Неточные совпадения
— Мне говорил один очень хорошо знающий его человек, — начал барон, потупляясь и слегка дотрогиваясь своими красивыми, длинными руками до серебряных черенков вилки и ножа (голос барона был при этом
как бы несколько нерешителен, может быть,
потому, что высокопоставленные лица иногда не любят, чтобы низшие лица резко выражались о других высокопоставленных лицах), — что он вовсе не так умен,
как об нем обыкновенно говорят.
Сия опытная в жизни дама видела, что ни дочь нисколько не помышляет обеспечить себя насчет князя, ни тот нимало не заботится о том, а
потому она,
как мать, решилась, по крайней мере насколько было в ее возможности, не допускать их войти в близкие между собою отношения; и для этого она,
как только приходил к ним князь, усаживалась вместе с молодыми людьми в гостиной и затем ни на минуту не покидала своего поста.
Это уж слишком!» Обедать у Анны Юрьевны князь тоже любил,
потому что в целой Москве, я думаю, нельзя было найти такого пикантного и приятного на мужской вкус обеда,
как у ней.
Когда управляющий ушел, Елизавета Петровна послала Марфушку купить разных разностей к обеду. Елене, впрочем, о получении денег она решилась не говорить лучше,
потому что, бог знает,
как еще глупая девочка примет это; но зато по поводу другого обстоятельства она вознамерилась побеседовать с ней серьезно.
Анна Юрьевна вовсе не считала любовь чем-нибудь нехорошим или преступным, но все-таки этот заезд к ней кузена со своей любовницей, которая была подчиненною Анны Юрьевны, показался ей несколько странным и не совсем приличным с его стороны, и
потому,
как она ни старалась скрыть это чувство, но оно выразилось в ее голосе и во всех манерах ее.
—
Потому что, — продолжала Елена, —
каким же образом можно было до такой степени полюбить господина Долгорукова, человека весьма дурных качеств и свойств,
как говорит нам история, да и вообще кого из русских князей стоит так полюбить?
Ему поскорее хотелось видеть ее,
потому что княгиня,
как он успел подметить, не совсем большое удовольствие изъявила, услыхав, что барон собрался, наконец, и едет к ним гостить.
Услыхав, что ее сопернице угрожает это счастие, княгиня страшно и окончательно испугалась за самое себя; она, судя по собственным своим чувствам, твердо была убеждена, что
как только родится у князя от Елены ребенок, так он весь и навсегда уйдет в эту новую семью; а
потому,
как ни добра она была и
как ни чувствовала отвращение от всякого рода ссор и сцен, но опасность показалась ей слишком велика, так что она решилась поговорить по этому поводу с мужем серьезно.
— И
потому, господин его сиятельство, — продолжала Елизавета Петровна, как-то гордо поднимая свою громадную грудь, — теперь этими пустяками, которые нам дает, не думай у меня отделаться;
как только ребенок родится, он его сейчас же обеспечь двадцатью или тридцатью тысячами, а не то я возьму да и принесу его супруге на окошко: «На поди, нянчись с ним!» Вы, пожалуйста, так опять ему и передайте.
— Нисколько я не отказываюсь от этого определения, и, по-моему, оно вовсе не противоречит определению mademoiselle Helene, так
как касается только формы утверждения законов: законы всюду и везде основываются на потребностях народа и для блага народа издаются, — проговорил барон, начинавший видеть, что ему и тут придется биться, и
потому он решился, по крайней мере, взять смелостью и изворотливостью ума.
По странному стечению обстоятельств, барон в эти минуты думал почти то же самое, что и княгиня: в начале своего прибытия в Москву барон, кажется, вовсе не шутя рассчитывал составить себе партию с какой-нибудь купеческой дочкой,
потому что, кроме
как бы мимолетного вопроса князю о московском купечестве, он на другой день своего приезда ни с того ни с сего обратился с разговором к работавшему в большом саду садовнику.
Все эти розыски, впрочем, не привели его ни к
каким желанным результатам, и барон начал уже вспоминать о хорошенькой привязанности Михайла Борисовича, с которой Мингер последние годы весьма приятно проводил время,
потому что Михайло Борисович платил только деньги этой привязанности, но любила она, собственно, барона.
— Да!.. Так называемой брачной верности они бог знает
какое значение придают; я совершенно согласен, что брак есть весьма почтенный акт,
потому что в нем нарождается будущее человечество, но что же в нем священного-то и таинственного?
Миклаков в молодости отлично кончил курс в университете, любил очень читать и
потому много знал; но в жизни как-то ему не повезло: в службе он дотянул только до бухгалтера, да и тут его терпели
потому, что обязанности свои он знал в совершенстве, и начальники его обыкновенно говорили про него: «Миклаков,
как бухгалтер, превосходный, но
как человек — пренеприятный!» Дело в том, что при служебных объяснениях с своими начальствующими лицами он нет-нет да и ввернет почти каждому из них какую-нибудь колкость.
Прочитывая все это, Миклаков только поеживался и посмеивался, и говорил, что ему все это
как с гуся вода, и при этом обыкновенно почти всем спешил пояснить, что он спокойнейший и счастливейший человек в мире, так
как с голоду умереть не может, ибо выслужил уже пенсию, женской измены не боится,
потому что никогда и не верил женской верности [Вместо слов «женской измены не боится,
потому что никогда и не верил женской верности» было: «женской измены не боится,
потому что сам всегда первый изменяет».], и, наконец, крайне доволен своим служебным занятием, в силу того, что оно все состоит из цифр, а цифры, по его словам, суть самые честные вещи в мире и никогда не лгут!
Г-жа Петицкая, в свою очередь, тоже еще не уяснила себе хорошенько,
какое впечатление она произвела на княгиню всеми этими рассказами, и
потому решилась продолжать их.
Он до сих пор еще жил,
как жил некогда студентом, и только нанимал комнату несколько побольше, чем прежде, и то не ради каких-нибудь личных удобств, а
потому, что с течением времени у него очень много накопилось книг, которые и надобно было где-нибудь расставить; прочая же обстановка его была совершенно прежняя: та же студенческая железная кровать, тот же письменный стол, весь перепачканный чернильными пятнами и изрезанный перочинным ножом; то же вольтеровское кресло для сидения самого хозяина и несколько полусломанных стульев для гостей.
— Вовсе не фиктивное! — возразил князь. —
Потому что тут оскорбляется мое самолюбие, а самолюбие такое же естественное чувство,
как голод, жажда!
Прежде всего она предположила заехать за Миклаковым; но, так
как она и прежде еще того бывала у него несколько раз в номерах, а
потому очень хорошо знала образ его жизни, вследствие чего, сколько ни была расстроена, но прямо войти к нему не решилась и предварительно послала ему сказать, что она приехала.
—
Потому что мы поссорились с ним вчера, а он мне прежде всегда говорил, что,
как я его оставлю, то он убьет себя.
— А на словах я не могу,
потому что,
как и испытал это раз, или наговорю ей каких-нибудь резкостей, чего вовсе не желаю, или сам расчувствуюсь очень.
— Объяснять… — начал князь с некоторой расстановкой и обдумывая, — чтобы она… разлюбила меня,
потому что я не стою того, так
как… изменил ей… и полюбил другую женщину!
— И князь поручил мне сказать вам, — говорил Миклаков с какой-то даже жестокостью, — что
как он ни дорожит вашим спокойствием, счастием, но возвратиться к прежнему чувству к вам он не может,
потому что питает пылкую и нежную страсть к другой женщине!
Все эти подозрения и намеки, высказанные маленьким обществом Григоровых барону, имели некоторое основание в действительности: у него в самом деле кое-что начиналось с Анной Юрьевной; после того неприятного ужина в Немецком клубе барон дал себе слово не ухаживать больше за княгиней; он так же хорошо,
как и она, понял, что князь начудил все из ревности, а
потому подвергать себя по этому поводу новым неприятностям барон вовсе не желал, тем более, что черт знает из-за чего и переносить все это было, так
как он далеко не был уверен, что когда-нибудь увенчаются успехом его искания перед княгиней; но в то же время переменить с ней сразу тактику и начать обращаться холодно и церемонно барону не хотелось,
потому что это прямо значило показать себя в глазах ее трусом, чего он тоже не желал.
— Mille remerciements! [Тысяча благодарностей! (франц.).] — воскликнула Анна Юрьевна, до души обрадованная таким предложением барона,
потому что считала его, безусловно, честным человеком, так
как он, по своему служебному положению, все-таки принадлежал к их кругу, а между тем все эти адвокаты, бог еще ведает,
какого сорта господа. — Во всяком случае permettez-moi de vous offrir des emoluments [позвольте предложить вам вознаграждение (франц.).], — прибавила она.
Ухаживать за женщинами,
как мы уже видели, барон был не мастер: он всегда их расположение приобретал деньгами, а не речами, и
потому привык обращаться с ними чересчур нахально и дерзко.
Какое неприятное чувство во мне поселяет необходимость повиноваться вам, вы сами можете судить, а
потому, чтобы не подвергать себя другой раз подобной неприятности, я прошу и меня также уволить от должности: трудиться в таком духе для общества, в
каком вы желаете, я не могу.
Усматривая из настоящего случая, до
какой степени я иначе понимала мою обязанность против того,
как вы, вероятно, ожидали, я, к великому моему сожалению, должна просить вас об увольнении меня от настоящей должности,
потому что, поступая так,
как вы того желаете, я буду насиловать мою совесть, а действуя по собственному пониманию, конечно, буду не угодна вам».
Барон сделал гримасу: ему очень не хотелось ехать к Григоровым, так
как он предполагал, что они, вероятно, уже знали или, по крайней мере, подозревали об его отношениях к Анне Юрьевне, а
потому он должен был казаться им весьма некрасивым в нравственном отношении, особенно княгине, которую барон так еще недавно уверял в своей неизменной любви; а с другой стороны, не угодить и Анне Юрьевне он считал как-то неудобным.
— Жаль!.. Очень жаль!.. Я еще в молодости читал ваши сочинения и увлекался ими: действительно, в России очень многое дурно, и всем, кто умеет писать, надобно-с писать,
потому что во всех сословиях начинают уже желать читать! Все хотят хоть сколько-нибудь просветиться!..
Какое же вам платье угодно иметь, почтеннейший господин Миклаков? — заключил Адольф Иваныч с какой-то почти нежностью.
— Все это очень хорошо!.. — начала она, как-то скосив на сторону весь свой рот. — Но тут я только одного не могу понять:
каким образом молоденькую, хорошенькую жену променять на подобную цыганку,
потому что mademoiselle Жиглинская, по-моему, решительно цыганка!
Миклаков вначале сильно потрухивал проиграть,
потому что у него в кармане было всего только три рубля серебром; но, сыграв несколько игр, совершенно успокоился: княгиня играла
как новорожденный младенец и даже, по-видимому, нисколько не хлопотала играть получше.
Николя, например, узнал, что г-жа Петицкая — ни от кого не зависящая вдова; а она у него выпытала, что он с m-lle Пижон покончил все,
потому будто бы, что она ему надоела; но в сущности m-lle Пижон его бросила и по этому поводу довольно откровенно говорила своим подругам, что подобного свинью нельзя к себе долго пускать,
как бы он ни велики платил за то деньги.
— Одну только вашу капризную волю и желание,
потому что предмета этого вы не изучали, не знаете хорошо; тогда
как родители, действующие по здравому смыслу, очень твердо и положительно могут объяснить своим детям: «Милые мои, мы вас окрестили православными,
потому что вы русские, а в России всего удобнее быть православным!»
— И того вы не имеете права делать: сами вы русская, отец у него русский, и
потому он должен оставаться русским, пока у него собственного, личного какого-нибудь желания не явится по сему предмету; а то вдруг вы сделаете его, положим, каким-нибудь немцем и протестантом, а он потом спросит вас: «На
каком основании, маменька, вы отторгнули меня от моей родины и от моей природной религии?» — что вы на это скажете ему?
— Везде так и делается, везде! — подхватила Елизавета Петровна. —
Потому что шампанское акушерка подает; тут ей обыкновенно и деньги кладут, — в этом ее главный доход. И
как же теперь шампанское подавать без завтрака, — неловко, согласитесь сами…
— Слушаю-с! — отвечала та и, вероятно, сейчас же доложила,
потому что княгиня, наконец, вышла. Лицо ее имело весьма расстроенное и
как бы испуганное выражение.
Получив накануне объяснение в любви Миклакова, она с той поры пережила тысячу разнообразных и мучительных чувствований: сначала она обрадовалась,
потому что для нее найдена, наконец, была цель в жизни, но потом и испугалась того:
как!
Действовал он,
как мы знаем, через Анну Юрьевну; но в настоящее время никак не мог сделать того,
потому что когда Анна Юрьевна вышла в отставку и от новой попечительницы Елпидифору Мартынычу,
как любимцу бывшей попечительницы, начала угрожать опасность быть спущенным, то он, чтобы спастись на своем месте, сделал ей на Анну Юрьевну маленький доносец, которая, случайно узнав об этом, прислала ему с лакеем сказать, чтобы он после того и в дом к ней не смел показываться.
Николя вошел к ней, заметно стараясь быть веселым, беззаботным и довольным. Он нарочно ездил по своим знакомым, чтобы те не подумали, что с ним накануне что-нибудь случилось. На Петицкую Николя был страшно сердит,
потому что догадался, что вздул его один из ее прежних обожателей. Он дал себе слово никогда не видаться с нею и даже не произносить никогда ее имени,
как будто бы и не знал ее совсем.
Положим даже, что княгиня сама первая выразила ему свое внимание; но ему сейчас же следовало устранить себя от этого,
потому что князь ввел его в свой дом,
как друга, и он не должен был позволять себе быть развратителем его жены, тем более, что какого-нибудь особенно сильного увлечения со стороны Миклакова князь никак не предполагал.
Князь хотя и полагал, что она говорит таким образом под влиянием ревности, а
потому, может быть, высказывает то, чего и не чувствует, но,
как бы то ни было, он рассердился на нее и решился, в свою очередь, тоже высказать ей несколько горьких истин.
— Ах, нет, нет, виновата! — опять воскликнула Елена. — Я ошиблась; жену вашу,
потому, разумеется, только, что она жена ваша, вы слишком высоко ставите и не позволите себе сделать это против нее; но любовница же,
как я, например, то другое дело.
— Ему вовсе не на здоровье,
потому что он взбешен,
как я не знаю что! — возразила Елена.
Признаться мужу в своих чувствах к Миклакову и в том, что между ними происходило, княгиня все-таки боялась; но, с другой стороны, запереться во всем — у ней не хватало духу; да она и не хотела на этот раз, припоминая,
как князь некогда отвечал на ее письмо по поводу барона, а
потому княгиня избрала нечто среднее.
— Вовсе вам не нужно топиться ни в
какой реке, — возразила ей княгиня с улыбкою, —
потому что вы должны ехать со мною за границу!
—
Потому что я никогда, сколько помню, не говорил вам ни о
каких моих нуждах, никогда не просил у вас денег взаймы, с
какой же стати вы пожелали сделать мне презент?
Но про Елену никак нельзя было сказать того: читать, например, она совершенно перестала,
потому что читать какие-нибудь очень, может быть, умные вещи, но ничего не говорящие ее сердцу, она не хотела, а такого, что бы прямо затрогивало ее, не было ничего под руками; кроме того, она думала: зачем читать, с
какою целию?
Жуквич, войдя к Елене, которая приняла его в большой гостиной, если не имел такого подобострастного вида,
как перед князем, то все-таки довольно низко поклонился Елене и подал ей письмо Миклакова. Она, при виде его, несколько даже сконфузилась,
потому что никак не ожидала в нем встретить столь изящного и красивого господина. Жуквич, с своей стороны, тоже, кажется, был поражен совершенно
как бы южною красотой Елены. Не зная, с чего бы начать разговор с ним, она проговорила ему...
— Ах, очень многие! — произнесла, слегка вздохнув, Елена. — Я
потому так и спешу вас исповедать, чтобы знать,
как с вами говорить.