Зеркало еретиков

Ася Плешкова (2025)

Древние языческие боги, колдовство, волхвы и пугающие жертвоприношения не канули в прошлое, продолжая существовать по сей день. Маги, страшась повторения страшных войн прошлого, скрылись от глаз людей в закрытых мирах, Зазеркальях. Их мир так похож на Явь: они смеются и плачут, любят и ненавидят, прощают и помнят. Но вот уже много веков тайная организация, Изгнанники, ведёт свою войну, мечтая Зазеркалья разрушить и явить магию миру. За любую связь с ними приговор один — смерть. На фоне старой борьбы разворачиваются судьбы людей и магов: девочки Ани, обладающей пугающим даром видеть прошлое и будущее, её бабушки Эмиры, скрывающей ото всех страшную тайну, молодой сотрудницы Думы Мирославы, в поисках убийц отца сотрудничающей с Изгнанником, и Михаила, мрачного человека с пугающим прошлым, известного в определённых кругах, как наёмника по кличке Упырь. Все они мечтали жить, любить. Но время и судьба распорядились по-своему, закрутив каждого в вихре истории.

Глава 4

Глупо было надеяться, что произошедшее в школе не дойдёт до отца. Хоть за Аней и приехала мама, девочка не сомневалась, что папа уже ждёт их дома. И что он ужасно рассержен. Вся эйфория от смелого поступка Андрея прошла, как только она села в машину. Всю дорогу они с мамой молчали. В зеркале заднего вида девочка видела заплаканное лицо Вики. Она знала, что женщина будет защищать её до последнего. Но, также, знала, что переубедить отца им не удастся.

Кажется, своего нового и единственного друга она сегодня видела в последний раз.

Изнутри её разрывало чувство вины. Как она могла быть так неосторожна? Позволила этому вырваться в школе, когда столько людей было вокруг. Папа знал, что рано или поздно это случится. Он всё предвидел. Но мама. Она-то верила ей, надеялась, что всё будет хорошо, что Аня сильнее своей загадочной болезни. Но девочка подвела её. И это было хуже всего.

Она всех подвела.

Интересно, что скажет бабушка Эмира, когда, приехав летом к ней на день рождения, не обнаружит дома? Скажут ли ей родители правду? Наверное, нет. Бабуля обладала весьма вспыльчивым нравом. Особенно, когда речь шла о счастье её внучки.

С каждой минутой, подъезжая всё ближе к дому, самочувствие Ани становилось только хуже. Она перебрала в голове все возможные сценарии развития событий. Один был хуже другого. Девочка даже думала, что мама её тоже обманула, и сейчас они вообще едут не домой, а сразу в холодную мрачную больницу, где все люди похожи на привидений, но она быстро отбросила мысль. Такого просто не могло произойти. А, может, врачи уже ждут её дома, но Вика даже не знает об этом? Мог ли папа её обмануть? Готов ли он так легко отказаться от старшей дочери ради безопасности младшей?

Но дома их никто не ждал. Леденящая тишина наполнила некогда уютный дом. За окном уже не просто лил дождь, а бушевала самая настоящая буря. Ветки яблони стучали в окна. Небо почернело, от чего казалось, что на улице уже поздний вечер. Пока они бежали через дворик, ветер рвал полы Аниного платьица, а мама безуспешно старалась закрыть девочку своими руками, крепко прижимая к груди. Откуда-то налетели газеты, пакеты, сейчас кружившиеся на газоне. Но, как только входная дверь захлопнулась за их спинами, Аню окружила тишина.

— А где папа?

Женщина кисло скривила губы.

— Он на работе задержался, заказов много.

Мама врала. И они обе это знали.

Девочка торопливо прошмыгнула в свою комнату, стараясь ступать как можно тише. Словно верила, что, если её никто не услышит, то все просто о ней забудут. Уже у себя, прикрыв дверь, она дала волю слезам. И сама не заметила, как уснула.

***

Ей снилось удивительное место, напоминавшее сказочный город. Деревянные домики здесь были яркими, сплошь украшенными резными ставнями, наличниками. На каждой крыше виднелись фигуры коней, оленей, волков, медведей. Столбики, подпиравшие маленькие крылечки, были искусно оформлены удивительными знаками, напоминавшими солнечный круг или речную волну. Одни дома были высокими, в два и три этажа, другие же были простыми, всего один этаж. Некоторые соединялись между собой крытыми деревянными переходами, выкрашенными красной и зелёной красками.

Улицы были неширокими, но аккуратными, прямыми и чистыми. Выкрашенные разноцветными красками ворота тоже украшала причудливая резьба, а наверху висели… черепа животных. Один похож на олений, другой словно бы принадлежал кабану. На колья вдоль забора были надеты глиняные горшки, крынки. Из подворотен высовывали любопытные носы дворовые собаки.

Казалось, что в этом калейдоскопе красочных построек легко заблудиться, но, пройдя ещё немного по незнакомому городу, она поняла, что все дороги ведут в центр и сходятся на большой круглой площади. Ярмарочной площади. Здесь было полно народа. Девушки в ярких сарафанах, смеясь, сновали туда-сюда, держа в руках плетёные корзинки, наполненные хлебом, яблоками, маслом. Молодые крепкие юноши улыбались им, провожали взглядами, пытались поймать за руку. Древние старцы, сидевшие в тени, снисходительно качали головами, пряча улыбки в седых бородах. А торговцы зазывали народ, расхваливая свой товар. Калачи, пряники, ягоды, рыба, молоко в крынках, густая сметана, душистые травы, заморские приправы, цветастые платки, расшитые бисером ободки, круглые бусины.

Хотелось раствориться в этой беззаботной радости, в этих улыбках, смехе. Такая лёгкость. Она хотела там остаться.

Но идиллию сказочного городка нарушили крики. Они вклинивались в смех и разговоры постепенно, приходя откуда-то с окраин. Гам ярмарки начал стихать, утопая в новых, леденящих душу звуках. Послышался топот сотен копыт. И десятки коней ворвались на площадь. Люди, плача, бежали прочь. Но всадники нагоняли. Их шлемы сверкали серебром в лучах утреннего солнца, кольчуги переливались, искрились, как свежий снег морозным днём. За плечами воинов развивались плащи. Чёрные, красные, зелёные. В руках одних развивались княжеские знамёна. Другие же сжимали лишь мечи.

Она бежала вместе со всеми. Узкие улочки сейчас казались ловушкой. Обезумевшие от страха люди сбивали друг друга с ног и упавшие, хрипя под ударами сотен ног, уже не могли подняться. Кто-то пытался спрятаться за резными воротами, в домах, но горящие стрелы уже летели с неба. Они впивались алыми когтями в резные крыши, заставляя их мгновенно вспыхнуть. Огонь быстро перекидывался по деревянным, близко стоящим друг к другу постройкам. Некоторые из стрел не достигали домов, опускаясь где-то в бегущей толпе. Пробегая мимо, девочка видела безвольные тела в горящих рубахах. В их спинах и шеях торчали яркие фазаньи перья. Всё вокруг заполнили звуки бойни.

Она споткнулась. Мимо продолжали бежать люди, выбивая ей пальцы, разбивая в кровь руки, ноги, спину, лицо. Она знала, что не сможет подняться. Буквально на пару шагов впереди себя девочка увидела молодую красивую девушку, что несколько минут назад смеялась на базаре. Сейчас её лицо заливала кровь, а неестественно вмятая грудь поднималась рывками. Она смотрела на девочку своими полными ужаса глазами, словно бы говоря, что и её конец близок.

Внезапно, толпа рассеялась. В надежде на спасение, она подняла лицо. Но увидела лишь тяжёлую палицу, опустившуюся на неё.

***

Она проснулась.

Сон забылся. Как и всегда.

Буря за окном не утихла. Напротив, она разыгралась ещё сильнее. Ветер был такой силы, что, казалось, даже их домик раскачивается, как тоненькое деревце. Аня выглянула в окно. Невозможно было понять, день сейчас или вечер. Часы на стене почему-то показывали полдень. Но это не могло быть правдой. Если только она не проспала почти сутки.

Быстро умывшись и сменив мятую школьную форму на удобные шорты и футболку, Аня спустилась вниз. Мама, лениво помешивая чай, смотрела в окно. Её влажные волосы рассыпались по плечам каштановыми локонами. Лицо женщины было бледным, а под глазами залегли глубокие тени, как если бы она не спала целую ночь. Похоже, Аня и в правду проспала сутки.

Увидев девочку, лицо Вики озарила улыбка, никак не вяжущаяся с измождённым видом.

— Ну, наконец-то, проснулась. Садись завтракать.

Так странно было делать что-то привычное, повседневное, зная, что совсем скоро этого не станет. Каким будет завтрашний день? Передумает ли папа? Может, они просто снова поменяют школу. И будут менять каждый раз, как это произойдёт снова. Интересно, как быстро в городе закончатся школы?

— А где папа?

— На работе. — Вика постаралась максимально безразлично пожать плечами, но вся её фигура была напряжена, плечи расправлены, а пальцы непроизвольно сжали ложку чуть крепче, чем того требовалось. Аня узнала эти движения. Папа не пришёл ночевать.

Последнее время, такое происходило всё чаще. Антон ночевал на работе, у друзей. Вика сначала переживала, потом плакала, затем злилась. Но всегда молчала, словно бы знала какую-то только ей ведомую тайну. Аня предусмотрительно ничего не спрашивала.

— Почему ты меня в школу не разбудила? Сегодня ещё учебный день…

— Я сказала Валентине Михайловне, что ты приболела. И до конца четверти тебе разрешили побыть дома. Разве не здорово? Каникулы начались раньше.

Её беспечный тон не обманул девочку.

— Зачем ты соврала, мам?

— Я не… — Женщина замолчала. Она смотрела на дочь своими большими карими глазами, в которых читалось отчаяние. Сейчас все её мысли были только о том, как помочь девочке. Но вот нашла ли она выход?

— Просто я хотела сказать, что у меня всё хорошо. Тебе не надо врать ради меня. — И, помолчав ещё немного, Аня добавила: — Не хочу, чтобы вы с папой снова поругались из-за меня.

— Моя хорошая. — Вика крепко прижала к себе дочь. Девочка почувствовала, как по маминой щеке скатилась слеза.

Только не плачь. Только не из-за неё.

Она должна это прекратить. Мамины страдания. Она должна исчезнуть. Сейчас они вместе позавтракают. Потом Аня поднимется к себе. Тихонько соберёт вещи. И, выбравшись в окно, исчезнет в шуме бури, за стеной дождя. Навсегда.

Дверь резко распахнулась, заставив обеих вздрогнуть. В дом вошёл Антон. Его рубашка и волосы промокли насквозь. Увидев жену и дочь, сидящих за столом, он остановился, неловко переминаясь с ноги на ногу. Аня могла поклясться, что сейчас её папа силился принять какое-то очень важное для себя решение. Постояв так пару минуту, бегая взглядом по всей комнате, мужчина молча прошёл наверх, не сказав ни слова.

Через пару часов он уехал. Ещё один день прошёл в молчаливом ожидании.

Следующим утром позвонил Андрей.

— Куда ты пропала? Все ребята замучили меня вопросами!

— В смысле, какими вопросами?

— Какими, — передразнил мальчик, — о тебе, конечно! Что с тобой произошло, где ты теперь. Зайцева распускает слухи, что тебя положили в дурдом.

— О, ну если Зайцева. Передай ей, что скоро все её мечты сбудутся.

— Прекрати, Аня! Я же звоню, не чтобы посмеяться над тобой. Ты прямо исчезла, в школе больше не появляешься. Ты как вообще?

— Я… просто приболела.

На том конце провода повисла тишина.

— Не ври мне. Тебя не отпускают, да? Думают, что это опять случится?

— Да. — Девочка ответила очень тихо, почти шёпотом. А потом быстро продолжила. — Андрей, я не вернусь в школу. Но и увезти меня я никому не дам!

Мальчик, повинуясь её таинственному шёпоту, ответил также тихо:

— И что ты будешь делать?

— Убегу! Туда, где меня никто не найдёт! Где никто не будет смеяться надо мной или бояться.

И вновь эта давящая тишина.

— Когда бежим?

— Что? Ты не…

— Я всё решил! Мы убежим вместе!

— Прекрати сочинять! Куда ты-то собрался? Сиди дома, лопай пряники с вареньем!

— Нет у меня дома ни пряников, ни варенья! А только пьющий папка, который любит меня поколачивать! Мне здесь, как и тебе, делать нечего! Поэтому мы убежим вместе.

— Ты не говорил, что…

— Не о чём тут говорить.

Теперь Аня не знала, что ответить. Она так была погружена в свои проблемы, что даже не подумала разузнать больше про Андрея. Ей невероятно льстило, что кто-то интересуется её делами, заботится о ней, заступается. Но что крылось за этой заботой на самом деле? Может, Андрей поэтому и подошёл? Потому что знал, каково это, когда в родном доме ты не можешь быть в безопасности. Знал, как сложно скрывать то, что разрывает тебя изнутри, заставляя кричать, но этот крик молчаливее самой тихой ночи. Он не просто увидел в ней интересную странную девчонку. Он увидел того, кто поймёт его, потому что знает, каково это быть изгоем.

— Там погода не очень.

Андрей прыснул в трубку.

— Последняя попытка оставить меня дома провалилась.

— Тогда, завтра?

— Завтра.

***

Ночью сон никак не шёл ей. Девочка крутилась с боку на бок, размышляя, как лучше сообщить маме о своём решении. Оставить ли ей записку или позвонить, когда они с Андреем будут уже далеко. Лучше записка. Ведь, если она просто исчезнет, Вика сразу кинется её искать, поднимет всех на уши. А так, она будет спокойна, зная, что с дочкой всё в порядке.

Да не будет она спокойна! Она всё равно кинется её искать!

Не зная, чем себя занять, девочка уже в который раз проверила увесистый рюкзачок, что собрала. Ей казалось, что на первое время этого хватит. А потом они с Андреем что-нибудь придумают. Обязательно придумают.

Ведь он пообещал её защищать.

За стеной, в спальне родителей, были слышны голоса. Они ругались, силясь не говорить слишком громко, зная, что дочь тоже не спит и всё слышит. Аня подавила желание взять стакан и приложить его к стене, подслушать, что же такого обсуждают мама и папа. В этом не было смысла. Она и так всё знала.

Потянувшись, стараясь ступать как можно тише, девочка прошла к окну и выглянула за шторку. Створки были закрыты, не пуская бурю внутрь. Но Ане невероятно хотелось их распахнуть, пустить свежий воздух. В доме, казалось, сами стены давят на неё, выжимая весь воздух из лёгких.

Однако, ночь всё равно была прекрасна. Грозный ветер, завывая, раскачивал могучие сосны, высившиеся за забором. Чёрное, заполненное тучами небо каждую минуту прорезали молнии. Одна, две, три! Ей казалось, что небесная гладь рвётся на части, будто какое-то грозное чудовище мечтает вырваться на волю. Или же сами древние боги пробудились, разгневанные тем, что люди им больше не молятся. Грозный Зевс или загадочный Перун, о которых она читала в книгах. Вот сейчас один из них метнёт свою молнию прямо в их маленький домик. И не останется никого. Андрей так и не дождётся её в условленном месте. Вернётся ли он домой? Или отправится её искать? И, когда он придёт, увидит лишь руины там, где когда-то была её жизнь. А, может, просто сбежит один. И у него всё получится, обязательно. Иначе просто и быть не могло.

В коридоре послышались торопливые шаги, хлопанье дверей.

— Антон, вернись! — кричала Вика.

Аня стремглав выбежала на лестницу. Папа, уже стоя внизу, натягивал ботинки и куртку. Мама, замерев на пол пути, пыталась его остановить. Они её заметили. Антон так и замер, натянув лишь один рукав. Злоба, минуту назад отражённая на его лице, в момент исчезла, уступив место страху и сомнениям. На мгновение, Ане показалось, что именно сейчас он передумает, что всё ещё может быть, как раньше.

Но гримаса ярости вновь исказила черты её отца.

— Я этого больше не вынесу! Как же я устал от всего этого!

— Папа…

— Антон, прекрати, ты пугаешь её!

— Я её пугаю?! — мужчина холодно рассмеялся. И от его смеха мурашки поползли по спине девочки. — Уверена? Это у неё едет крыша, а не у меня. У вас обеих!

— Замолчи! Замолчи сейчас же!

— Мать твою, Вика, ты нормальная вообще? Ты себя слышишь? Какого хера ты её защищаешь? Ты, блять, вообще помнишь, что у тебя своя дочь есть? Или тебе на неё насрать также, как и на меня?

— Зачем ты так говоришь?.. — по бледному лицу Вики катились слёзы.

— Да затем, что ты, дура, по-другому не понимаешь! Что ты так вцепилась в неё? Даже я, отец, готов отпустить свою дочь, потому что понимаю, куда она нас всех может утащить! Или ты хочешь, чтобы на тебя соседи таращились на улице? Чтобы Ольку другие дети за километр обходили, потому что у неё сестра ебанутая?!

— Не смей так…

— А я посмею! — Мужчина злобно сплюнул на пол. — Вот вы где все у меня! Эта со своими припадками, ты со своей вечной услужливостью. Как грёбаная курица-наседка! Ты достала меня, Вика! Я тебя видеть больше не могу! Ни тебя, ни её. — Он злобно ткнул пальцем в сторону Ани. Антон даже не называл её по имени. Мужчина вообще всем своим видом показывал, что ему плевать, что его родная дочь стоит рядом, смотрит на него и всё слышит.

Страх, отчаянье и слёзы отступили. Медленно, но верно их место стало занимать что-то другое, совершенно новое. Оно ползучими лентами заполняло всё нутро девочки, поднимаясь откуда-то из глубины, растекаясь в каждую клеточку тела. Аня почувствовала, что дыхание её стало прерывистым, но воздуха хватало. Будто клейкая плёнка начала разрастаться в лёгких. Руки стали тяжёлыми, а кончики пальцев покалывали, как если бы небольшие разряды тока проходили сквозь них. А в голове больше не было желания кинуться к отцу, чтобы удержать его, разреветься в его руках. Сейчас она была готова лишь запустить в него чем-то тяжёлым.

— Извинись.

Девочка не узнала свой голос, но он определённо принадлежал ей. Он стал хриплым, как если бы она сорвала его или долго проболела ангиной. Мама медленно повернулась к дочери. С её бледного лица мигом отлили остатки краски. Антон смотрел на неё с недоверием и… удивлением.

— Что ты сказала?

— Я сказала, чтобы ты извинился перед моей мамой.

Мужчина, расправив плечи, медленно двинулся ей навстречу. Заполнявшие тело девочки силы куда-то отступили, оставив только злость и невероятную усталость. Видя, как он приближается, Ане стало страшно. Его грозная фигура уже почти поравнялась с Викой, всё также стоявшей посреди лестницы. Зелёные глаза были холодными и непроницаемыми.

В эту секунду Вика кинулась мужчине наперерез. Он с силой толкнул её, отчего женщина упала и скатилась вниз по ступенькам.

— Мама!

Аня кинулась ей на помощь, но отец схватил её за ворот футболки и приподнял над полом. Его ледяные глаза оказались прямо напротив её. Таких же зелёных, но наполненных лишь страхом.

— Никогда не смей указывать своему отцу. Поняла меня, тварь?

В этот момент раздался оглушительный грохот. Аня приземлилась точно на ноги, а Антон отлетел от неё на добрые три метра, врезался в стену и безвольно сполз на пол. Девочка, минуту смотря на бесчувственное тело отца, медленно повернула голову к входной двери.

На пороге, метая искры из глаз, в развевающемся на ветру чёрном платье, стояла Эмира Олеговна Вишневская, её бабушка собственной персоной.