Нормально

Крапива

Три девушки. Три пути. Три выхода. Три испытания. Одной нужно решить, о чем спросить у бога. Второй предстоит искупление страданием. Третья должна придумать, как заработать на человеческих грехах. Предсказания уже получены. Одну ждет богатство, но какое? Другую — свадьба, но с кем? Третью — смерть, но чья? Череда принятых решений приведет их к себе, к богу и к пониманию того, что плохо, хорошо и нормально. Книга содержит нецензурную брань.

Соня. Страх

Соню поймали перед самым входом в общагу. Вытащили из ручейка студентов, спешащих в одну или другую сторону по своим делам, какой-то дурацкой просьбой: «Девушка, там у бабушки кашель, нужна ваша помощь» или «Вы не поможете? Там ребёнок в заборе застрял!». Что-то такое, что сразу отозвалось в голове словом «нелепица». Но она всё равно потянулась, сошла с безопасной натоптанной тропинки, дала себя сжать, заткнуть рот. Думала кусаться. Не смогла.

Закрыла глаза. Открыла уже в помещении. Казалось, прошла секунда, но путь из головы испарился и никакого представления, где она, не было. Вытянутый пустой зал с высокими потолками. Окна во всю стену занавешены грязной плёнкой. Возможно, за ней были и стёкла, но ветер там был точно. Внутренняя стена до середины облицована советским мелким кафелем. По полу перекатывались бутылки. Одну из них пинал отец Семёна.

Двое, что приволокли Соню, остались у двери. Её протолкнули вперёд.

В джинсах и невзрачной чёрной куртке Алексей Геннадьевич казался вдвое выше своих бугаёв. Соня согнулась ещё сильней и дошаркала до разбитой витрины, у которой стоял мужчина.

— Знаешь, София, как устроен перцовый баллончик? — Он теребил в руке какой-то продолговатый предмет. — Баллончик — это стальной корпус, кнопка с соплом и заборная трубка с клапаном. В корпусе находится действующее вещество и сжатый газ, который при нажатии на кнопку выталкивает жидкость.

Он демонстрировал свои слова на баллончике, как будто читал лекцию по самообороне. Его глаза следили за её движениями. Но Соня старалась не двигаться вовсе. Что-то жуткое было в этой насильной лекции. Что вообще им могло от неё понадобиться?

— Я избавлю тебя от подробностей состава действующей жидкости. Но что по-настоящему важно знать, это то, что содержание жгучих веществ, ирритантов, регулируется законодательно. Я сам потратил на этих шлюх, принимающих законы, некоторое количество честно заработанных средств, чтобы эти ограничения были приняты.

Вся его речь про баллончики казалась Соне бессмыслицей — зачем ей это знать? Вряд ли Алексей Геннадьевич планировал продать ей один.

— Дело в том, продолжил он, — что сам я могу в законный баллончик залить не очень законную жидкость. Или очень незаконную. Такую, что объект её применения получит необратимые повреждения. Например, глаз. Например, ослепнет.

Соня задышала чаще. Побледнела. С горы черепов Дали скатилась голова безумного бога Сатурна, раздирающего плоть своего сына, Гойи. В горле пересохло. Никогда раньше она не думала о слепоте.

Алексей Геннадьевич молчал достаточно долго, чтобы теперь задумалась.

— Чего вам вообще надо? — Голос снова захрипел.

— Рад, что мы так быстро нашли общий язык. — Он кивнул. — Просто отстань от моего сына. Все эти истории с горцами, трупами, очень-сложными-штуками не для юных барышень.

— С горцами? — Соня тупо повторила первые попавшиеся слова из его речи, просто чтобы хоть что-то сказать.

Мужчина прищурился.

— У меня есть некоторые принципиальные разногласия с интересами Северокавказских республик и их представителями. А если быть точным, с конкретной организацией, продвигающей их интересы в столице и на федеральном уровне, а заодно и интересы гостей нашей страны, разделяющих их исламистские взгляды.

— Чё за бред? — Соня скривилась, а Алексей Геннадьевич подозвал одного из парней, всё ещё стоявших у двери, и отдал ему баллончик.

— А ты думаешь, что все эти ребята здесь селятся сами по себе? Без поддержки? Или ты думаешь, они безобидны? И при встрече в тёмном переулке не трахнут тебя?

— Я бываю в тёмных переулках. Пока мне попались только ваши подчинённые. — Соня отвечала исподлобья, стараясь не смотреть в глаза страшному мужику. Но сжимала часы-птичку в кармане и впитывала исходящее от них тепло.

— Короче. Я не хочу тебя видеть рядом с единственным сыном.

— Второго похоронили уже? — Соня облизала заболевшие от сухости губы. — А чем я не угодила? Рожей не вышла?

— За короткий срок я могу узнать о человеке многие детали. Что он делает по пятницам. Как оказывается по ночам в пустынном парке. Где бывает, когда приезжает домой. И эти детали меня могут не устраивать.

— А что, если ваш сын сам будет мне писать?

— Он не такой дебил, я надеюсь. — Алексей Геннадьевич достал пиликнувший телефон и, глянув в экран, нахмурился. — Всё, свободна.

Оказалось, что они находились в соседнем от общаги здании. Сколько Соня здесь жила, здание это было занавешено зелёной сеткой и огорожено временным забором. Она выбралась из-за него, то и дело оглядываясь и мечтая, чтобы этот Семён от неё наконец отстал: просьба Алексея Геннадьевича казалась ей очень простой и понятной.