Нормально

Крапива

Три девушки. Три пути. Три выхода. Три испытания. Одной нужно решить, о чем спросить у бога. Второй предстоит искупление страданием. Третья должна придумать, как заработать на человеческих грехах. Предсказания уже получены. Одну ждет богатство, но какое? Другую — свадьба, но с кем? Третью — смерть, но чья? Череда принятых решений приведет их к себе, к богу и к пониманию того, что плохо, хорошо и нормально. Книга содержит нецензурную брань.

Лиза. Гадание

Увлечённо следя за бегающими по лицу лектора морщинами, Лиза привычно прикидывала, может ли он быть её отцом.

«Таким образом, представляется, что математическая лингвистика находится в настоящее время в уникально благоприятном положении…»

Он подмахивал в такт словам кистью руки, будто приклеенной к бедру, и Лиза завороженно кивала на каждый взмах. Её объёмная чёрная шевелюра взлетала и опускалась, глаза цвета мха на холодной скале подёрнулись пеленой тумана.

«…по сравнению с другими математическими подходами в общественных и психологических науках, так как она может развиваться не просто как теория данных, а как исследование высоко абстрактных принципов…»

Первая лекция после каникул обычно самая волнительная: что там новенького приготовил для неё институт? Но сегодня Лиза уплывала. Вспоминалась ночь после экзамена по фольклору: первый в январе, он пришёлся на святки. Лиза предложила соседкам погадать и как главный специалист всё проводила. Последний раз она чувствовала себя настолько в центре внимания, когда поступила в Московский Университет. Последний и, пожалуй, единственный.

«…и структур, которые определяют характер мыслительных процессов человека. В этом случае рассматриваемые мыслительные процессы — это те, которые участвуют в организации одной специфической области человеческого знания, а именно знания языка».

Лиза раздала задания: Зарина должна была купить свечи, от Сони требовался уголь и хлеб, все готовили кольца.

Свой скромный позолоченный крестик Лиза сняла ещё утром, Зарина считала себя мусульманкой, а Соня не носила его никогда.

К вечеру Соня припасла ещё бутылку вина, но после неодобрительного взгляда Лизы, подмигнув, отставила в сторону: «На потом!».

Лиза готовилась очень тщательно: скрупулёзно отобрала и написала на четырёх листочках предсказания. Общие приговоры выучила наизусть. Заранее помыла и наполнила водой кастрюльку. За полчаса до полуночи разложила в центре комнаты казённый плед в красно-чёрную клетку.

Соня и Зарина, чтобы не заснуть, смотрели на ноутбуке «Сумерки» и хихикали. Лиза пыталась читать, но всё время отвлекалась: то вслушивалась в звуки фильма, то чувствовала, как холод из-за окна проникает в сердце. Оно иногда пропускало удар, другой. И снова начинало биться как ни в чём не бывало, только чуть-чуть быстрее, чуть-чуть тревожнее. Она знала: сегодня должно произойти что-то важное для каждой из них.

Волновалась. Сжимала в руке колечко, подготовленное для гаданий. Тонкое, посеребрённое, с чёрточками, напоминавшими Лизе жар-птицу, оно досталось ей от единственного в жизни парня. Тот наверняка давно забыл о девчонке из летнего лагеря, с которой танцевал медляки, но для неё всё тепло того лета исходило из железочки, с трудом налезавшей на мизинец.

Несмотря на волнение, Лиза задремала. Проснулась, когда девчонки загремели чашками. Из сна в комнату потянулись бесы и чёрты. Запахло холодом.

Лиза выключила свет, и наконец все трое сели на колени вокруг пледа с кастрюлькой. По кругу горели свечи, ещё до начала гадания вызывая на воде жутковатые образы и многообещающие знаки.

Лиза накрыла кастрюлю бабушкиным вафельным полотенчиком, положила сверху кусочки засушенного хлеба, разломила палочку художественного угля, пожертвованного Соней. Пропела, посыпая солью:

Хлебу да соли долог век.

Боярышне нашей боле того.

Кому мы спели, тому добро.

Слава!

«Слава!» — шёпотом повторили соседки. Лиза, воодушевившись, собрала в протянутую руку колечки подруг и бросила в воду. Перстень с овальным камнем бирюзы от Зарины весело булькнул. Сонино массивное витое кольцо из тёмного серебра — свет свечей не отражался в нём, медленно покрылось тёмной водой.

Кому вынется, скоро сбудется,

Скоро сбудется, не минуется.

Пробубнила Лиза четыре раза. Повторила: «Не минуется. Не минуется. Не минуется».

Где-то прохрипела птица. Заскрипело окно. Лиза не глядя выбрала один из четырёх листочков, разложенных на паркетной досочке за ней. Глянула одним глазом, поняла, что пока записывала, всё запомнила.

Идет кузнец из кузницы,

На нём вся одежда в заплатах.

Под каждой заплаткой

По сто рублей, по сто копеек.

За рекой мужики живут богатые,

Гребут жемчуг лопатами.

Кому вынется,

Тому сбудется,

Не минуется.

Напевала, рассматривала подсвеченные лица соседок. О чём им думается? Хочется ли получить себе это предсказание? Соня мрачно разглядывала узоры света на воде. Зарина посмеивалась в темноту. Лиза-то точно хотела себе именно это предсказание, мешала воду, но старалась не схватить своё кольцо специально. Тянула время.

За столом сижу,

Я на чашу гляжу,

Я пятернёю вожу.

Я твоё кольцо ищу.

Цапнула что-то под полотенцем всей пятернёй, как Смеагорл Кольцо Властелина на дне реки. Достала. Раскрыла ладонь. Мигнула Жар-птица в свете свечки.

— Моё, — прошептала.

«Моё!» — крикнула про себя. Сжала колени, чтобы не запрыгать по комнате. Но медленно положила листочек рядом с собой, взяла следующий. Запела бодрее, прерываясь иногда голосом от волнения, подпирающего горло снизу:

Сокол летит из улицы.

Соколинка из проулочка.

Слеталися, целовалися,

Сизыми крылами обнималися.

Да кому мы спели, тому добро.

Кому вынется, скоро сбудется.

Заводила рукой над кастрюлькой, над полотенцем, надо всей своей жизнью. «Теперь всё будет лучше» — думала, загадывала. Аккуратно подхватила следующее кольцо. Достала перстень с камушком.

— Поздравляю, Зарина. — Лиза положила листочек у коленки побледневшей Зарины.

В следующий раз шарила за спиной ещё дольше — знала, что осталось всего два предсказания. Надеялась, что худшее не достанется никому, но и чувствовала свербение любопытства: а как оно сбудется, если выпадет?

Медленно подняла с пола листик, провела им по воздуху, приблизила к глазам. Не могло быть по-другому. Прочитала дрожаще:

Идёт смерть по улице,

Несёт блины на блюдце.

Тронет за плечо,

Поцелует горячо.

Кому вынется,

Тому и сбудется.

Тому сбудется,

Не минуется.

Снова завертела рукой над кастрюлькой. Колебались свечи, уже порядком прогоревшие и затопившие комнату запахом парафина. Смаргивала иногда стоявшая рядом с Соней — фитиль запутался в липкой жиже и с трудом цеплялся за свою яркую жизнь.

Кольцо оставалось только одно, но Лиза боялась доставать его — будто высказанное предсказание сильнее неминуемого. Наконец выдохнула, поймала витое тяжёлое кольцо. Вытащила. Вручила молчащей Соне.

Соня улыбнулась, приняла, вернула судьбу на палец. Оглядывалась вокруг, наслаждалась.

— А теперь сжигаем, — прохрипела Лиза, — и пепел — в воду.

— Подожди, а что там четвёртое? — Соня. Хотела знать, что могло вместо смерти быть, наверное.

Лиза не стала отвечать. Просто взяла последний листочек, развернула и внимательно, следя за словами на бумаге, прочитала:

Саночки-самокаточки,

Куда вы катитесь,

Туда и укатитесь.

Сидит воробей на пяти жердях.

Куда поглядит, туда и слетит.

Кому вынется,

Тому сбудется,

Не минуется.

Тому сбу…

Хотела повторить ещё раз, но раздался стук в дверь, запнулась. Кого принесло в час ночи? Соня заулыбалась ещё шире: интересно ей. Прокричала, пожалуй, слишком громко:

— Открыто!

В дверь просунулась голова. Вытянутое лицо с густо подведёнными глазами, длиннющие волосы с вплетёнными в некоторых местах тонкими косичками. Девушка хотела что-то спросить, но увидела обстановку, подняла брови, проскользнула внутрь целиком, прижала спиной дверь.

— Как у вас тут… Приятно! — улыбнулась со знанием дела. — Я — Яна.

— Тебе только что дальняя дорога выпала, Яна, — засмеялась Соня.

Яна поразила Лизу: её невероятно длинные волосы, бледные глаза, горевшие из колодцев подводки, ехидные губы. Руки, оголённые до самых плеч, несмотря на холод в коридорах, были узорно изрезаны. Шрамы зажили в разной степени — узор, видимо, наносился постепенно. Но это точно был узор.

— Нравится? — подмигнула Яна, заметив Лизин взгляд. — Я и другим помогаю освободиться. Без дополнительных веществ.

Зарина непривычно нахмурилась.

— Ладно, пойду, — чутко среагировала Яна. И повернулась к Лизе, — обращайтесь, если что. Я из четыреста шестьдесят четвертой.

Тому сбудется,Не минуется.

Упрямо закончила Лиза, и они принялись сжигать свои предсказания, заливая их воском.

Лектор повысил голос, вырвав Лизу из воспоминаний.

«Самая увлекательная теоретическая проблема в лингвистике — это проблема открытия принципов универсальной грамматики, которые, переплетаясь с правилами конкретных грамматик, дают объяснения явлениям, которые кажутся произвольными и хаотическими».

В тетради Лизы вместо конца последней строки красовалась косая линия, уходящая за горизонт листа.

Прозвенел звонок. «Продолжим через пятнадцать минут» — объявил лектор.

Лиза пыталась вспомнить, как его зовут. Александр Владимирович? Сергей Александрович? Всё путалось. Как воск, который они лили в пепел предсказаний.

Лиза первая сожгла листок и полила его ошмётки воском. Но всё, что она увидела в воде — потёки воска и грязь. Как отмывать потом от всего этого любимую кастрюльку? Хотелось заплакать. Взяла себя в руки. Пришлось выдумывать.

— Я вижу себя, — напела и подлила ещё воска, — меня обнимает отец. Ведёт куда-то.

Соня вытянула шею, пытаясь заглянуть за край. Лиза схватила не до конца остывший кусок воска и бросила его на вафельное полотенце. Обожглась, конечно.

— Твоя очередь, — двинула кастрюлю Зарине, подальше от Сони.

Зарина немного подпалила листик и бросила в воду. Она выглядела напряжённой. С самого начала ей эта идея нравилась меньше всех. Она считала себя мусульманкой. И хоть не придерживалась обрядов и законов, чувствовала себя неуютно, так напрямую нарушая предписания.

Зара чуть полила листок воском и замерла.

— Что? Что там у тебя?

— Дом, — зачарованно протянула Зарина, — мой дом. Дача. Мне её отец оставил.

— У тебя отец умер? — сочувственно вскинулась Соня.

Зарина только повела головой: «Не важно». Достала аккуратно листик с налипшим воском, истекающий водой, и осталась с ним сидеть.

— Можно я его пока оставлю? — спросила Зарина, не поднимая головы. Лиза только кивнула завистливо и посмотрела на Соню.

Та взялась за кастрюльку с энтузиазмом. Даже рукава закатала.

Тщательно выжгла бумажку, наклонив вниз, потом перевернула, дожгла, бросила. Обильно залила воском. Повертела головой, как будто разглядывая полотно Рембрандта. То в одну сторону наклонит, то в другую.

— Думаю, это холст в раме. Пустой.

И как она это увидела?

— Что это значит? — хмуро спросила Лиза.

— А это уже к тебе вопрос, — рассмеялась Соня. — Моё дело — картинки!