Неточные совпадения
Ему
уж очень
стало надоедать слушание этих наставлений.
В этом виде Павел очень
стал походить на хохла, и хохла
уже немолодого, за что и получил от Плавина роль Прудиуса.
Молодого казака Климовского
стал играть гимназист седьмого класса, большой франт, который играл
уже эту роль прежде и известен был тем, что, очень ловко танцуя мазурку, вылетал в своем первом явлении на сцену.
Публика несколько раз хохотала над ним и хлопала ему, и больше всех Николай Силыч. По окончании представления, когда все зрители поднялись и
стали выходить. Николай Силыч, с другом своим Насосычем, снова отправился к актерам в уборную. Там
уже для них была приготовлена на подносе известная нам бутылка водки и колбаса.
В учителя он себе выбрал, по случаю крайней дешевизны, того же Видостана, который, впрочем, мог ему растолковать одни только ноты, а затем Павел
уже сам
стал разучивать, как бог на разум послал, небольшие пьески; и таким образом к концу года он играл довольно бойко; у него даже нашелся обожатель его музыки, один из его товарищей, по фамилии Живин, который прослушивал его иногда по целым вечерам и совершенно искренно уверял, что такой игры на фортепьянах с подобной экспрессией он не слыхивал.
Павел подумал и сказал. Николай Силыч, с окончательно просветлевшим лицом, мотнул ему еще раз головой и велел садиться, и вслед за тем сам
уже не
стал толковать ученикам геометрии и вызывал для этого Вихрова.
Павел перешел в седьмой класс и совсем
уже почти
стал молодым человеком: глаза его приняли юношеский блеск, курчавые волосы красиво падали назад, на губах виднелись маленькие усики. В один день, когда он возвратился из гимназии, Ванька встретил его, как-то еще глупее обыкновенного улыбаясь.
— Не смела, Анна Гавриловна: я думала, что век
уж здесь
стану жить.
Павел от огорчения в продолжение двух дней не был даже у Имплевых. Рассудок, впрочем, говорил ему, что это даже хорошо, что Мари переезжает в Москву, потому что, когда он сделается студентом и сам
станет жить в Москве, так
уж не будет расставаться с ней; но, как бы то ни было, им овладело нестерпимое желание узнать от Мари что-нибудь определенное об ее чувствах к себе. Для этой цели он приготовил письмо, которое решился лично передать ей.
Павел самодовольно встряхивал кудрями и, взяв под мышку начинавшую
уж становиться ему любезною книжку Цицерона, уходил к себе в комнату.
Возвратившись домой с церковной службы, Павел почувствовал
уже потребность готовиться не из чего иного, как из закона божия, и
стал учить наизусть притчи.
«Все дяденькино подаренье, а отцу и наплевать не хотел, чтобы тот хоть что-нибудь сшил!» — пробурчал он про себя, как-то значительно мотнув головой, а потом всю дорогу ни слова не сказал с сыном и только,
уж как
стали подъезжать к усадьбе Александры Григорьевны, разразился такого рода тирадой: «Да, вона какое Воздвиженское
стало!..
— И то сяду, — сказал тот, сейчас же садясь. — Стар ныне
уж стал; вот тоже иной раз по подряду куда придешь — постоишь маненько и сядешь. «Нет-мо, баря, будет; постоял я перед вами довольно!..»
— Нет, не
стану; я ведь
уж обедал! — отвечал тот, отворачиваясь и покраснев немного: такое ласковое и бесцеремонное приглашение барина его сконфузило!
— Барин вы наш будущий будете, — властвовать над нами
станете, — продолжал Макар Григорьев почти насмешливым тоном. — В маменьку только больше будете, а не в папеньку, — прибавил он совершенно
уже серьезно.
Я сошел толи в деревню… богатым
уж я был и в знати… и
стал тоже с ним разговаривать.
Павел, со своими душевными страданиями, проезжая по Газетному переулку, наполненному магазинами, и даже по знаменитой Тверской, ничего почти этого не видел, и, только
уже выехав на Малую Дмитровку, он с некоторым вниманием
стал смотреть на дома, чтобы отыскать между ними дом княгини Весневой, в котором жил Еспер Иваныч; случай ему, в этом отношении, скоро помог.
Возвестивший о ее приходе лакей встретил ее
уже одетый в ливрейную шинель и шляпу, а в сенях к нему пристал еще лакей в такой же форме; они бережно посадили княгиню в карету и сами
стали на запятки.
Павел пришел в свой номер в весьма миротворном расположении духа. Ванька его встретил также веселый; он очень
уж был рад, что они переехали от Макара Григорьева, которого он сразу же
стал ненавидеть и бояться.
«Что-то он скажет мне, и в каких выражениях
станет хвалить меня?» — думал он все остальное время до вечера: в похвале от профессора он почти
уже не сомневался.
— А, это
уж, видно, такая повальная на всех! — произнес насмешливо Салов. — Только у одних народов, а именно у южных, как, например, у испанцев и итальянцев, она больше развивается, а у северных меньше. Но не в этом дело: не будем уклоняться от прежнего нашего разговора и
станем говорить о Конте. Вы ведь его не читали? Так, да? — прибавил он ядовито, обращаясь к Неведомову.
Словом, вся эта природа, интересовавшая его прежде только каким-нибудь очень
уж красивым местоположением, очень хорошей или чрезвычайно дурной погодой, каким-нибудь никогда не виданным животным, —
стала теперь понятна ему в своих причинах, явилась машиной, в которой все было теснейшим образом связано одно с другим.
Оставшись один, Павел почти в лихорадке
стал прислушиваться к раздававшемуся — то тут, то там — шуму в доме; наконец терпения у него
уж больше недостало: он выглянул в залу — там никого не было, а в окошечке чайной светился
уже огонек.
— Ну, так я, ангел мой, поеду домой, — сказал полковник тем же тихим голосом жене. — Вообразите, какое положение, — обратился он снова к Павлу,
уже почти шепотом, — дяденька, вы изволите видеть, каков; наверху княгиня тоже больна, с постели не поднимается; наконец у нас у самих ребенок в кори; так что мы целый день — то я дома, а Мари здесь, то я здесь, а Мари дома… Она сама-то измучилась; за нее опасаюсь, на что она похожа
стала…
— Нет, теперь
уж я сама на него сердита; если он не желает помириться со мной, так и бог с ним! С удовольствием бы, Вихров, я
стала с вами играть, с удовольствием бы, — продолжала она, — но у меня теперь у самой одно большое и важное дело затевается: ко мне сватается жених; я за него замуж хочу выйти.
Павел между тем глядел в угол и в воображении своем представлял, что, вероятно, в их длинной зале расставлен был стол, и труп отца, бледный и похолоделый, положен был на него, а теперь отец
уже лежит в земле сырой, холодной, темной!.. А что если он в своем одночасье не умер еще совершенно и ожил в гробу? У Павла сердце замерло, волосы
стали дыбом при этой мысли. Он прежде всего и как можно скорее хотел почтить память отца каким-нибудь серьезно добрым делом.
— Ну вот, мои друзья, ты староста дворовый, — сказал он Кирьяну, — а ты, Макар Григорьев, я
уж не знаю какой староста, ты мне второй отец
становишься…
— Как не вздор!.. И на волю-то вас отпущу, и Кирюшка какой-нибудь — друг мой, а я
уж и батькой вторым
стал; разве барину следует так говорить; мы ведь не дорого возьмем и рыло, пожалуй, после того очень поднимем.
Мне все
стало равно: я знала, что
уж больше не увижу тебя, — умереть, задохнуться от скуки, сделаться любовницей Постена, и я, на досаду себе, богу, людям, сделалась ею…
В сущности письмо Клеопатры Петровны произвело странное впечатление на Вихрова; ему, пожалуй, немножко захотелось и видеться с ней, но больше всего ему было жаль ее. Он почти не сомневался, что она до сих пор искренно и страстно любила его. «Но она так же, вероятно, любила и мужа, и Постена, это
уж было только свойством ее темперамента», — примешивалась сейчас же к этому всеотравляющая мысль. Мари же между тем, после последнего свидания, ужасно
стала его интересовать.
— Нет, не встретится, если я уеду в деревню на год, на два, на три… Госпожа, которая жила здесь со мной, теперь, вероятно,
уже овдовела, следовательно, совершенно свободна. Будем мы с ней жить в дружеских отношениях, что нисколько не
станет меня отвлекать от моих занятий, и сверх того у меня перед глазами будет для наблюдения деревенская и провинциальная жизнь, и, таким образом, открывается масса свободного времени и масса фактов!
«Ах, бестия, шельма, ругает того маляра, перепортил всю работу; у тебя, говорит, все глаже и чище
становится, как стеклышко, а у того все
уж облезло!» И пошел я, братец, после того в знать великую; дворянство тогда после двенадцатого года шибко строилось, — ну, тут
уж я и побрал денежек, поплутовал, слава тебе господи!
Я с пятидесяти годов только
стал ночи спать, а допрежь того все, бывало, подушки вертятся под головой; ну, а тут тоже деньжонок-то поприобрел и стар тоже
уж становлюсь.
Отчего и пьем мы все подрядчики… чтобы дух в себе ободрить… а то
уж очень сумнительно и опасно, как об делах своих раздумывать
станешь.
— Понимаю, вижу, — отвечал мастеровой и совсем
уж как-то заморгал глазами и замотал головой, так что Вихрову
стало, наконец, тяжело его видеть. Он отослал его домой и на другой день велел приходить работать.
— Так
уж, повадка у него такая; а вот поди ты, пока деньги есть, ни за что работать не
станет.
Павел начал
уж чувствовать маленький холодный трепет во всем теле, и нос ему было больно; наконец, они выехали из лесу; по сторонам
стали мелькать огоньки селений; между ними скоро мелькнул и огонек из Перцовского дома.
Вихрова наконец взорвало, и он больше
уж не
стал говорить с подобными судьями.
— Правда! — подтвердил Добров. — Нынче вот они еще маленько посмирнее
стали, а прежде такие озорники были, что боже упаси: на моей
уж памяти один баринок какую у нас с священником штуку сыграл, — чудо!
У Вихрова
уж и в голове
стало немного пошумливать.
Вслед за ними пошел также опять и Захаревский: его
уж, кажется, на этот раз интересовало посмотреть, что в ровную или нет
станет Вихров тянуть с Кергелем и Живиным, и если в ровную, так это не очень хорошо!
Время
стало приближаться к весне. Воздвиженское с каждым днем делалось все прелестней и прелестней: с высокой горы его текли целые потоки воды, огромное пространство виднеющегося озера почти
уже сплошь покрылось синеватою наслюдою. Уездный город стоял целый день покрытый как бы туманом испарений. Огромный сад Воздвиженского весь растаял и местами начинал зеленеть. Все деревья покрылись почками, имеющими буроватый отлив. Грачи вылетали из свитых ими на деревьях гнезд и весело каркали.
За себя — нельзя, а за другую можно! — отвечала Прыхина и больше
уже до самого бала не уходила от Захаревских; даже свой бальный наряд она
стала надевать на себя у них, а вместе с тем наряжала и Юлию, вряд ли еще не с большим увлечением, чем самое себя.
— Прекрасно, отлично! — воскликнула Прыхина. — Она теперь
уж и лгунья у вас! Неблагодарные вы, неблагодарные мужчины! — Прыхина вероятно бы еще долго не отпустила Вихрова и
стала его допытывать, но к нему подошел Живин.
Когда Вихров возвращался домой, то Иван не сел, по обыкновению, с кучером на козлах, а поместился на запятках и еле-еле держался за рессоры: с какой-то радости он счел нужным мертвецки нализаться в городе. Придя раздевать барина, он был бледен, как полотно, и даже пошатывался немного, но Вихров, чтобы не сердиться, счел лучше
уж не замечать этого. Иван, однако, не ограничивался этим и,
став перед барином, растопырив ноги, произнес диким голосом...
— Надо быть, — отвечал священник, — потому что следующее шестое число вспыхнул пожар
уже в местах пяти и везде одновременно, так что жители
стали все взволнованы тем: лавки закрылись, хлебники даже перестали хлебы печь, бедные погорелые жители выселялись на поле, около града, на дождь и на ветер, не имея ни пищи, ни одеяния!
—
Стало быть и следствие
уже об этом идет? — спросил Живин.
— Строжайшее. Сие почтенное лицо, также и семейство его
уже посажены в острог, так как от господина губернатора
стало требовать того дворянство, а также небезопасно было оставлять их в доме и от простого народу, ибо чернь была крайне раздражена и могла бы их живых растерзать на части.
Добров, который пил без всяких
уже приглашений,
стал даже кричать: «Я гуляю да и баста — вот что!» Вихров едва выдерживал все это, тем более, что Коптин, видимо, старался говорить ему дерзости.
По отъезде приятеля Вихров несколько времени ходил по комнате, потом сел и
стал писать письмо Мари, в котором извещал ее, что с известной особой он даже не видится, так как между ними все
уже покончено; а потом, описав ей, чем он был занят последнее время, умолял ее справиться, какая участь постигла его произведения в редакции.