Зеркало еретиков

Ася Плешкова (2025)

Древние языческие боги, колдовство, волхвы и пугающие жертвоприношения не канули в прошлое, продолжая существовать по сей день. Маги, страшась повторения страшных войн прошлого, скрылись от глаз людей в закрытых мирах, Зазеркальях. Их мир так похож на Явь: они смеются и плачут, любят и ненавидят, прощают и помнят. Но вот уже много веков тайная организация, Изгнанники, ведёт свою войну, мечтая Зазеркалья разрушить и явить магию миру. За любую связь с ними приговор один — смерть. На фоне старой борьбы разворачиваются судьбы людей и магов: девочки Ани, обладающей пугающим даром видеть прошлое и будущее, её бабушки Эмиры, скрывающей ото всех страшную тайну, молодой сотрудницы Думы Мирославы, в поисках убийц отца сотрудничающей с Изгнанником, и Михаила, мрачного человека с пугающим прошлым, известного в определённых кругах, как наёмника по кличке Упырь. Все они мечтали жить, любить. Но время и судьба распорядились по-своему, закрутив каждого в вихре истории.

Глава 2

Белые «Жигули» резко затормозили напротив аккуратного деревянного забора, сплошь утопающего в кустах сирени. Отвратительный скрип колодок прорезал ночную тишину района, и соседские собаки зашлись в лае.

Антон неловко вышел, точнее, почти выпал из машины. Он был сильно пьян, но прекрасно понимал, что скандала ему дома не избежать, поэтому не спешил. Привалившись спиной к фонарному столбу, мужчина закурил. Высокий, светловолосый и весьма крепко сложенный. Рукава рубашки закатаны выше локтя, а ворот небрежно расстёгнут на пару верхних пуговиц. Взгляд красивых болотно-зелёных глаз затуманен алкоголем, но всё равно тяжёлый от мыслей, роившихся в голове. Антон не знал, с какими словами сейчас войти в дом.

Последний год оказался для него особенно тяжёлым. Ему было неприятно возвращаться в этот дом, такой выбеленный, окружённый цветами и зеленью, как будто лучившийся гостеприимством и уютом, которых здесь, на самом деле, давно не было. Только не для него. Он не мог больше, входя внутрь, спокойно смотреть на круглое миловидное личико жены, всегда так тепло и нежно улыбавшейся ему, как будто она ничего не знает. Эта стерва знает всё. Один её взгляд. И вот она уже заглядывает в самую душу, видя, как ненавистна мужу, как он с удовольствием забывается в постелях других женщин. Но Вика всё равно улыбается. Потому что всё равно его любит.

Он пытался, честно. Старался быть хорошим мужем, верным. Дарил ей цветы, проводил вечера и ночи вместе, целовал её, стараясь быть нежным и внимательным. А утром опять просыпался всё с той же пустотой внутри. Он просто больше не любил её. Да и любил ли когда-то вообще?

Восемь лет назад она ворвалась в его жизнь крушащим всё на своём пути вихрем. Встряхнула, заставила встать на ноги. Такая маленькая, но такая сильная. Её сияющие каштановые локоны, огромные карие глаза, румяное круглое лицо. Да он готов был душу продать за то, чтобы хоть раз поцеловать эти пухлые губы! Она дала ему всё: дом, уют, надежду и любовь. Они и сами не поняли, как это произошло. Вика появилась внезапно, как друг. И вот они уже вместе. А потом была пышная свадьба, устроенная её простыми деревенскими родителями. Был этот дом, построенный её отцом. И работа в его же токарной мастерской. Вика, души не чаявшая в Антоновой маленькой капризной дочке, вскоре и сама стала матерью. В этом году Оле исполнилось шесть. И она была точной копией отца, от чего стала любимицей Антона. А Аня… Она просто была. Как напоминание о его бурной молодости и о той странной, загадочной девушке, появившейся из ниоткуда и ушедшей в никуда. Ушедшей вместе с весёлыми друзьями, дикими квартирниками и музыкой, бывшей для него, когда-то, всем.

Теперь были дом, семья, работа.

А потом начались Анины припадки. Сначала, всё выглядело, как простое недомогание, обмороки. Врачи ставили разные диагнозы, от дистонии до эпилепсии. Его дикая, похожая на ведьму, бывшая тёща прилетала в их городок всё чаще, ворковала над любимой внучкой. Забавно, первая жена умерла, оставив вместо себя сумасбродную родственницу. А самое ужасное, что та в миг подружилась и с Викой, и с её матерью. Но Ане это мало помогало. Припадки становились всё чаще, обмороки продолжительнее. Потом та ужасная история в школе. А потом восьмилетняя девочка заговорила. И у Антона волосы на спине встали дыбом. Закрыв глаза, она говорила с кем-то, кого нет в комнате, обращалась по именам, звала других. И… рассказывала. Про войну, про предательство, про ложь. И когда мужчина уже был готов сбежать от собственного ребёнка, она просто проснулась, как ни в чём не бывало. Девочка искренне не понимала, почему отец с таким ужасом смотрит на неё. Но именно с тех пор всё переменилось окончательно.

Он больше не мог видеть дочь, ставшую для него ночным кошмаром. Не мог любить жену, непонятно почему защищавшую её. Не мог терпеть задумчивый и надменный взгляд Эмиры. Даже её дурацкое имя раздражало его! Всё чаще он оставался до ночи на работе, но и там его преследовал сочувствующий взгляд тестя. И тогда он решил позвонить тем, с кем в молодости разделял самые ужасные дни. Увы, время не пощадило его друзей. Кто-то спился, кто-то умер от передоза. Но другие откликнулись. И вот Антону уже кажется, что он снова тот молодой парень, в чьей жизни никогда не было последних десяти лет. А потом были застолья. И женщины.

Теперь он стоит здесь, докуривает уже четвёртую сигарету, и не знает, как войти в дом. Чужой дом.

Входная дверь слегка скрипнула — уже месяц он обещает себе её смазать. Весь первый этаж, представлявший собой просторную гостиную, объединённую с кухней, был погружён в полумрак, и лунный свет, лившийся через высокие окна, был единственным, что хоть немного его рассеивало. Взгляд мужчины упал на старинные часы с боем. Подарок тестя. Антон решил, что сожжёт эту дрянь в мангале, как только старик откинется.

Он был здесь не один.

— Ночь добрая.

За барной стойкой, отделяющей гостиную от кухни, сидела Вика. Невысокая, располневшая после родов, но всё такая же красивая. Хотя, семейная жизнь забрала огонь, бушевавший когда-то в её взгляде. Каштановые локоны сейчас вновь струились по её плечам, но днём она отдавала предпочтение практичным пучкам. В руке у неё покачивался бокал с вином. На столе стояла пустая бутылка.

— Привет.

— Луна сегодня особенно красива.

— Чего?

Вика ухмыльнулась его удивлению. Он-то явно ожидал скандал.

— Я говорю, луна сегодня особенно красива. Ты так не считаешь?

— Да я как-то не думал…

— Так ты не ради неё ушёл?

— Кого?

— Луны.

— Вик, прекрати.

— О чём ты, муж мой? Мне просто интересно, где ты был. Лежала, ждала тебя, не находила себе места. Телефон недоступен. А потом смотрю в окно. И вижу, какая же прекрасная луна. Сразу ясно, ты просто бродишь по городу, любуясь ей. Вот, видишь, тоже решила.

— А бутылка?

— Вино мне фокус настраивает.

Мужчина обречённо вздохнул. Он понимал, что сегодня вновь не готов к серьëзному разговору. Поэтому медленно подошёл к ней сзади и ласково обнял за плечи, хотя прекрасно понимал, что насквозь пропах чужими духами. И она это понимала. Но тоже молчала.

— Знаю, оправдываться бесполезно. Готов получить пизды.

— Так бы и было, если бы я не боялась разбудить девочек. У Оли болит зуб, долго не могла её уложить. Завтра поедем к стоматологу.

Она так просто говорит о будничных вещах, как будто они обсуждают это за обычным семейным ужином, а не пьяные посреди ночи. Это только сильнее раздражало.

— А у Аньки как?

На губах Вики расплылась нежная улыбка.

— Она сегодня подралась в школе, разбила девочке губу. Уверена, что начала не она, но разве же из неё вытащишь признание.

Антон почувствовал, что тоже улыбается. Характер у дочери определённо был его. Он бы сам никогда не сдал зачинщика драки.

— А ещё она пришла не одна.

Брови Антона удивлённо взлетели вверх.

— И с кем же?

— С одноклассником, Андреем. Он у них новенький в классе. И, как я поняла, подрались они вместе.

Мужчина опустился на стул рядом.

— Ни хуя себе. А он вообще… в курсе… неё?

— Кажется, да. Но, похоже, это его не сильно смущает. Пока я оттирала с их вещей грязь, он только и твердил о том, как ловко наша дочь наваляла тем ребятам.

— Их много было?

— Учительница сказала, что это были две девочки, одноклассницы. Зайцева и Иващенко. Они всё время задирают Аньку. Но, похоже, теперь у неё появился защитник. — И улыбка на лице женщины стала ещё шире.

— Это хорошо, конечно. Нет, правда, здорово. Но надолго ли это?

Слова Антона получились нервными, говорил он, запинаясь. Вика сразу поняла, что что-то не так. Что не просто так именно сегодня муж пришёл так поздно, выключил телефон, напился. Не просто так он не пошёл сразу в спальню, а остался здесь. Он хотел, чтобы дети уже спали, чтобы он с женой остались наедине. Антон собирался сегодня поговорить. Вика всё это поняла мгновенно. Она видела его насквозь. Улыбка медленно сошла с её пухлых губ.

— О чём ты?

Мужчина тяжело вздохнул, собираясь с мыслями, и взял жену за руку. Она попыталась высвободить ладонь, но он держал крепко. Разговор предстоял тяжёлый.

— Знаешь, я давно хотел поговорить об этом, но как-то не решался. Блять. Даже сейчас трудно. Но, похоже, дальше тянуть нельзя, да?

— Не понимаю тебя…

— Потому что послушай! Сука. Не ты! Я в целом про всё это. — Мужчина встал и начал расхаживать по комнате. Алкоголь уже начал сдавать позиции, голова светлела. Надо было выпить больше. Или приехать раньше. — Ты же сама всё видишь, Вик. Знаю, ты любишь Аньку. Я тоже, правда! Но давай отбросим это и посмотрим правде в глаза. — Он смотрел на жену с такой мольбой, словно бы хотел, чтобы она прочитала в его глазах всё то, что он собрался сказать. Но та продолжала молчать. — Ей, хуже, Вик. Ну ты тоже это видишь. Это происходит всё чаще. Сначала что, раз случилось, мы погоревали и, вроде как, забыли. Но через полгода снова. А потом ещё. Сколько уже было случаев, четыре? Это за полтора года! А если с ней это случится в школе. Или на улице. Мы не сможем долго скрывать. Люди узнают. Надо что-то делать.

Лицо Вики, бывшее бесстрастным всё время, пока Антон говорил, на последних словах стало белым, как молоко. Мужчине даже показалось, что в лунном свете оно стало светиться изнутри. Карие глаза сделались во мраке чёрными, а губы сжались в тонкую линию. Она встала и вплотную подошла к мужу. Хоть она была и ниже его почти на две головы, сейчас он чувствовал себя крошечным рядом с ней.

— Так вот о чём ты переживаешь? Не за дочь, а что другие скажут.

— Вик…

— Она, прежде всего, твоя дочь. И сейчас ты её не защищаешь, ты её обрекаешь!

— Чтоб тебя, Вика, ты хоть слышишь, о чём я говорю?

Женщина усмехнулась. И от этой усмешки температура в комнате упала на пару градусов.

— Пока, ты ничего не сказал, кроме глупостей. — Она прошла в гостиную и со всем изяществом опустилась на диван. — Но я очень внимательно тебя слушаю.

Засунув все свои злость и раздражение куда подальше, Антон присел рядом.

— Я люблю её. Но у моей девочки едет крыша. И, как отец, я должен это признать. Тем более, Оля уже взрослая. Сколько ещё понадобится времени, чтобы она поняла, что с сестрой что-то не так? Я хочу её защитить. Ведь она… такая маленькая и светлая, как солнышко. А правда… она её убьёт.

— Ты торопишься, надо просто подождать, и…

— Да сколько ещё, мать твою, ждать?! Ей и десяти нет, а она уже доводит до истерики пол класса! Директор мне недвусмысленно намекнул забрать её куда-нибудь. Хоть на дом перевести, но дома я этого тоже не вынесу.

— Антон!

— Заткнись, я закончу! — Мужчина спрятал лицо в ладонях, собираясь с мыслями. — Я сделаю это сам. Найду хорошую больницу. Она ни в чём не будет нуждаться. Просто это будет… немного другая жизнь. В покое, в стороне от других людей, от школы. Чёрт, ведь дети злые! Может, это они так провоцируют её, я не знаю! Я уже ни хера не знаю! Только прошу твоей поддержки.

— Мой ответ — нет.

— Ты, похоже, меня плохо слушала…

— И всё равно услышала достаточно. Мой ответ — нет! Мы не сдадим Аню в дурдом!

— Она моя дочь!

— И моя тоже! Это я воспитываю её восемь лет, не ты! И всё с ней прошла: не спала, пока зубки резались, ворковала над ней, пока она сидела с ветрянкой, каждую ссадинку мазала! Да ты меньше знаешь о моей девочке! Отец он, вспомнил! Ты от водки не просыхал, когда мы познакомились! Если бы не я и не моя семья, ты бы уже загнулся в какой-нибудь канаве, как твои дружки, а Аньку сдали бы в детдом!

— Что ты сказала?..

— Ты меня прекрасно услышал. Так что теперь ты заткнись, а я буду говорить: ещё раз ты хотя бы заикнёшься об этом, я самолично придушу тебя во сне.

С этими словами Вика буквально вылетела прочь, а Антон остался сидеть один в комнате, понемногу наполнявшейся рассветными лучами солнца.

А в это время, на лестнице, притаившись в тени, стояла, сжимая кружку с водой, маленькая тощая девочка с чёрными волосами. Стояла и беззвучно плакала.