Путь домой через бездну

Виктория Болле (2024)

В мире, где жизнь человека ничего не стоит перед лицом тоталитарного государства, судьба Иоганна, волга-немца, звучит как гимн человеческому духу. Родившийся в мрачные времена сталинских репрессий, он проходит через круги ада: от насильственного вырывания из родных мест до невыносимых условий трудовых лагерей. Это рассказ о потерях и боли, о крепости духа и о непоколебимой воле к жизни. Иоганн стал свидетелем и непосредственным участником событий, навсегда изменивших ход истории. Его голос проникает сквозь десятилетия, напоминая о тех, кто не может рассказать свою историю. Эта книга — не просто воспоминания о выживании; это памятник несгибаемости духа человека перед лицом нечеловеческих испытаний. Основанно на реальных событиях.

Глава 21

Оцепенев, я долго лежал в снегу. Ночная тьма укрывала меня. Рядом слышались стук копыт и голоса. Сердце колотилось бешено.

— Мы больше не будем преследовать этих двоих, — услышал я низкий мужской голос. — Голыми они далеко не уйдут. Либо замёрзнут ещё этой ночью, либо мы найдём их утром на станции Теш. Если переживут эту ночь, они обязательно попытаются сбежать. Вперёд, возвращаемся обратно!

Я слышал, как лошади медленно удалялись, и вздохнул с облегчением. Подождав немного для полной уверенности, я встал и побежал обратно к лагерю.

Перед бараком я встретил Кавказца, который взволнованно ждал меня и Вельмана.

— Где Вельман? — тихо спросил он, увидев меня одного.

— Он не выжил, — тяжело ответил я.

Кавказец кивнул, и я увидел в его глазах печаль. Ничего не сказав, он вошёл в барак, и я последовал за ним.

Незаметно мы прошли через длинный коридор и легли на свободные нары, так как были, в нижнем белье. Я занял верхние нары, Кавказец — нижние. Мы молчали, обдумывая произошедшее. Я мог оказаться на месте Вельмана, если бы только чуток замешкался, как он. Теперь Вельман мёртв. А я всё ещё жив. Я чудом избежал смерти. В такие моменты невольно начинаешь верить в судьбу. Может, и правда существуют ангелы-хранители?

Я замерз, поэтому натянул брезент до самого носа и надеялся, что скоро согреюсь.

— Что мы теперь будем делать? — прошептал я.

— Ничего! Завтра утром скажем, что у нас украли одежду. Слава Богу, такое случается не так уж редко. Обмотаем ноги тряпками. А сейчас спи.

Я долго ворочался на своей жёсткой постели, не в силах погрузиться в сон. Мрачные мысли, одна за другой, роились в моей голове, не давая покоя. Время шло, и постепенно эти тягостные мысли начали смешиваться, теряя свою чёткую форму. Наконец, измученный внутренними переживаниями, я всё-таки заснул, погружаясь в беспокойные сны.

Когда я проснулся утром, большинство уже ушли на работу. Мы с Кавказцем опять проспали. Я спрыгнул с нар и огляделся в бараке. Восемь мужчин собрались в одну группу. Они громко и энергично разговаривали между собой. Я узнал в них игроков, с которыми недавно играл в карты.

— Вставай, уже светло. — Я толкнул Кавказца в ребра.

Он зевнул, потянулся и стал медленно подниматься.

— Что случилось? Уже утро?

— Давно! Мы снова проспали.

Он потер глаза и снова зевнул.

— Мы не единственные, кто проспал, — заметил он. — Пойдем, присоединимся к группе.

Кавказец поделился с друзьями историей нашей рискованной ночной вылазки. Они слушали его с открытыми ртами, поражённые смелостью нашего поступка. Когда он предложил им всем вместе бежать, никто не был удивлён. Они согласились с его предложением, видя в этом единственный шанс на спасение. Я тоже присоединился к их плану, понимая, что оставаться здесь и ждать неизбежного обнаружения было слишком опасно. Бежать казалось единственным разумным решением в этой отчаянной ситуации.

Война закончилась уже несколько месяцев назад. Но нас все еще держали здесь и заставляли работать почти бесплатно. Каждый в этoй восьмёрке был истощен плохой едой, тяжелым трудом и многолетними переездами. Мы устали от унижений и эксплуатации. Все, чего мы хотели — вернуться домой!

***

На полпути до Кыштыма автобус, в который мы сели, остановился на контрольно-пропускном пункте. Офицеры потребовали предъявить документы у пассажиров. Мы знали, что нас ждет проверка, поэтому заранее подготовились. Мы оторвали все наши хлебные талоны от блокнота и спрятали их в карманы. Осталась только стандартная справка, которую нужно было сдавать в конце месяца, чтобы получить новые хлебные талоны на следующий месяц.

Документов у нас не было. Их забрали при призыве в военкомате несколько лет назад. Единственное, что у нас имелось — стандартные справки на талоны. Я показал их контролеру и объяснил:

— Мы еще не получили хлебные талоны на новый месяц и направляемся в третий район, чтобы их получить. Там мы и работаем.

Он взял справку из моей руки и внимательно ее рассмотрел.

— Ладно. Можете ехать дальше.

Так мы добрались до железнодорожной станции в Кыштыме, где толпились люди. Многие из них — солдаты, сопровождающие корпуса в поездах. Один из наших мужчин незаметно подслушал их разговор.

— Это трудармейцы. Несомненно, они собираются бежать, — сказал солдат, который, вероятно, смотрел в нашу сторону.

— Определенно, — согласился другой.

— Как только мы отправим корпус, займемся этими. Мы посадим их в машину, вывезем из города и обдерем до нитки.

— Как ты их заставишь?

— Я предложу им сделку.

— Какую?

— Либо они отдают нам все, что у них есть: хлеб, деньги, одежду, либо мы отведем их в комендатуру. Им придется отдать нам все.

— И что теперь делать? — спросил я, когда наш товарищ пересказал нам разговор солдат.

Дела обстояли действительно плохо. Если эти солдаты заберут у нас все, что у нас есть, я сомневаюсь, что они нас отпустят. Это выглядело как тупик. Без денег никто из нас не сможет продвинуться дальше. Мы не сможем купить билеты и не сможем раздобыть еду.

— Давайте исчезнем отсюда как можно скорее, — горячо предложил Кавказец. — Я скажу вам, что будем делать! Мы пройдем некоторое расстояние вдоль путей и позже зацепимся за движущиеся вагоны. У нас нет другого выбора. У кого-то есть другие предложения?

Молчание мужчин означало, что решение было принято единогласно.

Прежде чем отправиться в путь, я стал внимательно присматриваться к рабочим на железной дороге, надеясь, что кто-то из них согласится продать мне приличную одежду. Я кое-как обмотал ноги тряпками и накрыл тело брезентом. Больше у меня не было никакой одежды. Мой внешний вид выдавал вo мне трудмобилизованного, и это привлекало ненужное внимание. Единственный шанс продвинуться дальше был в том, чтобы выглядеть не как заключенный, а как русский солдат.

Мне повезло. Рабочие продали мне кепку, пальто и пару сильно изношенных сапог с более или менее свежими портянками по очень выгодной цене.

Через час ходьбы вдоль путей нас догнал поезд. Мы уцепились за открытые вагоны и с трудом забрались наверх. В вагонах перевозили уголь, на котором мы и устроились.

Наконец-то мы оказались в относительной безопасности, пусть и временно. Мы не знали, куда именно направляется поезд, но главное, что мы двигались вперёд. Проехав пять станций, мы вздохнули с облегчением — поезд следовал в нужном нам направлении, в сторону Челябинска.

За несколько километров до города мы спрыгнули с поезда. На вокзалах крупных городов обычно находилось много военных, проверяющих документы пассажиров. Контрольные посты на каждом шагу, и это было очень опасно для нас.

Мы сошли на небольшой станции, намереваясь купить билеты. К нашему глубокому разочарованию, их там не продавали. Чтобы получить билет, нужно было обращаться напрямую к военному начальнику местного гарнизона, который решал все вопросы, но только если путешественник находился в законном положении.

— И что теперь? — спросил я, надеясь на ответ, пока мы ходили кругами вокруг станции. Постоянно находиться в одной плохо одетой группе было слишком заметно, поэтому мы решили разойтись.

Ближе к вечеру подошёл пассажирский поезд. Как только он остановился, мы принялись искать пассажиров, которые могли бы нас провести. Я заметил пьяного мужчину и завёл с ним разговор. Оказалось, что он едет с женой, но их купе настолько переполнено, что им пришлось расположиться в разных концах вагона. Поговорив с ним немного, я вежливо попросил его взять меня с собой.

— Пожалуйста, возьми меня с собой. Мне срочно нужно в Челябинск, но у меня нет билета. У меня есть немного денег, и я заплачу за твою помощь, если ты убережёшь меня от контролёра. Что скажешь? — с надеждой посмотрел я в глаза пьяному.

Он, шатаясь на ногах, прошепелявил:

— Ну ладно, — согласился он, что стало для меня большим сюрпризом. Я должен быть настоящим счастливчиком, подумал я, когда забрался в вагон и устроился рядом с ним.

— Когда будем в Челябинске, достанешь мне бутылку спиртного. Договорились?

Я кивнул, зная, что он согласился взять меня с собой, потому что считал меня русским солдатом. Одетый в солдатскую форму и говорящий без акцента, я поддерживал его в этом заблуждении и рассказывал:

— Еду домой, но путь оказался трудным. Всегда что-то мешает. То денег не хватает, то нет возможности купить билет. Да и вообще, что сейчас можно купить за деньги?

— Эх, — вздохнул он. Ему стало жаль меня. Если бы он только знал, что я мобилизованный немец! — Ты правду говоришь. Продукты в дефиците, — заключил он. — Но обещанную бутылку ты мне все равно должен.

— Как и договаривались, — подтвердил я, и он заметно расслабился.

В Челябинске я вышел из поезда и начал искать киоск, где можно купить бутылку.

На другой стороне вокзала толпилась масса людей за решетчатым ограждением. Попасть оттуда на платформы было сложно без билета. Полгода спустя после окончания войны многие люди перемещались по стране, большинство из них направлялись домой. Было очевидно, что среди них много беженцев, незаконно сбежавших из трудовых лагерей и путешествующих без документов. Именно поэтому в таких местах обитали представители властей. Они внимательно наблюдали за людьми и мгновенно узнавали таких, как я. Бедные беженцы, у которых не осталось ничего, кроме их жалкой жизни.

Большинство немцев можно было распознать по их одежде. Эти лохмотья, изношенные до крайней степени, служили лишь для того, чтобы прикрыть тело. Даже если кому-то из мобилизованных удавалось заполучить солдатскую форму, их выдавал ужасный немецкий акцент, стоило им лишь заговорить. Этот акцент с головой выдавал их происхождение, и сразу становилось ясно, что перед тобой немец.

Я вошёл в здание вокзала и вскоре увидел огромную очередь. Там, где собирались большие очереди, обычно что-то продавали. Мои подозрения подтвердились, когда последний в очереди объяснил мне, что здесь продают по триста граммов пряников на человека. Я критически осмотрел очередь. Стоять в ней мне не хотелось. К тому же я опасался, что поезд уедет без меня, если я задержусь слишком долго. Несмотря на очередь, я решился подойти поближе и встал чуть в стороне от прилавка. Среди множества пакетов с пряниками я заметил бутылку шампанского.

— Пожалуйста, дайте мне бутылку шампанского, — вежливо попросил я продавщицу.

Она посмотрела на меня с удивлением и улыбнулась.

— Она стоит недешево, солдат.

— Это не проблема.

Деньги, которые я копил годами, не жалко было тратить — главное было получить эту бутылку, которая станет моим билетом домой.

— И ещё пряников, пожалуйста, — попросил я продавщицу.

Она взвесила пряники, упаковала их и передала мне вместе с бутылкой. Люди в очереди за моей спиной сразу начали жаловаться:

— Почему вы обслуживаете его вне очереди?

— Если вы тоже купите бутылку шампанского, я обслужу и вас без очереди, — резко ответила продавщица, и толпа немного успокоилась.

С покупками и довольный собой я вернулся к пьяному.

— Ну что? — спросил он нетерпеливо. — У тебя что-то есть?

— Вот, — я протянул ему покупки. — Шампанское и пряники в придачу!

Его глаза засверкали.

— Чудесно! — Он потёр руки. — Ты молодец!

Чтобы скоротать время до отправления поезда через пятнадцать минут, мы вышли на улицу покурить. Мой взгляд упал на трёх бедно одетых молодых женщин, которые несли свёртки. С ужасным акцентом они обратились к пассажиру поезда:

— Дорогой дядя, пожалуйста, возьмите нас с собой. Мы хорошо заплатим вам!

Мужчина отмахнулся от них, не захотел даже слушать. Его резкий ответ был:

— Нет.

Мне стало жаль этих женщин.

Из ниоткуда появился милиционер. Небрежно следуя за женщинами, он не спускал с них глаз.

— Остановитесь, пожалуйста, дамы, — наконец обратился он к ним. — Покажите ваши документы и билеты.

На лицах женщин отразился страх. Одна из них попыталась объяснить, что они не смогли нигде достать билеты, но её акцент был слишком явным. Милиционер сразу понял, с кем имеет дело.

— Прошу вас следовать за мной, — приказал он грубым тоном. — Вы собирались сбежать из трудармии! Это вам не пройдёт! Немецкий сброд!

Женщины попытались подкупить его деньгами, но безуспешно. Они пробовали уговорить его слезами, умоляли, ведь для них это был вопрос жизни и смерти. За саму попытку побега полагалось двадцать лет принудительных работ. Но милиционер остался непреклонен.

Со своей стороны, я до смерти боялся, что милиционер обратит на меня внимание и потребует документы. Судорожно затянувшись сигаретой, я молился небесам, чтобы этого не случилось. Мне необходимо было оставаться спокойным.

Несмотря на мои молитвы, милиционер направился прямо ко мне. Казалось, мой страх притянул его, словно магнитом.

— А ты, солдат? — обратился он ко мне.

С твёрдым выражением лица я встал перед ним.

— В чём дело? Я тебе мешаю? — уверенно ответил я.

Милиционер посмотрел на меня с удивлением. Он явно не ожидал такой дерзости. Я уверенно прошёл мимо него, не давая ему возможности задать ещё один вопрос. Он удивлённо смотрел мне вслед.

Лишь в поезде я выдохнул.