По судьбе и по дороге. Повесть

Александра Китляйн

Путевой очерк по мере развития сюжета становится глубоким разножанровым произведением.Внешне непритязательный рассказ о рейсе обыкновенного автобуса заставляет задуматься о путях развития страны и мира и переживать вместе с героями повествования их непростые судьбы.

глава 6 Сны и жизнь

Дорожный разговор не сразу завязывается и не ровен, бывает — то застрянет, а то быстро-быстро побежит вперёд, вернётся назад и опять вырулит на главный маршрут. Будто кто-то перебирает чётки: сначала по порядку да вдруг собьётся, ухватится за предыдущее, соберётся с мыслями, броском продвинется. Упираюсь взглядом в батюшку. Он сосредоточен — не собьётся!

— Что камней на моём пути будет много, меня судьба предупреди-и ла, — привлекает внимание приглушённый голосок спутницы.

— Как же она это сделала?

— А вот как. В четырнадцать лет, как раз перед Великой Отечественной, видела я сон. Будто иду по знакомой, пустой, дли-и-инной алтайской дороге. Сушь, зной. Конца краю ни земле, ни ей нет! Иду я, и вроде такая усталая, остановись — дальше шагу не сделаю.

Сажусь и начинаю рыть, — с долей вернувшегося к ней самой из прошлого удивления продолжает она. — Рою, рою и прямо из пыли достаю деревянные кресты, большие, ма-аленькие, всякие… и на левую руку складываю, как поленья. Ага! А когда все кресты собрала, встала и пошла. Наблюдаю сама себя сзади, как иду в своём старом ситцевом платьишке, не обёртываюсь… тихонько,… всё вперёд и вперёд,…А куда? К невидимой какой-нибудь каменной горе? Вот только не сосчитала я, сколько их, крестов, было. Поди, не меньше, чем у мамки, которая и сирота-а, и вдова-а, и многодетная мать, с детства не бережённая, не ласканная, жалостью не бало-ованная, от тяжёлых трудов не отдыхавшая.

Не простой был сон. Мамка сказывала, что как перебралась её семья из-под Курска на Алтай, так и пошли у всех вещие сны — ей в том и сёстры признавались.

Отмечаю: мои-то сны в Казахстане тоже алтайские. И родилась на Алтае, и еду, как и она, в Кузбасс, где всё тот же Алатау, то есть милый Алтай.

Перед поездкой — снится: ищу в лабиринте ребенка. Просыпаюсь!

Муж стоит у окна, открыв форточку — захотелось подышать. А в моих руках — ощущение тяжести.

Решив, что кто-то из детей заболел, высказала опасение. Отозвался грубовато:

— Ага! И сон, и сглаз, и… кашпировщина всякая… Взрослая,… образованная женщина, а в ерунду веришь!

Да. Во что только не поверишь, когда обыденное становится катастрофой!

Оправдание… имеется.

Меня, с моим идеализмом, однажды угораздило не угодить неким близким людям. «Ну-ка, „наивная и доверчивая дурочка“! А если проверить тебя на честность, да на вшивость?»

И начались выматывающие процедуры. Как-то сумела сохранить трезвость ума, действовала терпеливо. Выкрутилась. Но преподали урок. Раненое самолюбие и униженная гордость успокоиться не давали. Как мне теперь относиться к обидчикам?

Тогда и поразил меня первый «вещий» сон: будто в каждый палец моей левой руки впилось по скорпиону. Загибают хитиновые хвосты, трясут ими, как погремушками. Интересные такие скорпионы — помесь с гремучими змеями. Не хвостами жалят, а зубами вгрызаются в живую плоть, и в пальцах норы-дыры оставляют! Больно! Но на руках у меня почему-то черные перчатки.

Отрываю я этих тварей, вытаскиваю и бросаю на ярко-зеленый куст.

Избавилась от последнего — проснулась и… пожалела: зачем я их именно на зеленый куст бросила. В огонь надо было! Или — в банку какую-нибудь…

Одна женщина — из доморощенных экстрасенсов расшифровала сновидение: «Скорпионы — враги. Рука — левая? Ага! В самое сердце целились! Их много, и они — близкие тебе! Но — перчатки! Достоинство защищено. К сердцу больше не допустишь. А так — живите, мол, дальше. Вот тебе и зеленый куст».

Так-то оно так. Только не умею я простить до конца, а признаваться в подобной слабости стыжусь и боюсь — Бог накажет, люди попользуются.

Однако, и последний сон в руку! Бывает же!

Одновременно с воспоминанием сидит во мне любопытство, что за фортели выделывала Ульянина судьба и как это совмещается с её сном и заодно с «дурью»?

— Где же это вы столкнулись с наркоманией-то, с дурью этой, говорите? — направляю её в нужное русло.

— Не торопи — ись. Доберусь и до дури, — начинает сварливо, — Ох, скорая я была житьё-бытьё менять. Да всё по камням, да всё со крестами! Нам ведь, чем хуже, тем лучше! На Бога да время спираем, а вольно дорогу себе выбираем. А теперь и вовсе — дремократия ж или дерморкратия — фу, запутался язык совсем! Короче: всякой всячине — просто-ору! Объявлено: куда хошь, туда повернёшь — по дороге ненаезженной (Вот как съязвила!) И это трёп тоже! Ты рулишь туда, где лучше, а всё не там оказывашься.

Наш слух настигает лёгкий шепоток. Айя грузит Влада, что, мол, она-то куда и зачем едет, а вдруг Россия с Казахстаном рассорятся.

— Не выдумывай, глупенькая! Главное — у нас нерушимый союз, Айча! Ты что? — отзывается он.

Пусть такие связи не рвутся!