Сквозь тени 90-х. Том 2. Цена ошибок

Зайнетдинов Эльнар (2024)

Продолжение истории высшего мага, перенесённого из будущего в хаос девяностых. То, что осталось позади, меркнет перед грядущими испытаниями. Ментальная школа ворожбы медленно и незаметно искажает характер Факела, открывая уязвимые места для коварного врага. Его ошибки множатся, а проблемы растут, словно огонь, подстегиваемый ветром. Сможет ли он выстоять против того, кого сам же и породил, или падёт, став жертвой своих же промахов?

Глава 7

Окружающие были шокированы происходящим. Никто не пытался переубедить горячие головы. Пойти на попятную в таком случае — значило не просто запятнать репутацию, но и скукожить дух, лишив себя пары кругов будущего потенциала.

Паштет что-то говорил в рацию — наверняка вызывал наряд ФСВ. Стоит поторопиться, пока нас не угомонили.

— На исходную, — скомандовал теперь уже я и помчался на арену.

— Позабочусь о том, чтобы услуги лекарей тебе оказали платно, — донеслось мне в спину.

С учетом фамильной техники пенетрации мой паралич гарантированно пробивал седьмой круг. Однако у Коршуна, ведуна школы камня, был восьмой. Арифметика работала иначе, когда дело касалось чувств глубокой любви. Лишь ведуны, прошедшие обряд единения с избранницей, могли достигнуть десятого круга. Без горячей страсти в сердце всё в этом мире теряло краски. Ничто так не подстёгивало, как прилюдное оскорбление второй половинки.

Противник стоял в паре сотен метров от меня. Игры кончились, настало время для смертельной битвы.

Не дожидаясь, что кто-нибудь объявит о начале, Коршун решительно рванул в моем направлении. Школа камня хороша на средней дистанции, то есть пятьдесят — сто метров.

Разгоняю в себе эмоции, присущие ментальной школе ворожбы, и выставляю вперёд руку. Паралич срабатывает с первой попытки. Соперник замирает на месте. Не теряя времени, бегу навстречу и со всей набранной скорости пинаю в колено. Нога Коршуна с громким хрустом ломается и неестественно выгибается. Хватаю его за волосы на затылке, не давая упасть, приближаю его лицо к своему и смотрю в стеклянные глаза.

— Если ты ещё хоть раз оскорбишь Арфу или меня… Прикончу!

Материализую в правой ладони пламенный сгусток и ударяю Коршуна в челюсть. От всполоха его лицо оплавилось, лишая зрения. Небрежно отбрасываю тело.

Не дожидаясь продолжения всей этой мерзкой ситуации, я направился в противоположную от наблюдателей сторону, к выходу из университета.

Решил не лишать жизни Коршуна. Медики должны успеть подлатать его. Мои цели кроются в другом. Убийство уважаемого преподавателя — та самая черта, которую не стоит пересекать.

Не прошёл даже километра, как оказался перехвачен отрядом ФСВ. Мордовороты изготовили боевые заклинания для атаки. Парочка держала меня на мушках табельного оружия.

— Факел-два, ты арестован! Не сопротивляйся, иначе мы будем вынуждены тебя ликвидировать, — твёрдо проинформировал один из сотрудников.

А ведь он явно не шутит. Деваться некуда. Протягиваю кисти вперед, подставляя их под наручники.

После инфернального прорыва в ИжУТН столовую уже отремонтировали, как и верхнюю часть бомбоубежища. Именно там располагались карцеры с подавлением ворожбы. Туда меня и увели. Проходя между массивных металлических дверей с обеих сторон коридора, я позволил себе заглянуть в маленькое окошко тюремной камеры, откуда доносилось утробное завывание, чем вызвал недовольство конвоиров.

Внутри увидел студента, отмеченного инфернальной печатью. Того самого Лиса. Здоровяк заметно исхудал и осунулся. В его глазах плескалось безумие. Завидев меня, Лис вздрогнул и закрыл лицо ладонями.

Меня грубо схватили за шкирку и бросили в соседнюю камеру.

Интересно, сколько дней мне предстоит провести в длительной медитации?

Тем же вечером, съемная квартира Факела и Арфы.

Она готовила ужин, подрумянивая на сковородке котлеты. Факел обожал их, особенно с кетчупом «Uncle Ben's» и макаронами на гарнир. Приятный аромат привлёк возлюбленного. Он оказался позади, обняв подругу, и наблюдал, как переворачивались мясные лепёшки.

— Айсылу, а чего это у тебя руки дрожат?

— Не нравится мне здесь… — тихо, но взволнованно прошептала она.

— Согласен. Сам уже жалею, что подписался на перевод в этот Иж-жевск, — последнее слово Факел процедил с особой злобой. — Извращенцы и неадекваты вокруг. Этот универ как обитель ядовитых змей.

На парня нахлынули все неприятные воспоминания, связанные с последними двумя неделями в новом городе. Чуткая Арфа, как обычно, положила нежную ладонь на его щеку и улыбнулась. Зарождающееся пламя в глазах тут же погасло.

Настало время ужина. Лампа на потолке, прикрытая потускневшим бумажным плафоном с небольшими надрывами по краям, отбрасывала мягкий, теплый свет, который уютно растекался по комнате. Полумрак создавал спокойную обстановку.

Они сидели друг напротив друга за крепким деревянным столом, который еще пах свежим лаком. Факел, не скрывая аппетита, сосредоточенно ел, практически не отрываясь от тарелки. Металлическая вилка стучала по дну посуды, когда он вылавливал последние рожки. Проголодавшись после долгого дня, ведун умял свою порцию в мгновение ока.

Он и не собирался останавливаться. Не раздумывая, потянулся к кастрюле, наложил добавки, да так, что еда едва не свалилась через край. Возле тарелки томилась стеклянная банка с густым и ароматным соусом. Щедро налив его поверх поджаренного хлеба, он схватил ломоть обеими руками, словно боялся, что тот упорхнет. Сочный хруст корки смешался с мягким звуком начинки, когда Факел смачно откусил. Соус чуть не успел капнуть на скатерть, но ведун вовремя подхватил его, ловко проведя пальцем и облизнув.

— Ничего вкуснее я, кажется, не ел, — пробормотал он с довольным видом, пригубив стакан компота.

Арфа в свою очередь то лениво ковыряла котлетку, то водила макарониной по краю тарелки.

— Ты разве не проголодалась, чемпионка моя? Такой день тяжелый был, покушай, пожалуйста, — заботливо попросил он.

— Знаешь, совсем аппетит пропал. Руслан, прошу, давай уедем отсюда завтра же, не важно куда, лишь ты и я, пожалуйста… — глаза девушки заблестели от призрачной печали.

Факел передвинул стул, сел рядом и приобнял её.

— Нельзя бросать учёбу. Мне твои родители никогда не простят! Скажут, мол, попала в компанию бездаря.

Он был прав, и Арфа прекрасно это понимала. Девушка взглянула с надеждой на собеседника и прикоснулась к тонкой серебряной броши на воротнике.

Её родословная уходила корнями в элитные круги столичной знати — не просто знаменитые ведуны, а настоящая интеллектуальная и магическая аристократия.

Мать — талантливая вольная ведунья музыкальной школы, известная своими уникальными композициями, которые могли изменять энергетику пространства одним звуком. Отец — полковник внешней разведки, человек с репутацией непревзойденного мастера кровавой ворожбы, специалист такого уровня, что о его способностях шептались даже в закрытых кругах спецслужб.

После его тайных ритуалов на полу или стенах всегда оставались сложные кровавые рисунки. Каждый штрих был подобен изощренному художественному полотну, где капли крови складывались в мистические письмена, напоминающие то ли древние руны, то ли схемы непознанных миров. Чем не искусство в самом диком и первозданном его проявлении? Художник и музыкантша…

Нрав у обоих родителей был воистину железным, суровым и непреклонным. Единственная дочь в семье, Арфа, всю молодость находилась под таким плотным контролем, что каждый её вздох казался буквально просчитанным и регламентированным. Даже вечерние прогулки были под строгим запретом. Юная барыня могла позволить себе лишь одно утешение: играть на серебристой арфе возле высокого окна, чьи полупрозрачные шторы едва пропускали сумеречный свет.

Факел, живший в многоэтажном доме напротив, буквально впитывал каждую её мелодию. Он тайком устраивался на потертой деревянной лавке, жадно вглядываясь в силуэт неземной богини. Каждый её звук, каждое прикосновение тонких пальцев к струнам становилось для него маленьким откровением.

И однажды, преодолев страх и сомнения, юный ведун решился сделать первый, такой важный шаг навстречу. С того самого мгновения они буквально сгорали в диком, всепоглощающем пламени страсти, любви, что была способна плавить льды и сжигать условности.

— А если перевестись обратно? — не теряя надежды, спросила она.

— Нам не разрешат. Никто не любит блох, скачущих с места на место.

— Я… я боюсь его, — призналась Арфа и тяжело выдохнула.

— Кого? Факела-два? Не переживай, защищу тебя! — невозмутимо произнёс огненный ведун, ни капли не сомневаясь в себе.

— Ты видел, что он сделал с преподавателем-элитником восьмого круга? Пожалуйста, не связывайся с ним. Пообещай мне!

Факел прижал подругу к себе ещё крепче, но промолчал.

— У меня очень плохое предчувствие! — промолвила Арфа и зарыдала.

— Тише, тише. Я что-нибудь придумаю, — успокаивал он её и нежно поглаживал по голове. — Может, ему вообще черную метку выдадут и ликвидируют!

Так они и просидели, в обнимку до полуночи, после чего направились в спальную комнату.

Следующем днем, бомбоубежище ИжУТН.

Время летело быстро. Я и не заметил, как наступило завтра. Сидя в полной тишине, было довольно легко сосредоточиться и впасть в транс.

Кормить меня не торопились. Решили поморить голодом, значит. Признаю, я заслужил некоторые неудобства.

Тусклый намек на свет еле мерцал в крошечных прямоугольных окошках, прорезанных в толстой бетонной стене, которые вели в соседние камеры. Единственная казенная шконка, покрытая потертым серым матрасом, занимала четверть пространства вдоль холодной стены, оставляя минимальный проход. В углу комнаты нужник, а рядом с ним небольшая раковина. Внутри витал химический запах новой краски, который перебивал даже затхлый воздух подземелья.

В один момент к окошку прильнуло лицо Лиса. Не знаю, что с парнем творилось всё это время, но выглядел он очень странно.

— Ты тоже его чувствуешь, да? — задал вопрос Лис, фанатично кивая. — Он и за тобой смотрит, и за мной. За всеми нами!

— Ты про инфернала? Откуда знаешь?

— Да. Скоро… А-А-А, — Лис внезапно закричал и выпучил глаза.

Спустя минуту в его камеру ворвались местные надсмотрщики. Теперь уже я стоял возле окошка и наблюдал, как скрученного заключенного успокоили инъекцией. Бывший студент подёргался ещё минуту, а после уставился в стену. Он слегка покачивался и бормотал что-то едва различимое. Тонкая струна слюны плавно опускалась на пол с его губ.

***

На третий день пребывания в каталажке произошла встреча с посетителем. Створка смотрового окошка в двери, иными словами «кормушка», с металлическим лязгом двинулась в сторону, и я увидел Кайзера.

— Ну ты даёшь, Факел. Какая муха тебя укусила? Что ты вообще творишь? — негодовал визитёр.

Впервые слышу столь сильные эмоции в голосе преподавателя.

— А то вы не поняли? Поставили на Арфу и сорвали куш, значит, прекрасно всё осознаёте. К чему лицемерие?

— Это не повод для такого… поведения.

— У меня своя правда. Когда я буду освобожден? Хочу искупить вину добрыми делами. Направлю гнев на нечисть.

— А с чего ты взял, что тебя выпустят?

Я поднялся со шконки и подошёл к двери.

— С чем, собственно, пожаловали?

— С новостями. Кстати, достопочтенного Борзого оповестили о случившемся в первый же день, — меланхолично пробубнил Кайзер, перейдя на привычный холодный тон.

— И?

— Процитирую его слова: «Правильно сделали, что этого отморозка завезли за решетку. Совсем охренел, беспредел творит — с катушек слетел, сука. Пусть посидит годик-другой, глядишь, базу схватит, мозги на место вернет. Мне ль не знать таких штук. Но только не вздумайте лишать меня первенца, иначе я всей вашей шараге вместе с начальством дам наркоза!»

Из уст Кайзера это звучало… как там модно говорить в будущем, «крипово»?

— Понятно, — разочарованно проворчал я и пошел обратно к шконке.

— Это ещё не все. Слушай новость: инфернал вызвал высшего демона в Мексике и перешел на седьмой круг. Род гипнологов остался в истории. Мертвецы не смогут помочь нам в допросе заключенных. Уничтожен приграничный городок. Тварь ликвидировали американцы массированным ударом крылатых ракет.

Я выругался в сердцах и несколько раз ударил кулаком о стену.

— Он перешел на седьмой круг, — продолжил Кайзер. — Знаешь, что будет дальше?

— Гидры…

Преподаватель защелкнул «кормушку». Послышались удаляющиеся шаги. На меня вновь накатила волна вины и груз ответственности.

***

Я сидел за столом в рваной майке со следами рвотных масс в каком-то притоне. В проёме двери нарисовался Спиртовоз в домашнем халате с цветочками. На голове тюрбаном закручивалось полотенце.

— Простите, Вячеслав, могу ли я соблазнить вас рюмочкой абсента? — осведомился Аркаша, слегка поклонившись.

— Ну, давайте.

Спиртовоз налил по пятьдесят и высказал тост:

— За нас хороших и за них нехороших!

Содержимое рюмки обожгло горло, будто я не абсент пил, а раскалённую магму.

— Как бы мне хотелось перейти на седьмой круг… — продолжил Спиртовоз, морщась от ядрености горячительного. — Откроется ворожба превращения воды в спирт. Я смогу осчастливить весь мир! Бесплатные напитки от Аркаши всем ценителям иных состояний.

— Во, — кивнул я и показал большой палец.

Собеседник снял тюрбан-полотенце с головы и махнул ею так, словно конь — гривой. В ноздри ударил запах шампуня, а на лицо брызнули мелкие капли воды.

— Фу, блин, Аркаша! Прекращай!

Внезапно собеседник погрустнел.

— И как ты докатился до такого, Факел? Ц-ц-ц, — спросил Спиртовоз и зацокал языком.

Послышался скрип двери.

— Факел-два, просыпайся, пора на выход, — пробасил голос штатного сотрудника университета.

И приснится же такое…

Даже не знаю, сколько времени я потерял в заточении. Часы на стене в камере никто не повесил. Окон в подземном карцере не имелось. По собственным ощущениям, прошло около недели.

Тыловик проводил меня до эдакого предбанника — входа в бомбоубежище. Сёрчер собственной персоной нетерпеливо притопывал ногой в ожидании. Значит, Максимус подсуетился и уже не в первый раз меня выручил. Неизвестно, как бы все повернулось без его покровительства.

— Факел-два, — начал разговор Сёрчер. — Вы осознали свои ошибки?

— Так точно, товарищ ректор!

— За ваше чудовищное безобразие сообщество ведунов выдало вам выговор, — строгим голосом Сёрчер забил первый гвоздь в крышку ящика моей успешной карьеры. — Два страйка сохраняются за вами. Одна промашка — и отчисление! — порывистый поток слов добавил второй гвоздь. — Вы заочно лишены гранта на повышение круга ворожбы в первом семестре! — таков был окончательный железнодорожный костыль.

— Так точно, товарищ ректор. Разрешите идти?

— Разрешаю. Через двадцать минут начнётся учёба. Успейте, пожалуйста, принять душ, — пробурчал Сёрчер, морща нос.

Я молча отправился наружу. Вдруг в спину мне донеслось:

— Один момент! Вы освобождены от занятий боевой ворожбы. По итогам семестра ваш рейтинг в дисциплине составит ноль баллов.

Оно и понятно… чему может научить преподаватель, проигравший мне в бою за половину минуты?

Несмотря на то, что небо было затянуто свинцовыми тучами, я едва не оказался ослеплен. Так отвык от солнечного света. Возмущаться времени не было, потому я побежал в душевую спортивного зала второго корпуса. Насладился горячими струйками воды, вымыл шмотки хозяйственным мылом. С помощью пламенного сгустка в руке высушил одежду и поспешил к доске с расписанием. Ага, сегодня у нас первой парой теория нечисти и трофеев.

Настроение взлетело до небес! Как мало нужно для абсолютного счастья — просто наполнить грудь воздухом свободы. С триумфальной улыбкой я семенил по длинным коридорам третьего корпуса. Студенты буквально замирали при моём появлении: кто-то робко шептался, тянулся за спины соседей, кто-то украдкой тыкал пальцем, провожая настороженными взглядами. Теперь уже «не любимчик ректора» — снова на коне!

Внутренний азарт зашкаливал от предвкушения встречи с друзьями. Как же хотелось ворваться неожиданным вихрем, всколыхнуть их монотонную реальность своим внезапным появлением! Если бы они соскучились хотя бы в пол силы от моих переживаний, то стопроцентно были бы на границе исступленной радости. В тёмной комнате, лишённый всего, и не понимающий, когда отпустят, начинаешь видеть истинную цену человеческих связей. Я вдруг понял, как важен каждый, кто когда-то был рядом. Главное, под пьянящей волей свободы, не забыть эти чувства, ведь к хорошему быстро привыкаешь.

Всё же, не изменяя традиции, я опоздал буквально на пару минут.

— Товарищ Мефодий, разрешите войти?