он выглядел для неё.

— Опять ты… — вырвалось из его горла.

Глухой, хриплый голос. Слова. Оливер замер, поражённый. Медленно прижимая дрожащую руку ко рту, он не мог поверить, что это с его уст вышел звук. Резко раскрыв глаза, он ощутил, как сердце глухо стучит в груди, а грудь сжимается от тревоги.

— Я… — Его шёпот снова разрезал воздух, и он вздрогнул от собственного звука. Слова, которые он не слышал столько лет, теперь слетали с его губ, как нечто запретное.

Рамона стиснула зубы. Её глаза чуть сузились, её мысли били тревогу. Это было неправильно.

— Ты понимаешь меня? — спросила она медленно, с усилием сдерживая дрожь в голосе.

Он поднял взгляд, встретившись с её пристальным, пронизывающим взглядом.

— Понимаю, — выдохнул он. Голос всё ещё звучал так хрипло, что он сам не верил себе.

Её лицо застыло. Она медленно шагнула ближе, присматриваясь к нему.

— Что ты такое? — выдохнула она, теперь уже её голос дрожал сильнее.

Он отвёл взгляд, и это движение показалось ей почти жалким. Его плечи опустились, и он прошептал так тихо, что слова ускользнули бы, если бы она не смотрела прямо на его губы:

— Человек.

Рамона замерла. Это слово, древнее, забытое, стёртое временем, врезалось ей в разум. Её губы чуть приоткрылись, словно она хотела спросить ещё что-то, но не могла вымолвить ни слова.

— Ложь, — наконец прошептала она, и её голос был почти умоляющим.

Он не ответил. Он просто сидел, опустив взгляд, едва заметно дрожа.

Рамона вдруг наклонилась ближе. Она всматривалась в его черты — округлые уши, короткие волосы, болезненно-розовая кожа. Его глаза были карими с белыми склерами. Простыми. Человеческими.

И вдруг всё встало на свои места.

Её дыхание стало прерывистым. Камень выпал из её рук, упал в грязь, но она этого даже не заметила.

— Это невозможно… — прошептала она. Её пальцы сжались в кулак. Сердце стучало слишком громко, отдаваясь где-то в ушах.

Он сидел перед ней. Слабый. Настоящий.

Человек.

_{** На немецком языке жестов означает"нет".* Малумы — монстры, наполнявшие Галерен. Также используются в качестве эмоционального усиления в разговорной речи. Марль — Город в Германии.Липпе — Река, протекающая в районе Северный Рейн-Вестфалия на территории Германии, правый приток Рейн.}