Неточные совпадения
Во время присоединения Кавказа владетель Баку Гуссейн-хан объявил Цицианову, что он сдает город без боя; но, когда Цицианов
с двумя ординарцами приблизился к городу, он был предательски убит.], свидетель его коварного убийства, человек
поля, боя и нужды!
Полковник, как любитель хозяйства, еще
с раннего утра, взяв
с собою приказчика, отправился
с ним в
поля.
Тотчас же, как встали из-за стола, Еспер Иваныч надел
с широкими
полями, соломенную шляпу, взял в руки палку
с дорогим набалдашником и, в сопровождении Павла, вышел на крыльцо.
С какой жадностью взор нашего юноши ушел в эту таинственную глубь какой-то очень красивой рощи, взади которой виднелся занавес
с бог знает куда уходящею далью, а перед ним что-то серое шевелилось на
полу — это была река Днепр!
Все переходили по недоделанному
полу в комнату Мари, которая оказалась очень хорошенькой комнатой, довольно большою,
с итальянским окном, выходившим на сток двух рек; из него по обе стороны виднелись и суда, и мачты, и паруса, и плашкотный мост, и наконец противоположный берег, на склоне которого размещался монастырь, окаймленный оградою
с стоявшими при ней угловыми башнями, крытыми черепицею, далее за оградой кельи и службы, тоже крытые черепицей, и среди их церкви и колокольни
с серебряными главами и крестами.
— Постен, — начала, наконец, Фатеева как-то мрачно и потупляя свое лицо в землю, — расскажите
Полю историю моего развода
с мужем… Мне тяжело об этом говорить…
Огромная комната, паркетные
полы, светлые ясеневые парты, толпа студентов, из коих большая часть были очень красивые молодые люди, и все в новых
с иголочки вицмундирах, наконец, профессор, который пришел, прочел и ушел, как будто ему ни до кого и дела не было, — все это очень понравилось Павлу.
Вихров, через несколько месяцев, тоже уехал в деревню — и уехал
с большим удовольствием. Во-первых, ему очень хотелось видеть отца, потом — посмотреть на
поля и на луга; и, наконец, не совсем нравственная обстановка городской жизни начинала его душить и тяготить!
Вакация Павла приближалась к концу. У бедного полковника в это время так разболелись ноги, что он и из комнаты выходить не мог. Старик, привыкший целый день быть на воздухе, по необходимости ограничивался тем, что сидел у своего любимого окошечка и посматривал на
поля. Павел, по большей части, старался быть
с отцом и развеселял его своими разговорами и ласковостью. Однажды полковник, прищурив свои старческие глаза и посмотрев вдаль, произнес...
Выйдя на двор, гостьи и молодой хозяин сначала направились в яровое
поле, прошли его, зашли в луга, прошли все луга, зашли в небольшой перелесок и тот весь прошли. В продолжение всего этого времени, m-lle Прыхина беспрестанно уходила то в одну сторону, то в другую, видимо, желая оставлять Павла
с m-me Фатеевой наедине. Та вряд ли даже, в этом случае, делала ей какие-либо особенные откровенности, но она сама догадалась о многом: о, в этом случае m-lle Прыхина была преопытная и предальновидная!
— Вот вместе
с Полежаевым [Полежаев Александр Иванович (1804—1838) — русский поэт, Павел Вихров переделывает стихи Полежаева «Тарки»:] могу сказать я, — декламировал он: — «Я был в
полях, какая радость! Меж тем в Москве какая гадость!»
— Какие же взятки? — воскликнул генерал. — Нет-с, совсем нет-с! Это хозяйственная экономия — это так!.. Вы знаете что, — продолжал Эйсмонд несколько уже даже таинственно, — один полковой командир показал в отчете в экономии пять тысяч… его представили за это к награде… только отчет возвращается… смотрят: представление к награде зачеркнуто, а на
полях написано: «Дурак!».
На
полу кабинета всюду расставлены были раскрытые, но не разобранные тюки
с книгами.
Подходя к самому монастырю, путники наши действительно увидели очень много монахов в
поле; некоторые из них в рубашках, а другие в худеньких черных подрясниках — пахали; двое севцов сеяло, а рыжий монах, в клобуке и подряснике поновее, должно быть, казначей, стоял у телеги
с семянами.
Дорога между тем все продолжала идти страшно песчаная. Сильные лошади исправника едва могли легкой рысцой тащить тарантас, уходивший почти до половины колес в песок. Вихров по сторонам видел несколько избушек бобылей и небольшие около них
поля с репой и картофелем. Кучер не переставал
с ним разговаривать.
Уже ударили к вечерне, когда наши путники выехали из города. Работник заметно жалел хозяйских лошадей и ехал шагом. Священник сидел, понурив свою сухощавую голову, покрытую черною шляпою
с большими
полями. Выражение лица его было по-прежнему мрачно-грустное: видно было, что какие-то заботы и печали сильно снедали его душу.
«А кто, я говорю,
с ним?» — «Всего, говорят, один едет!» Я думал — что времени медлить, вышел сейчас в
поле, завалил корягой мост, по которому ему надо было ехать, и стал его ждать тут.
— И то совершенно возможно! — ответил тот
с прежнею развязностью. — Нет на свете балки, которая бы при двенадцати аршинах длины не провисла бы, только ходить от этого бояться нечего. В Петербурге в домах все
полы качаются, однако этого никто не боится.
— Митя у меня молодец! — подхватил Кнопов. — У него и батька был такой сутяга: у того Герасимов, богатый барин,
поля собаками помял да коров затравил, — тридцать лет
с ним тягался, однако оттягал: заставили того заплатить все протори и убытки…
Вскоре после того пришлось им проехать Пустые
Поля, въехали потом и в Зенковский лес, — и Вихров невольно припомнил, как он по этому же пути ездил к Клеопатре Петровне — к живой, пылкой, со страстью и нежностью его ожидающей, а теперь — что сталось
с нею — страшно и подумать! Как бы дорого теперь дал герой мой, чтобы сразу у него все вышло из головы — и прошедшее и настоящее!
Он целые дни путешествовал
с Симоновым по
полям и по лугам.
— Первая из них, — начал он всхлипывающим голосом и утирая кулаком будто бы слезы, — посвящена памяти моего благодетеля Ивана Алексеевича Мохова; вот нарисована его могила, а рядом
с ней и могила madame Пиколовой. Петька Пиколов, супруг ее (он теперь, каналья, без просыпу день и ночь пьет), стоит над этими могилами пьяный, плачет и говорит к могиле жены: «Ты для меня трудилась на
поле чести!..» — «А ты, — к могиле Ивана Алексеевича, — на
поле труда и пота!»