Хтоны. Книга третья. Имя матери

Анна Джей Фуллер (2024)

Майя одержима страхом за дочь и ведет уединенную жизнь, стараясь не показываться на публике. Михаил Петрович подозревает, что стал отцом необычной девочки, которой суждено изменить мир. Главная задача — не дать темным духам уничтожить книгу Мистиков.

Глава 4

Малодушие? Трусость? Страх потерять свою семью? Что остановило его тогда, две недели назад? Почему он не поделился с Майей своими догадками? Он никогда от нее ничего не скрывал, и сейчас это вынужденное молчание терзало его запоздалыми муками совести.

Михаил Петрович внимательно вслушивался в разговор на заднем сиденье. И то, что он слышал, совсем ему не нравилось. Это все не то. Майя не понимает, что Лидочке это не поможет. Почему он сразу ей все не объяснил? А теперь получается, будто он совсем заврался. Руки лежали на руле безвольными плетьми, машинально поворачивая то влево, то вправо вслед за петляющей проселочной дорогой.

— Давай представим, что мы играем с тобой в игру! — заговорщицким тоном сказала Майя.

— Давай, — улыбнулась Лида. — Я люблю играть! Ехать просто так скучно!

— Только это страшная игра. Не испугаешься? — прижала ее к себе мать.

— Нет! Я вообще ничего не боюсь, когда ты с папой рядом! — беспечно улыбнулась девочка.

— В дремучем лесу живут магические существа. Они притворяются добрыми и улыбаются маленьким девочкам. Но на самом деле в душе их притаилась злоба. Это ужасные монстры! — делая страшные глаза прошептала Майя.

— А как же узнать, что это монстры, если они притворяются хорошими? — развела руками Лида.

— Это очень просто! Когда он решат, что пришло время стать злыми, они включают глаза-фонарики, которые светятся желтым огнем, — зловеще улыбаясь, объяснила Майя.

«Господи Лиде уже восемь лет, а мать сюсюкает с ней, словно девочке всего четыре, — вздыхая, подумал Михаил Петрович. — Ну, Майя-то понятно, а вот почему Лида подыгрывает ей?»

— А что делать, если монстр включил свои фонарики? — поинтересовалась Лида. — Как играть в эту игру?

— Нужно выключить ему эти ужасные глаза, и тогда он не сможет сделать ничего дурного, — на секунду болезненно сморщилась Майя и тотчас же взяла себя в руки, улыбнувшись дочери. — Ну что, поиграем? У нас еще осталось минут пять!

Дорога, ведущая через березовую рощу, последний раз резко вильнула влево и настроилась на финишную прямую. Вдали уже виднелись узенькие улочки, по обочинам которых теснились дачные домики, утопающие в нежно-салатовой зелени весенних садов. Михаил Петрович все больше мрачнел и мысленно уговаривал себя поговорить с женой начистоту. Не хочется портить такой чудесный день, но трудные разговоры, они всегда не ко времени. С заднего сиденья звучал счастливый смех и шумная возня. Суть игры заключалась в том, чтобы сидеть с закрытыми глаза и лишь изредка резко открывать их, имитируя вспышку света. Тот, кто открыл первым и запятнал другого, получал очко. Поневоле он тоже улыбнулся. Остро захотелось туда, на заднее сиденье. Отвлечься от своих страхов, расслабиться и просто поиграть всей семьей в какую-нибудь веселую бестолковую игру.

— А смотри, как я еще могу! — воскликнула Лида. — Это настоящие фонарики!

Майя охнула и прижалась спиной к дверце автомобиля, инстинктивно отодвигаясь подальше от сверкающих прозрачной синевой глаз дочери. Она зажала себе рот и с ужасом мотала головой, отрицая происходящее. Впереди тоже происходило что-то неладное. Машину резко мотнуло в сторону, и Михаил Петрович, не справившись с управлением, въехал в цветущий куст сирени. От резкого торможения пассажиров и водителя кинуло вперед, но ремни безопасности удержали их на месте. Он медленно повернул голову назад. Майя забилась на сиденье, словно пойманная в сети крупная рыбина. Она столько лет не видела эти глаза. Такие прекрасные и одновременно страшные в своем нечеловеческом великолепии.

— Папа! — воскликнула девочка. — Ты тоже так умеешь?

Он перевел сияющий взор на дочь и медленно кивнул:

— Да, маленькая. А теперь сосредоточься и выключи особое зрение. Умеешь?

— Умею, — с серьезным лицом кивнула Лида.

В салоне стало очень тихо. Угрожающе тихо. Атмосфера физически сгущалась и нависала грозовой тучей. И только стук в стекло кабины уберег Михаила Петровича от неминуемого взрыва. Около машины, встревоженно вытягивая голову и заглядывая в салон, стоял запыхавшийся Мирон.

— Мирон, привет, — открыл дверцу Михаил Петрович. — Забери Лиду, пожалуйста. Мы сейчас тоже приедем. Только машину осмотрю.

— Хорошо, — кивнул Мирон и протянул руку выбирающейся из машины девочке.

Неожиданное вмешательство третьего лица сбило Майю с толку и немного разрядило обстановку. Она какое-то время тяжело вздыхала, словно не решаясь спросить. Он открыл дверцу и пересел на заднее сиденье. Протянул к ней руку, но жена дернулась и с чужим окаменевшим лицом отодвинулась в сторону.

— Ты знал? — севшим голосом спросила она. — Давно?

— Догадывался, — кивнул он.

— Почему ты мне не сказал? Это опасно? — перевела она на него полные слез глаза.

— Прости! Ты всегда так болезненно реагируешь на все, что связано с Лидой. Я не решился. Струсил, наверное, — не выдержал он ее взгляда и опустил глаза.

— Расскажи мне, — она протянула руку и взъерошила его так рано поседевшие волосы. — Почему ты испугался? Это опасно?

— Я даже не знаю, с чего начать, Майя. Ты ведь еще не все знаешь обо мне и моей семье, — сказал он. — Моя двоюродная сестра в психиатрической больнице.

— Почему? Что случилось? Ты ничего мне не говорил о сестре, — Майя была в явном замешательстве.

— Я не хотел тебя тревожить. Ты так много пережила. Потом ты всегда была зациклена на Лиде. Казалось, тебя мало что интересует, кроме дочери, — горько ответил он.

— Прости, милый. Я такая эгоистка. Прости меня, пожалуйста, — прижалась она к мужскому плечу.

— Я слишком люблю тебя, чтобы сердиться. Ты же знаешь это, — ласково обнимая жену, сказал Михаил Петрович.

— Расскажи мне про сестру, — попросила Майя.

— С ней случилось примерно то же самое, что и с Машей, — ответил он.

— На нее тоже напал Хтон? — в ужасе расширились ее глаза.

— И да, и нет. У мистиков есть некоторые особенности, о которых я тебе не рассказывал. Только та девушка, что обладает даром, может запереть Хтона в своей душе. Но плата высока — она сойдет с ума, — грустно глядя на куст сирени, сказал Михаил Петрович.

— Разве Маша обладает даром? Если так, то почему ты не заметил? — вопросительно наморщился лоб. Она смутно припоминала события прошлого. Разговор в больнице. Еще тогда Миша говорил что-то про Машу, но она была неадекватна и ничего не запомнила.

— Степень дара у всех различна, Майя. У Маши он никак не проявлялся. До поры… — вздохнул он.

За окном послышались взволнованные голоса. Это на помощь бежали соседи по даче, шокированные рассказом Мирона о том, как Михаил Петрович врезался в дерево. Майя завертела головой и с сожалением развела руками. Он коснулся ее ладони, показывая глазами, что они закончат свой разговор чуть позже, а сейчас и правда пора выбираться на дорогу.

Пытаясь сдать назад, Михаил Петрович недовольно поморщился, обнаружив, что первые попытки безуспешны. Одно колесо крутилось вхолостую, захваченное в плен предательской пустотой под осыпающимся настилом из хрупкого валежника. С хрустом подломились ветки под вторым колесом, и машина, оседая вниз, окончательно застряла в промоине. Мужчины остались возиться у попавшей в западню машину, а Майя поспешила по дороге в дачный поселок, не желая оставлять дочь надолго без присмотра. После того, что случилось сегодня в машине, страх ее разросся до размеров тысячелетнего баобаба.

Свернув на лесную тропинку, чтобы срезать путь до своего участка, Майя шла, глубоко погруженная в свои мысли. Негромкий смех из зарослей орешника заставил ее дернуться от неожиданности. «Дети? — мелькнула тревожная мысль. — Что они делают в лесу?» Ладони ее мгновенно вспотели, и, не обращая внимания на цепляющиеся за одежду ветки, она продиралась напролом. Шла на звук удаляющегося детского смеха. Через несколько минут она снова вышла на тропинку, по которой шагала ранее. «Боже! Да что же это со мной? — вытерла она покрывшейся испариной лоб. — Зачем я полезла через кусты? Нервы стали совсем ни к черту». Впереди, мелькая летними платьями и футболками, бежали дети, и ничего подозрительного с ними не происходило. Майя немного расслабилась и, стараясь не упускать из виду голубое, в крупных желтых цветах платье своей дочери, неторопливо пошла следом.

— А мама показала мне новую игру! — хвасталась Лида.

— Что за игра? — спросила Даша.

— Про монстров! — весело прощебетала дочь.

Майю дернулась, как ужаленная и бросилась вперед, чтобы догнать ребят. Нельзя позволить ей раскрыть свой секрет. Она ни в коем случае не должна им показать то, что умеет.

— Лида! — позвала она, подбежав ближе.

— Мама? Что ты тут делаешь? А где папа? — удивилась девочка.

— Он скоро придет. А тебе сейчас нужно пойти домой и покушать. Потом поиграешь, — взяла ее за руку Майя.

— Но я не хочу, мам. Можно потом? — взмолилась Лида.

— Пойдем. Хотя бы стакан молока выпьешь с печеньем, — не сдавалась мать.

Понимая, что сопротивление бесполезно, девочка поплелась вместе с матерью, постепенно отставая от друзей, шумной гурьбой убегающих вперед.

Надувшись от досады, она не разговаривала с матерью до самой калитки, что ярким светлым пятном выделялась на фоне темно-зеленой поросли пышно разросшегося вишняка.

— Это недолго, Лида, — пытаясь вызвать девочку на разговор, начала Майя. — И еще мне нужно кое-что тебе сказать.

— Что мама? — с любопытством посмотрела на нее девочка, забыв, что еще минуту назад она обижалась на мать.

Майя на секунду запнулась, не зная, как правильно сказать, и молча завела девочку в дом. Усадив ее на диван, она обняла дочь и ласково улыбнулась ей:

— Помнишь, сегодня в машине ты показала, как могут светиться твои глаза?

— Да, мама. Конечно, помню, — хихикнула девочка. — Тебе понравилось? Красивые?

— Очень красивые! — снова улыбнулась Майя. — Но такие прекрасные глаза нельзя никому показывать. Ты помнишь монстров? Они могут увидеть и захотеть их украсть.

— Я знаю, мама, — серьезно ответила дочь. — Я уже не такая маленькая, как ты думаешь. Я никому их не покажу, кроме тебя и папы.

Майя качнула головой, все еще не до конца уверенная, что может положиться на слова дочери.

— Я вижу, что ты нервничаешь, мама, — сказала Лида и взяла ее за руку. — Тебе нужно немного поспать, и все пройдет.

Майя почувствовала, как по руке идет еле ощутимая теплая пульсация. Тело охватило восхитительное чувство полета, а следом накатила волна блаженной дремоты. Как же все-таки хочется спать, — мимолетом проскользнула удивленная мысль, а голова ее уже медленно опустилась на пружинящую мягкость подушки.

Чья-то рука легко коснулась ее лба, задержавшись на долю секунды. Этого было достаточно, чтобы Майя испуганно дернулась и открыла глаза. Михаил Петрович встревоженно смотрел на жену:

— Сморило? Ты не приболела случайно?

— Черт! Я что, заснула? — вскочила с дивана Майя. — Где Лида?

— В беседке с Мироном играют, — кивнул он приоткрытое окно откуда, доносились голоса детей.

— А сколько времени? — протерла она заспанные глаза.

— Половина третьего. Немного задержались с машиной. Пока выдернули, потом колесо меняли, — объяснил он.

Майя замолчала и спрятала лицо в ладонях, пытаясь вспомнить, как случилось, что она так нелепо уснула средь белого дня. Вместо сколько-нибудь дельных мыслей в голове временно поселился белый шум. Сокрушенно мотая головой и совершенно забыв про сидящего рядом мужа, Майя, как сомнамбула, отправилась в сторону кухни. Пересохшее горло срочно требовало глотка какой-нибудь жидкости. Обеспокоенно наблюдая за необычным поведением жены, Михаил Петрович последовал за ней, помня о разговоре, который был так несвоевременно прерван прибежавшими на помощь соседями.

Стоя у раскрытой двери холодильника, Майя бесцельно рассматривала его скромное содержимое. Пакеты с молоком, пара коробок сока, нарезка для бутербродов, кусок сыра и несколько ломтиков бородинского хлеба. «Небогато… А зачем я вообще сюда пришла? — тупо шевельнулась неповоротливая мысль. — Ах да. Нужно выпить стакан сока».

— Может, я чайник поставлю? — напомнил о себе стоящий за спиной муж.

— Что? Чай? — обернулась она. — Да, точно. Я хочу чай!

— Ты очень странно себя ведешь, Майя, — он снова коснулся ее лба.

— Нет, — замотала она головой. — Я вспомнила. Странно ведет себя наша дочь. Расскажи мне про нее.