Неточные совпадения
Во-первых, в Петербурге действительно меха лучше и дешевле; во-вторых, мне кажется, мы настолько добрые и хорошие знакомые, что церемониться нам в подобных вещах не следует, и смею вас заверить, что даже самые огромные денежные одолжения, по существу своему,
есть в то же время самые дешевые и ничтожные и, конечно, никогда не могут окупить тех высоконравственных наслаждений, которые иногда люди
дают друг другу и которые я в такой полноте встретил для себя в вашем семействе.
Родство у него
было именитое: не говоря уже о Михайле Борисовиче Бахтулове, два дяди у него
были генерал-адъютантами, три тетки статс-дамами, две — три кузины дамами-патронессами.
Глубокие очертания, которыми запечатлены
были лица обеих
дам, и очень заметные усы на губах старухи Жиглинской, а равно и заметный пушок тоже на губках дочери, свидетельствовали, что как та, так и другая наделены
были одинаково пылкими темпераментами и имели характеры твердые, непреклонные, способные изломаться о препятствие, но не изогнуться перед ним.
Ей как будто даже весело
было давать такие ответы дочери, и она словно издевалась в этом случае над ней.
Князь, после весьма короткого разговора с Еленою, в котором она выразила ему желание трудиться, бросился к одной из кузин своих, Анне Юрьевне, и так пристал к ней, что та на другой же почти день
дала Елене место учительницы в школе, которую Анна Юрьевна на свой счет устроила и
была над ней попечительницей.
Сия опытная в жизни
дама видела, что ни дочь нисколько не помышляет обеспечить себя насчет князя, ни тот нимало не заботится о том, а потому она, как мать, решилась, по крайней мере насколько
было в ее возможности, не допускать их войти в близкие между собою отношения; и для этого она, как только приходил к ним князь, усаживалась вместе с молодыми людьми в гостиной и затем ни на минуту не покидала своего поста.
Первые ее намерения
были самые добрые —
дать совет князю, чтобы он как можно скорее послал этим беднякам денег; а то он, по своему ротозейству, очень может
быть, что и не делает этого…
О, как в эти минуты Елена возненавидела княгиню и
дала себе твердое и непреложное слово, в первое же свидание с князем, объяснить ему и показать въяве: каков он
есть человек на свете!
Разговаривая таким образом, они шли по дороге к Марьиной роще, и когда вышли в поле, то княгиня, которая
была очень дальнозорка, начала внимательно глядеть на ехавшую им навстречу пролетку с
дамой.
— Госпожа такая, что
дама… благородного звания… — отвечал Елпидифор Мартыныч с ударением. — Смолоду красавица
была!.. Ах, какая красавица! — прибавил он и закрыл даже при этом глаза, как бы желая себе яснее вообразить Елизавету Петровну в ее молодости.
— Кто же у тебя
будет танцевать…
дамы твои и кавалеры?
Когда г-же Петицкой принесли от княгини в подарок рояль, то она удивилась и даже немножко обиделась; но княгиня прислала ей при этом такое любезное и доброе письмо, что она не в состоянии
была отказаться принять подарок от нее, и с тех пор почти дружба связала обеих этих
дам. Главное, г-жа Петицкая, несмотря на свой скромный и печальный вид, ужасно смешила княгиню, рассказывая ей разные разности про останкинских господ и госпож. О, она казалась княгине очень умною и ужасною насмешницей!
— Но ты только выслушай меня… выслушай несколько моих слов!.. — произнесла Елизавета Петровна вкрадчивым голосом. — Я, как мать,
буду говорить с тобою совершенно откровенно: ты любишь князя, — прекрасно!.. Он что-то такое дурно поступил против тебя, рассердил тебя, — прекрасно! Но
дай пройти этому хоть один день, обсуди все это хорошенько, и ты увидишь, что тебе многое в ином свете представится! Я сама любила и знаю по опыту, что все потом иначе представляется.
Кокетничая с ним, я думала этим возвратить вашу любовь ко мне, которая
была,
есть и
будет всегда для меня дороже всего, и если вы
дадите мне ее снова, я сочту себя счастливейшим существом в мире.
Все эти подозрения и намеки, высказанные маленьким обществом Григоровых барону, имели некоторое основание в действительности: у него в самом деле кое-что начиналось с Анной Юрьевной; после того неприятного ужина в Немецком клубе барон
дал себе слово не ухаживать больше за княгиней; он так же хорошо, как и она, понял, что князь начудил все из ревности, а потому подвергать себя по этому поводу новым неприятностям барон вовсе не желал, тем более, что черт знает из-за чего и переносить все это
было, так как он далеко не
был уверен, что когда-нибудь увенчаются успехом его искания перед княгиней; но в то же время переменить с ней сразу тактику и начать обращаться холодно и церемонно барону не хотелось, потому что это прямо значило показать себя в глазах ее трусом, чего он тоже не желал.
Только немецкий закал характера и надежда на свою ловкость
дали барону силы не пасть духом, и он вознамерился пока съездить в Москву, отдохнуть там и приискать себе, если это возможно
будет, какую-нибудь выгодную для женитьбы партию.
— Voila pour vous!.. [Вот вам! (франц.).] — вскрикнула Анна Юрьевна и, сломив ветку, хотела ударить ею барона, но тот побежал от нее, Анна Юрьевна тоже побежала за ним и, едва догнав, ударила его по спине, а затем сама опустилась от усталости на дерновую скамейку: от беганья она раскраснелась и
была далеко не привлекательна собой. Барон, взглянув на нее, заметил это, но счел более благоразумным не
давать развиваться в себе этому чувству.
— Хорошо-с, передам! — сказал, опять засмеясь, Николя и очень, как видно, довольный таким поручением. — У нас после того Катерина Семеновна
была, — бухал он, не
давая себе ни малейшего отчета в том, что он говорит и кому говорит. — «Что ж, говорит, спрашивать с маленькой начальницы, когда, говорит, старшая начальница то же самое делает».
— Я сама не знаю!.. Должна
буду удалить ее; но я и сама после этого выйду!..
Дайте мне перо и бумаги, я сейчас же это и сделаю.
— Выгнали! — повторил Николя почему-то с необыкновенным удовольствием. — Там у ней начальница училища
была какая-то Жиглинская… Она девушка, а очутилась в положении
дамы, а Анна Юрьевна все заступалась за нее, — их обеих и вытурили! Ха-ха-ха!
Николя, по преимуществу, доволен
был тем, что молодая и недурная собой женщина заговорила с ним о любви;
дамам его круга он до того казался гадок, что те обыкновенно намеку себе не позволяли ему сделать на это; но г-жа Петицкая в этом случае, видно,
была менее их брезглива.
— В молодости он обещал
быть ученым, готовился
быть оставленным при университете; но, на беду великую, в одном барском доме, где
давал уроки, он встретил дочь — девушку смазливую и неглупую…
Он влюбился в нее по уши; она отвечала ему тем же,
давала ему даже тайные свидания в саду, а когда время приспело, так и вышла замуж за кого ей приличнее и нужнее
было!
— Целую тысячу, — повторил Елпидифор Мартыныч, неизвестно каким образом сосчитавший, сколько ему князь
давал. — Но я тут, понимаете, себя не помнил — к-ха!.. Весь исполнен
был молитвы и благодарности к богу — к-ха… Мне даже, знаете, обидно это показалось: думаю, я спас жизнь — к-ха! — двум существам, а мне за это деньгами платят!.. Какие сокровища могут вознаградить за то?.. «Не надо, говорю, мне ничего!»
— Я за священниками сходить схожу, — начала Елизавета Петровна, — но что я мать Елены, я им не скажу, потому что
будь она
дама, то другое бы дело!..
С вашей стороны прошу
быть совершенно откровенною, и если вам не благоугодно
будет дать благоприятный на мое письмо ответ, за получением которого не премину я сам прийти, то вы просто велите вашим лакеям прогнать меня: „не смей-де, этакая демократическая шваль, питать такие чувства к нам, белокостным!“ Все же сие
будет легче для меня, чем сидеть веки-веченские в холодном и почтительном положении перед вами, тогда как душа требует пасть перед вами ниц и молить вас хоть о маленькой взаимности».
— Ага!.. И отлично! — повторил опять другой и снова захохотал. — Ребятам-то надобно
дать еще
выпить! — присовокупил он, когда они прошли в ложу.
Он в самом деле
был поставлен в довольно затруднительное положение: по своему уму-разуму и по опытам своей жизни он полагал, что если любимая женщина грустит, капризничает, недовольна вами, то стоит только
дать ей денег, и она сейчас успокоится; но в г-же Петицкой он встретил совершенно противуположное явление: сблизясь с ней довольно скоро после их первого знакомства, он, видя ее небогатую жизнь, предложил
было ей пятьсот рублей, но она отвергнула это с негодованием.
Елпидифор Мартыныч вышел прописать рецепт и только
было уселся в маленькой гостиной за круглый стол, надел очки и закинул голову несколько вправо, чтобы сообразить, что собственно прописать, как вдруг поражен
был неописанным удивлением: на одном из ближайших стульев он увидел стоявшую, или, лучше оказать, валявшуюся свою собственную круглую шляпенку, которую он
дал Николя Оглоблину для маскарада.
Николя вошел к ней, заметно стараясь
быть веселым, беззаботным и довольным. Он нарочно ездил по своим знакомым, чтобы те не подумали, что с ним накануне что-нибудь случилось. На Петицкую Николя
был страшно сердит, потому что догадался, что вздул его один из ее прежних обожателей. Он
дал себе слово никогда не видаться с нею и даже не произносить никогда ее имени, как будто бы и не знал ее совсем.
Он
дал себе слово, что бы там на сердце у него ни
было,
быть как можно более мягким и кротким с нею в предстоящем объяснении.
Положение ее, в самом деле,
было некрасивое: после несчастной истории с Николя Оглоблиным она просто боялась показаться на божий свет из опасения, что все об этом знают, и вместе с тем она очень хорошо понимала, что в целой Москве, между всеми ее знакомыми, одна только княгиня все ей простит, что бы про нее ни услышала, и не
даст, наконец, ей умереть с голоду, чего г-жа Петицкая тоже опасалась, так как последнее время прожилась окончательно.
В день отъезда княгини Григоровой к дебаркадеру Николаевской железной дороги подъехала карета, запряженная щегольской парою кровных вороных лошадей. Из кареты этой вышли очень полная
дама и довольно худощавый мужчина. Это
были Анна Юрьевна и барон. Анна Юрьевна за последнее время не только что еще более пополнела, но как-то даже расплылась.
Николя Оглоблин, самодовольно сознававший в душе, что это он вытурил княгиню за границу, и очень этим довольный, вздумал
было, по своей неудержимой болтливости, рассказывать, что княгиня сама уехала с обожателем своим за границу; но ему никто не верил, и некоторые
дамы, обидевшись за княгиню, прямо объяснили Николя, что его после этого в дом принимать нельзя, если он позволяет себе так клеветать на подобную безукоризненную женщину.
Елпидифор Мартыныч, конечно, этим замечанием
был несколько опешен и
дал себе слово не беспокоить более князя своим участием.
А если б она замужем
была, так ей, вероятно,
дали бы в этом случае вспомоществование.
— Ну, и о себе, должно
быть, подумывает: «И мне бы, говорит, следовало ему хоть тысчонок тридцать
дать в обеспечение: дочь, говорит, меня не любит и кормить в старости не
будет».
Я только прибыл из Польши и, как живой свидетель, под влиянием неостывших впечатлений, стал рассказывать о том, как наши польские
дамы не совсем, может, вежливо относятся к русским офицерам… как потом
были захвачены в казармах солдаты и все уничтожены…
— Я предчувствовал, что это
будет! — проговорил он, как бы больше сам с собой. — Нет, я не
дам польским эмигрантам ничего уже более! — присовокупил он затем, обращаясь к Елене.
Так как вы, несмотря на короткое время появления вашего в моем доме, успели устроить в нем интригу, последствием которой я имел весьма неприятное для меня объяснение с Еленой Николаевной, то, чтобы не
дать вам возможности приготовлять мне сюрпризы такого рода, я прошу вас не посещать больше моего дома; в противном случае я вынужден
буду поступить с вами весьма негостеприимно».
— Лакей-то не отдавал
было, просил, чтоб я к вам его провела. «Куда, я говорю, тебе, лупоглазому черту, идти к барышне!..
Дай записочку-то… Я не съем ее!»
— A l'instant mademoiselle! [Немедленно! (франц.).] — воскликнул Николя. Он вообще никогда и никакой
даме неспособен
был отказать в ее просьбе, а тут он сообразил еще и то, что, сделав одолжение Елене, которая, по ее словам, расходится с князем, он
будет иметь возможность за ней приволокнуться, а Елена очень и очень нравилась ему своею наружностью.
Такого рода ответ Оглоблин
давал обыкновенно на все просьбы, к нему адресуемые. Феодосий Иваныч
был правитель дел его и хоть от природы
был наделен весьма малым умом, но сумел как-то себе выработать необыкновенно серьезный и почти глубокомысленный вид. Начальника своего он больше всего обольщал и доказывал ему свое усердие тем, что как только тот станет что-нибудь приказывать ему с известными минами и жестами, так и Феодосий Иваныч начнет делать точно такие же мины и жесты.
Печаль и даже отчаяние до такой степени ярко отражались во всей его наружности, что ехавшая с ним в одном вагоне довольно еще нестарая и, должно
быть, весьма сердобольная
дама никак не могла удержаться и начала беспрестанно обращаться к нему.
— Где ж заметить-то? Он сумасшедший, как
есть, а другой, секундант его — дурак, я ж знаю его!.. — горячился тот. — Я вам, Эмануил, сколько денег
давал!.. Надобно ж помнить то!.. Вы
были б давно ж без меня в тюрьме!.. — прибавил он.
— Я вовсе в них не
буду давать никакого отчета, — отвечала Елена.
Я и говорю этому Николя: «Это помощь, говорю, благотворительная; но многие бедные девушки оттого, пожалуй, не обратятся к ней, что их фамилии
будут названы!» — «Да зачем вам называть их?» — «Затем, говорю, чтобы
дать отчет в деньгах!» — «Да кому, говорит, вам
давать отчет в них?» — «Тем лицам, говорю, которые подпишутся на билеты».
Елена, которая, между нами сказать,
была бы положительно лучше всех
дам, приехавших на этот вечер, не пришла.
Мать его, вероятно, несколько жадная по характеру
дама, не удержалась, вся вспыхнула и
дала сыну такого щелчка по голове, что ребенок заревел на всю залу, и его принуждены
были увести в дальние комнаты и успокоивать там конфектами; другая, старая уже мать, очень рассердилась тоже: дочь ее, весьма невинное, хоть и глупое, как видно это
было по глазам, существо, выиграла из библиотеки Николя «Девственницу» [«Девственница» («La pucelle») — знаменитая поэма Вольтера, имевшая целью освободить образ Жанны д'Арк от религиозной идеализации.]
— В таком случае, — начала она, краснея в лице, — так как я теперь совершенно без всяких средств, то
буду просить у вас из тех денег, которые мы собрали во вторую лотерею,
дать мне рублей сто, которые я очень скоро возвращу.