Глава 19. Полуночный залп
В ночной степи, в притихших чернеющих ямах и оврагах, залегли группы красноармейцев. Все живое погружено в зачаровывающую темную дрему, словно плывет в неуловимом танце. Изредка вспыхивают осветительные ракеты и доносятся дальние окрики команд и обрывки разговоров патрульных.
— Так! Караулы сменились, скоро идем… Тихо! — распоряжается Светлосанов, — Чтобы ни звука, ни шороха и вообще забудьте, как дышать!
— Мы и так как духи летаем, — всматривается в темную даль Устрицкий, — тише ветра, прозрачнее света, тени громче топают! Пройдем нормально, хорошо собак здесь нет в охранении, а то пришлось бы еще с химией что-нибудь соображать…
Я что сказать хочу, командир! Смотри, шесть вышек по периметру. А вон там по заросшему оврагу почти слепая зона… Угол хороший! Можно незаметно проскочить!
— А ведь верно! — поднимает бинокль Елкин, — Молодец, Боря! Так и пойдем. Там крюк получается и оказываемся прямо у ограждения, еще там и темнее… То, что нужно!
— Не все спят… — сообщает Гогитидзе, — Кроме караульных, две кучки шумят у офицерского дома. Похоже пьяные, или подвыпившие. Празднуют что-то, пируют, гады! Нам эти персонажи на плацу могут помешать!
— Напротив! — замечает Светлосанов, — Все абсолютно спокойны, уверены в своей безопасности. Это нам на руку! Пусть бродят, орут, песни кричат. Радуются перед скорой смертью… А мы будем делать свое дело!
— Ага! Они и внимание своих часовых отвлекают, — добавляет Елкин, — своим кривлянием… Очень даже во время и весьма сильно. Пусть поскачут мартышки напоследок. Скоро сцена огненных жонглеров начнется!
— Еще говорят, что русские много пьют, — усмехается Устрицкий, еще раз проверяя оружие, — эти вон хлещут побольше нашего! Еще и на службе…
— Пропагандистское мифотворчество! Нас всегда пытаются очернить, — заключает Светлосанов, — Всеми способами. Испокон веков. То в агрессии обвиняют, то в отсталости развития и грубости нравов… Так и ищут без устали, какой-нибудь изъян, чтобы увеличить его до невероятных размеров.
Так и создаются политические мифы как форма оружия.
С начала истории все зубы точат на нас! И все хотят нас уничтожить! Смысл и этого фашистского крестового похода — истребить всех, от мала до велика, извести все наше… Даже память о славянских, и других не «европейских» народах.
Вот эти вооруженные черные инфернальные машины и пашут здесь день и ночь… И будет это, пока Георгий Победоносец не пронзит окончательно западного темного и вероломного дракона! Изгонит Зло и Алчности из мира. А мы ему помогаем.
— Когда же вся эта битва закончится? — печально задумывается Гогитидзе, — Столько крови уже пролито…
— От нас зависит, — еще раз оглядывает окрестности Светлосанов, — что мы сможем, насколько нас хватит. Какой длинный фитиль наш окажется!
— Это что же мы, как свечи? — оборачивается Елкин, — Или запал бомбы горим?
— Получается так! — кивает Устрицкий, — Полыхаем, тлеем, взрываемся, светимся как солнце! Что-то меняем… И заканчиваемся!
— Все догорают… — грустно замечает Светлосанов, — Любая жизнь заканчивается! Странное все-таки место наш мир… Все приходят и уходят. Здесь никто надолго не остается. Как на вокзале…
— И смысл в том, как мы ее проживем, — вдохновенно произносит Гогитидзе, — и как себя покажем! Какую память о себе потомкам оставим.
— История она же дама капризная, — вдруг говорит Елкин, — кому памятник ставит, а кто во тьму забвения уходит навеки… Нас бы еще вспомнили, как мы тут по катакомбам ползали, да фашистскую сволочь били! А то ведь очень грустно будет, если мы тут падем, а о нас никто никогда не узнает… Битва то у нас здесь, небывалая разыгралась!
— Что за мысли такие? Чтоб наш народ и забыл? — изумляется Светлосанов, — Да такого, и быть не может… Мы всех героев Гражданской помним и чтим, как раньше богов почитали. И не только героев, но и просто участников. Я уж не знаю, герои мы или нет, но сражаемся достойно. И долг свой воинский перед Родиной и народом, исполняем исправно! Так что, я думаю, Булганак не забудут! Если что, мы сами своим детям рассказывать будем, как все было…
— Будущее поколение — это самое важное! — пылко произносит Гогитидзе, — Дети — это святое! Ради их будущего мы здесь и бьемся… Чтобы они жили без бед и печалей, и все у них было хорошо. Мы, на самом деле многое можем…
В темноте впереди раздается шорох, из-за опаленного кустарника подползает сержант Егоркин.
— Ну как там? — спрашивает Светлосанов.
— Все чисто! Можно идти, — докладывает Егоркин, — на ужин, к дьяволу! Пообломать рога фашистской нечисти, хвосты пообрезать, да подпалить черную махровую шкурку… Чтоб помчались в свою Баварию, сверкая копытами!
— Еще полить святой огненной водицей свиные морды этой фашистской погани! — добавляет Елкин, — Сейчас отхватят! Согласно культурной программе…
— Теперь относительно программы, — наставляет Светлосанов, — все делаем по намеченной схеме. Не увлекаемся! Если появится хоть намек на окружение — отходим.
Если почувствуете значительный перевес в бою — возвращаетесь! Наш козырь — маневренность. Врага надо бить на наших условиях и по нашим правилам! Отряд нужно сохранить… Это не первая и не последняя вылазка. Все ясно?
— Так точно! — откликается Устрицкий, — А если в какой-то группе сбой или что-то не так пошло? Остальным как действовать, идти на выручку?
— У каждой группы свои четкие задачи! — поясняет Светлосанов, — Хаоса не создаем. Если напоролись на серьезное препятствие, делаем все возможное, и в самом критическом случае, отходим на исходные позиции, то есть к каменоломням. Там наши товарищи из отряда прикрытия помогут. У всех — точка А и точка Б! Все, одна линия… Никаких зигзагов и петляний! Как поезд — вперед-назад. Немцев, понятно, гораздо больше нас, даже, несмотря на внезапность атаки. Если ввязнем в продолжительный бой, то никто не вернется! Лишние жертвы нам не нужны…
— Все будет нормально, — успокаивает Гогитидзе, — настой у всех серьезный. Каждый четко понимает, что необходимо делать. Я лично беседовал с личным составом. Все полны решимости в единодушном боевом порыве, как патроны в обойме…
Все пройдет отлично, Михаил! Фриц и глазом моргнуть не успеет!
— А потом и моргать перестанет! — веселится Елкин, — Насовсем…
— Все-таки мы можем многое изменить, — размышляет Светлосанов, — все в наших руках! Всегда так было… Для этого надо работать с полной отдачей. Ну, все, пошли!
Группа Кагина и Устрицкого, сняв часовых, тенями проскальзывает вдоль спящих домов, превращены немцами в военные объекты. Выходят к складским помещениям.
Конец ознакомительного фрагмента.
