Зеркало еретиков

Ася Плешкова (2025)

Древние языческие боги, колдовство, волхвы и пугающие жертвоприношения не канули в прошлое, продолжая существовать по сей день. Маги, страшась повторения страшных войн прошлого, скрылись от глаз людей в закрытых мирах, Зазеркальях. Их мир так похож на Явь: они смеются и плачут, любят и ненавидят, прощают и помнят. Но вот уже много веков тайная организация, Изгнанники, ведёт свою войну, мечтая Зазеркалья разрушить и явить магию миру. За любую связь с ними приговор один — смерть. На фоне старой борьбы разворачиваются судьбы людей и магов: девочки Ани, обладающей пугающим даром видеть прошлое и будущее, её бабушки Эмиры, скрывающей ото всех страшную тайну, молодой сотрудницы Думы Мирославы, в поисках убийц отца сотрудничающей с Изгнанником, и Михаила, мрачного человека с пугающим прошлым, известного в определённых кругах, как наёмника по кличке Упырь. Все они мечтали жить, любить. Но время и судьба распорядились по-своему, закрутив каждого в вихре истории.

Глава 9

В коридорах правительственного дворца было не протолкнуться. Дума сегодня обсуждала законопроект, запрещавший Стражам использовать убийственные заговоры, не получив предварительно специального разрешения от прокурорского совета. А, учитывая, как работал совет, это было равносильно полному запрету.

Проталкиваясь сквозь возбуждённую прениями толпу, Мирослава Игоревна мысленно проклинала фракцию социалистов, пытавшуюся всеми силами пропихнуть этот закон. Она была так зла на этих жирных негодяев, что совершенно не обращала внимания на замечания, летевшие со всех сторон.

Видано ли это? Запретить Стражам делать свою работу!

–… а что бы сказали нам родители той девушки? Невинная жертва гордыни Стражей, возомнивших себя судьями, решающими, кому жить, а кому умереть!

— Это единичный случай! Ни одного другого мне не известно.

— Позвольте, вам мало?! Они должны сражаться с Изгнанниками, а не с мирными гражданами! — долетали до неё с разных сторон обрывки разговоров депутатов.

Изгнанники и Тайные Стражи. Как две стороны одной монеты. Покуда есть первые, вторые будут жить, чтобы бороться с ними. Но, как только победа будет одержана, исчезнут и они.

Ни для кого не секрет, что Третью и последнюю Великую войну развязали сами маги. Позорная страница их истории. Безумный клич, брошенный самоуверенным племенем лунов, на который откликнулись тысячи и тысячи ведьм и магов. Отчаянная и безнадёжная война. Когда она закончилась, униженные остатки выживших начали искать виноватых. Таковыми, конечно, стали луны. Некогда сильный и прекрасный магический народ был почти полностью истреблён. Не жалели никого. Мужчины, женщины, дети. Вторая страница позора.

Потом было Зазеркалье и начало новой эры в истории магов. Шли годы тихой и размеренной жизни. Цвели сады, отстраивались города, рождались дети. Как вдруг что-то изменилось. Сначала незримо, вращаясь вокруг слухами и домыслами. Потом всё настойчивее и настойчивее. И вот уже заговорили о тайной организации, стремившейся разрушить Зазеркалье. Они именовали себя Изгнанниками, сетуя на то, что большая часть общества их пока не приняла. В основе их идей была мысль о том, что Зазеркалье — клетка, построенная магами для самих себя. Весь мир мы просто подарили людям, а сами влачим жалкое существование здесь. Но земля огромна! И на ней хватит места всем. Конечно, к тем годам уже угасла память о Великих войнах, давно сгинули и те, кто их видел. Целое поколение выросло в безопасном, сытом и цветущем мире. И теперь им казалось, что этот мир ужасен, и его необходимо разрушить.

Поначалу кто-то посмеялся над ними. Новгородский старейшина Яромир тогда записал в летописи: «Сие есть безумство младости». Но потом случилось новое — сотни магов пошли за Изгнанниками. Начались нападения на Врата, убийства Хранителей Зазеркалья, оберегавших тайные знания о каждом. Мир вновь оказался на пороге новой войны.

Тогда-то и возникла новая организация, изначально зародившаяся в среде воинов, охранявших Врата. Маги эти стали именовать себя Стражами, с годами получив приставку Тайные. Не жалея себя, они раз за разом отбивали нападения Изгнанников, вновь загоняя их в подполье. Война действительно началась, но меж ними двоими, давая остальным возможность жить, как раньше.

Сегодня Тайные Стражи — самое элитное и закрытое подразделение органов внутренних дел. А Изгнанники — террористы, экстремисты, объявленные вне закона. Связь с ними каралась лишь смертью.

Но много оставалось у преступников и сторонников. В основном — радикально настроенная молодёжь, ищущая смерти и славы. Такие разлетались, как бабочки, на первом же серьёзном деле. Гораздо опаснее были те, кто это самое дело доводил до конца. Ведь тогда уже обратной дороги не было. Ты связан с преступниками кровью. И вот эти-то маги и были самыми страшными, с кем приходилось Стражам сталкиваться. Молодые, полные сил и нелепых надежд на туманное будущее, нарисованное грамотной промывкой мозгов, они рвались вперёд, не жалея ни себя, ни других. И что теперь? Дума предлагает таких уговаривать сдаться в руки правосудия?! То есть, они-то в тебя швыряют убийственными. А ты им в ответ открытку с предложением переговоров. Невероятно!

Но сейчас Мирослава Игоревна спешила в кабинет спикера, Эдуарда Гростом, не для того, чтобы метать перед ним бисер. В папке, крепко прижатой к груди, она несла то, что могло отложить или даже вовсе отменить слушания законопроекта.

Замерев на мгновение перед массивной дверью из красного дерева, девушка постучала. С той стороны послышался тяжёлый бас грузного мужчины. Потянув золочёную ручку, Мирослава шагнула внутрь.

— Эдуард Рауфович, к вам можно?

Седеющий мужчина с плешивым затылком сидел за широким столом, сплошь заваленным папками нерассмотренных предложений. На маленьком носу его, почти на самом кончике, покоились узкие очки в чёрной роговой оправе. Подняв на девушку взгляд уставших и покрасневших от бессонной ночи глаз, он ответил:

— Что-то срочное?

Мирослава смело шагнула вперёд.

— Да. Это касается законопроекта о Стражах. — С этими словами она опустила на стол синюю папку.

Мужчина мельком взглянул на неё, а затем снова поднял глаза.

— Что это?

— Это, — девушка уже развязала верёвочки, выкладывая какие-то документы перед спикером, — неопровержимые доказательства того, что Изгнанники всё также опасны и непредсказуемы! Хотя фракция социалистов и пытается убедить нас в обратном.

Эдуард Рауфович тяжело вздохнул.

— Мирослава Игоревна, мне некогда играть в ваши игры. Вкратце, что там?

Девушка немного обиженно поджала тонкие губы, но не отступила.

— Прошедшей ночью четверо членов запрещённой организации устроили перестрелку на улицах Яви, а именно в Петрограде, на Новосмоленской набережной. По моим данным, пострадал один гражданский, но он сумел убежать. Поэтому…

— По твоим данным? — багровея, медленно произнёс мужчина.

Девушка, почувствовав, что явно сказала лишнего, немного отступила от стола, из-за которого начинал подниматься высокий Эдуард Рауфович.

— Не совсем правильно выразилась. Просто, ведь я же их сообщаю вам, значит, это мои данные…

— И как давно ты играешь в шпионку? — еле сдерживая гнев, почти прокричал мужчина.

— И в мыслях не было…

— Не лги мне! — не выдержав, повысил он голос. Но, спохватившись, с завидной для его комплекции прытью, Эдуард Рауфович подлетел к двери кабинета, выглянул наружу, а затем зачем-то запер её на ключ. Когда он снова повернулся к девушке, на лице его уже не было злости, только усталость. — Куда же ты лезешь, Слава?

— Дядя, послушай! Мы не можем так просто это оставить! Эти негодяи просто вяжут Стражей по рукам и ногам, оставляя нас всех беззащитными!

Мужчина, ещё раз тяжело вздохнув, снял очки и потёр болевшие глаза.

— Не молчи, дядя! — почти умоляюще воскликнула Мирослава. — Мы должны хотя бы попытаться. Вот увидишь, не все пошли на поводу тех нелепых сказок, что рассказывал с трибуны Астафьев. Мерзкий упырь! Уверена, он продался!

— Тише ты! Упаси боги, чтобы кто-то тебя услышал! — Эдуард Рауфович замер, прислушиваясь, но за дверью было тихо. Тогда он вернулся за стол. — Думаешь, мне всё это доставляет удовольствие? Конечно, ты такая умная, а дядя дурак, не понимает, чем это грозит! Но клятые социалисты сыграли мелодию на наших собственных законах. Ты же слышала речь Астафьева. Как тонко он взывал к нашим нерушимым правам. Ещё и дело об убийстве той девушки в двадцать первом году. Где они вообще его откопали? Даже те, кто был против закона, и то прониклись жуткой историей невинно убиенной. А скольких уже купили? Ты же вообще не понимаешь, куда суешь свой нос! Ох, не хотел же я брать тебя на работу, но ведь ты, как заноза в заднице. Здесь все всё слушают. И докладывают! Кому — думай сама. Поэтому давай-ка, забирай свои бумажки и иди займись прямыми обязанностями.

— Дядя, ты даже не попробовал…

— И пробовать нечего! Ну, дай сюда. Так. — Мужчина быстро пролистывал принесённые документы. Мирослава, затаив дыхание, ждала. — Как я и думал. Бред!

— Но почему?!

— Да потому, что всё это просто слова нескольких неизвестных свидетелей. Тьфу, плюнуть и растереть твои улики. Да я тебе десять таких папок вечером принесу. И везде будет новый убийца Кеннеди. Факты, факты где? Где твой гражданский?

— Он ушёл, — тихо пробурчала девушка, признавая свой самый главный просчёт.

— Вот видишь! А без него всё шито белыми нитками. Если бы он свидетельствовал о том, что прошлой ночью на Новосмоленской набережной в него действительно стреляли четверо Изгнанников — тогда другое дело. Но тебя-то там не было. Ведь не было?

— Нет, — совсем уж тихо проговорила Мирослава.

— Вот и всё, конец твоим уликам. Дальше они скажут, что всё ложь и клевета, а ты просто ищешь мести за своего отца. И, боги видят, так оно и есть.

— А ты просто боишься их! Их всех! — Мужчина немного опешил от такой откровенности. — Ты же спикер Думы! Одно твоё слово, и слушание перенесут! Пожалуйста, дядя, дай мне время найти его. Изгнанники так долго сидели в подполье. Они готовились к этому законопроекту. Это их законопроект! А Астафьев вместе со всей своей фракцией давно продался! Ты же можешь, дядя, умоляю! Давай, просмотри текст ещё раз, найди лишнюю запятую. Ну же!

Эдуард Рауфович долго мялся, пытаясь не идти на поводу любимой племянницы.

Пятнадцать лет назад отец Славы, родной брат Эдуарда, был застрелен Изгнанниками за отказ сотрудничать с ними. Игорь Гростом, возглавлявший в те годы фракцию социалистов, славился своей неподкупностью, чем совершенно не устраивал беззаконников, запустивших свои лапы в самые верха власти. Обставлено всё было красиво. Следователь вынес вердикт, что это был суицид. Только брат и дочь покойного не поверили в это. С тех самых пор Эдуард Гростом растил девочку, как родную. А Слава, в свою очередь, решила посвятить жизнь борьбе с несправедливостью. Политики, бывшие после Игоря Гростом, быстро сменяли друг друга. Одни были более сговорчивы, другие же просто уходили, не выдерживая давления. А террористы продолжали проталкивать нужные им законы, отклонять неудобные. Но проект, оказавшийся на обсуждении сегодня, вызвал настоящую бурю в обществе. И его принятие действительно могло стать серьёзной проблемой.

— Есть там один пункт. По мне, с весьма сомнительной формулировкой, — медленно проговорил Эдуард Рауфович.

— Спасибо, дядя, спасибо! — девушка кинулась целовать его в обе щеки. — Мне нужно только время, совсем немного времени!

И она пулей вылетела за дверь, оставив старика одного.