Неточные совпадения
—
Есть это немножко!.. Любим мы из себя представить чисто метущую метлу… По-моему-с, — продолжал он, откидываясь на задок кресел и, видимо, приготовляясь
сказать довольно длинную речь, — я чиновника долго к себе не возьму, не узнав в нем прежде человека; но, раз взяв его, я не
буду считать его пешкой, которую можно и переставить и вышвырнуть как угодно.
— Отвези это княгинюшке от меня и
скажи ей, чтобы она сейчас же надела его: это с Геннадия преподобного, — непременно
будут дети.
— Вот как? —
сказала княгиня, немного краснея в лице. — Что ж, я очень рада
буду тому.
— Да кто
был? — отвечала княгиня, припоминая. — Приезжала всего только одна Анна Юрьевна и велела тебе
сказать, что она умирает от скуки, так долго не видав тебя.
В одну из минут весьма крайней нужды госпожа Жиглинская решилась
было намекнуть об этом дочери: «Ты бы попросила денег у друга твоего, у князя; у него их много», —
сказала она ей больше шутя; но Елена почти озлобленно взглянула на мать.
— А вот что медики-с,
скажу я вам на это!.. — возразил Елпидифор Мартыныч. — У меня тоже вот в молодости-то бродили в голове разные фанаберии, а тут как в первую холеру в 30-м году сунули меня в госпиталь, смотришь, сегодня умерло двести человек, завтра триста, так уверуешь тут,
будешь верить!
— А черт его знает, у кого он
был! —
сказал с сердцем князь, и вообще, как видно
было, весь этот разговор начинал ему становиться скучным и неприятным.
—
Есть, князь,
есть! —
сказала Елена, и голос у ней при этом отозвался даже какой-то строгостью.
Дело в том, что, как князь ни старался представить из себя материалиста, но, в сущности, он
был больше идеалист, и хоть по своим убеждениям твердо
был уверен, что одних только нравственных отношений между двумя любящимися полами не может и не должно существовать, и хоть вместе с тем знал даже, что и Елена точно так же это понимает, но
сказать ей о том прямо у него никак не хватало духу, и ему казалось, что он все-таки оскорбит и унизит ее этим.
Выведенная всем этим из терпения, Елена даже раз
сказала князю: «Пойдемте в мою комнату, там
будет нам уединеннее!» — «И я с вами пойду!» — проговорила при этом сейчас же госпожа Жиглинская самым кротким голосом.
— О, ma chere, quelle folie!.. [моя дорогая, какое безумие! (франц.).] Как будто бы какая-нибудь женщина может говорить так! Это все равно, что если бы кто
сказал, qu'il ne sait pas manger!.. [что он не умеет
есть! (франц.).]
—
Есть, —
сказал управляющий.
Он гораздо бы больше показал ей уважения, если бы просто не приехал и
сказал, что нельзя ему
было, — все-таки это
было бы умнее для него и покойнее для нее; тогда она по крайней мере не знала бы пошлой причины тому.
— Непременно
скажи, прошу тебя о том! — восклицала Елизавета Петровна почти умоляющим голосом. — Или вот что мы лучше сделаем! — прибавила она потом, как бы сообразив нечто. — Чтобы мне никак вам не мешать, ты возьми мою спальную: у тебя
будет зала, гостиная и спальная, а я возьму комнаты за коридором, так мы и
будем жить на двух разных половинах.
— А тем, что… ну, решился провести этот день с женой. И
скажи прямо, серьезно, как вон русские самодуры говорят: «Хочу, мол, так и сделаю, а ты моему нраву не препятствуй!». Досадно бы, конечно,
было, но я бы покорилась; а то приехал, сначала хитрить стал, а потом, когда отпустили, так обрадовался, как школьник, и убежал.
— Я княгиню и спрашивать не
буду, а
скажу ей только, что мы переедем туда.
А шутки в сторону, — продолжала она как бы более серьезным тоном, —
скажите мне,
был ли из русских князей хоть один настоящим образом великий человек, великий полководец, великий поэт, ученый, великий критик, публицист?..
—
Будем ждать вас! —
сказал князь и ушел к жене.
— Ну, когда не может, так и сиди там себе! —
сказал князь резко, и вместе с тем очень ясно
было видно, до какой степени он сам хорошо сознавал, что ему следовало съездить к старушке, и даже желал того, но все-таки не мог этого сделать по известной уже нам причине.
Князь совершенно
был убежден, что барон, чисто по своей чиновничьей привычке, никогда и никому звука не
скажет из того, что услышит от него.
— Сделайте одолжение! — подхватил барон шутя. — Однако вот что вы мне
скажите, — прибавил он уже серьезно, — что же
будет, если княгиня, так вполне оставленная вами, сама полюбит кого-нибудь другого?
Когда князь
сказал княгине, что они переедут на дачу в Останкино, то она
была очень рада тому.
— Ну, что делать! —
сказал Елпидифор Мартыныч, несколько сконфуженный таким приемом, и сбирался
было отправиться в обратную, но Анна Юрьевна, увидав на нем его уморительную шинель на какой-то клетчатой подкладке и почему-то с стоячим воротником, его измятую и порыжелую шляпу и, наконец, его кислую и недовольную физиономию, не вытерпела и возымела другое намерение.
— То
есть интересно, хотел я
сказать, — поправился барон и перед царь-пушкой постарался уже выразиться точнее.
— Нет, не вру, потому что в России все, что
есть порядочного, непременно выдумали иностранцы, —
сказал барон, вспыхивая весь в лице.
Между тем княгиня велела ему
сказать, что она никак не может выйти из своей комнаты занимать гостью, а поэтому князю самому надобно
было оставаться дома; но он дня два уже не видал Елены: перспектива провести целый вечер без нее приводила его просто в ужас.
— Вот тебе на! —
сказал он. — Ты, значит, отказываешься от нашего казенного юридического определения, что законы
суть продукт верховной воли, из которой одной они проистекают.
— Я согласен, что нельзя знать всех законов в подробностях, —
сказал барон, — но главные, я думаю, все вообще знают: кто же не знает, что воровство, убийство
есть преступление?
— Не следует-с, — повторила та решительно. —
Скажите вы мне, — обратилась она к барону, — один человек может
быть безнравствен?
— Революционерные идеи, как бы кто ни
был с ними мало согласен, в вас имеют такую прекрасную проповедницу, что невольно им подчиняешься! —
сказал Елене барон.
— Как это
было глупо вчера с вашей стороны, — начал князь, — прислать вдруг горничную
сказать нам, как школьникам, чтобы не шумели и тише разговаривали!..
— Как не больна? — воскликнула княгиня с удивлением, — ты после этого какой-то уж жестокий человек!.. Вспомни твои поступки и пойми, что не могу же я
быть здорова и покойна! Наконец, я требую, чтобы ты прямо мне
сказал, что ты намерен делать со мной.
— Вы боитесь огласки, которая, вероятно, и без того
есть, —
сказала княгиня, — а вам не жаль видеть бог знает какие мои страдания!
«А что если за княгиней примахнуть?» — подумал он, тем более, что она не только что не подурнела, но еще прелестнее стала, и встретилась с ним весьма-весьма благосклонно; муж же прямо ему
сказал, что он
будет даже доволен, если кто заслужит любовь его супруги; следовательно, опасаться какой-нибудь неприятности с этой стороны нечего!
— Мне странно
было бы отвечать вам что-нибудь! —
сказала княгиня, не поднимая глаз. — Вы
были тогда такой еще мальчик!
— Что же из того! Лучше состареться, чем жить в неизвестности!.. Нет, шутки в сторону!..
Скажите, что я должен сделать, чтоб вы
были со мной вполне откровенны?
— Именно вытурят из Москвы!.. — согласилась с удовольствием княгиня. — И потом объясните вы этой девчонке, — продолжала она, — что это верх наглости с ее стороны — посещать мой дом; пусть бы она видалась с князем, где ей угодно, но не при моих, по крайней мере, глазах!.. Она должна же хоть сколько-нибудь понять, что приятно ли и легко ли это мне, и, наконец, я не ручаюсь за себя: я, может
быть,
скажу ей когда-нибудь такую дерзость, после которой ей совестно
будет на свет божий смотреть.
— Нет уж, это я вас
буду просить пригласить ее, —
сказала княгиня.
— Да, то
есть муж мой, собственно, знал их хорошо, даже очень хорошо! — повторила г-жа Петицкая с какой-то странной усмешкою. — Он рассказывал мне, как в молодости проиграл у них в доме три тысячи рублей, и не то что, знаете, проиграл, а просто
был очень пьян, и у него их вытащили из кармана и
сказали потом, что он их проиграл!
— Нет, не приду! —
сказала было на первых порах Елена.
На это молодой человек ничего не
сказал, боясь, может
быть, опять как-нибудь провраться.
— До свиданья! —
сказал и Миклаков, и хоть по выражению лица его можно
было заключить о его желании побеседовать еще с князем, однако он ни одним звуком не выразил того, имея своим правилом никогда никакого гостя своего не упрашивать сидеть у себя долее, чем сам тот желал: весело тебе, так сиди, а скучно — убирайся к черту!.. По самолюбию своему Миклаков
был демон!
— Ну так вот что! — начала она после короткого молчания. — Вы
скажите этой старушонке Жиглинской, — она ужасно, должно
быть, дрянная баба, — что когда у дочери ее
будет ребенок, то князь, конечно, его совершенно обеспечит.
— Пойдемте ужинать, гадко все тут! —
сказала она, и все с удовольствием приняли ее предложение. Анна Юрьевна за свою сердечную утрату, кажется, желала, по крайней мере, ужином себя вознаградить и велела
было позвать к себе повара, но оказалось, что он такой невежда
был, что даже названий, которые говорила ему Анна Юрьевна, не понимал.
— Пожалуй, поедемте! — произнесла опять с расстановкой Анна Юрьевна; ей самой
было противно оставаться в клубе. —
Скажите князю, чтобы он довез моего грума, — присовокупила она княгине, уходя; и, когда Елена стала садиться в кабриолет, Анна Юрьевна ей
сказала с участием...
Прежде всего она предположила заехать за Миклаковым; но, так как она и прежде еще того бывала у него несколько раз в номерах, а потому очень хорошо знала образ его жизни, вследствие чего, сколько ни
была расстроена, но прямо войти к нему не решилась и предварительно послала ему
сказать, что она приехала.
— Значит, вы одни и решайте; вы и
будьте только нашим судьей! —
сказала Елена Миклакову.
— Но положим, что любит, то все-таки должна делать это несколько посекретнее и не кидать этим беспрестанно в глаза мужу. Все такого рода уступки
будут, конечно, несколько тяжелы для всех вас и заставят вас иногда не совсем искренно и откровенно поступать и говорить, но каждый должен в то же время утешать себя тем, что он это делает для спокойствия другого… Dixi! [Я
сказал! (лат.).] — заключил Миклаков.
— Может
быть, я не спорю против того; но как же, однако: вы беретесь, значит, и
скажете ей?
— Нет, не потому, —
сказала она явно сердитым голосом, — а вот, например, другой бы муж всю жизнь меня стал обманывать, а он этого, по своей честности, не в состоянии
был сделать: говорит мне прямо и искренно!