За твоей спиной

Лина Коваль (2024)

— Я в порядке, — вру, прикрывая пылающую щеку. Плотнее запахиваю слишком легкое для начала ноября пальто, под которым только ночная сорочка. — Это ваш ребенок? — хмурится полицейский и переводит взгляд с моих документов на заднее сидение внедорожника, где жалобно всхлипывает пятилетний Лука. — Да!.. Это мой сын, капитан. — Снова отчасти вру. — Я свяжусь с вашим мужем, Татьяна Романовна. — Не-ет, — меня охватывает слепой ужас. — Не стоит его беспокоить. Мы без пяти минут в разводе. Я… назову вам номер. Позвоните, пожалуйста, этому человеку. Он должен мне помочь. Три года назад Расул Хаджаев бросил меня без всяких на то объяснений. Единственным предложением в прощальной записке, отправленной с роскошным букетом, было: «Я твой должник, позвони мне, если будут проблемы». Моя гордость никогда бы не позволила иметь дело с предателем, но я оказалась в такой ситуации, что только за его спиной буду чувствовать себя в безопасности… ***Однотомник ***Хэппи-энд *** Возможна нецензурная брань.

Глава 10. Татьяна

Ближе к обеду мы делаем остановку у придорожного кафе где-то за Воронежем. Буба покупает себе набор из бизнес-ланча и садится за отдельный от нас стол. Я не настаиваю. Наверное, у Расула с его работниками так принято.

Я выбираю куриный суп для себя и для сына. А потом ловлю флешбэки из дубайского прошлого, пока Расул все это оплачивает своей картой. Куда бы мы ни ходили и где бы не появлялись, я никогда не позволяла платить за себя.

Это было мое главное правило: ни от кого не зависеть финансово. Вообще, ни от кого не зависеть.

Грустно усмехнувшись, снимаю с сына куртку и размещаю ее на спинке стула. Кто бы мог подумать, что через три года после, я буду не только безропотно принимать помощь Расула, но и радоваться этому, как бездомный щенок.

Кто мог такое подумать?..

— Суп? — морщится Лука. — Фу-у…

— Он самый, — отвечаю тихо. — Поешь, пожалуйста.

— Я не хочу суп!..

Набрав побольше воздуха в легкие, выдыхаю его малыми дозами, и ровным голосом объясняю:

— Лу, мы весь день будем в дороге. Возможно, полноценно поужинать уже не сможем, поэтому нужно съесть теплый суп. Пожалуйста…

— Я не хочу суп!.. Не хочу, мамочка!

— Лука, пожалуйста…

— Не хочу!

Расул, разместив поднос с едой перед собой, внимательно наблюдает за нашей перепалкой, а потом двигает тарелку с супом и коротко приказывает моему сыну:

— Ешь!..

Я изумленно наблюдаю, как маленькие глаза сначала наполняются удивлением, а затем округляются в каком-то благоговейном страхе. Уже через десять секунд Лука хватает ложку, черпает бульон и… ест!

Расул тоже приступает к еде.

— Просто феноменально, — шепчу под нос, озираясь по сторонам.

— Что, Таня?

— Как у тебя это получается? Со всеми!.. Без исключения.

Он вместо того, чтобы раскрыть секрет, серьезно кивает на мою тарелку и повторяет:

— Ешь!..

— Спасибо.

Прикрыв глаза от удовольствия, наслаждаюсь теплой пищей и свежеиспеченным, белым хлебом. Улыбаюсь девушке на раздаче и смущаюсь, когда она задерживает взгляд на моей щеке, а потом недобро смотрит на Хаджаева.

Боже. Она думает, что это он меня так уделал?..

Отворачиваюсь, чувствуя, что все настроение катится в трубу. Вся моя жизнь теперь, как качели. Радуешься солнцу и тут же чего-то боишься. Наверное, все преступники в бегах так себя чувствуют.

— Я наелся, — пищит Лука через пару минут.

— Ты даже полпорции не съел! — ругаюсь, но Расул тянет руку и забирает тарелку из-под носа моего сына.

— Молодец, — хвалит его.

— Спасибо. Мам, я вон там поиграю, — извещает меня Лука, ловко спрыгивая на пол со стула.

Изумленно наблюдаю, как он бежит к подобию детского уголка с качалкой-динозавром и столиком с фломастерами.

— Что это было? — негромко интересуюсь у Расула.

Он невозмутимо на меня смотрит.

— Никогда не указывай ему, сколько надо съесть. Он мужчина, сам знает.

— Но…

— А ты доедай! — бросает небрежно, посматривая в мою тарелку.

— Ты… — злюсь так, что сейчас пар из ушей пойдет. Это не человек, а самый настоящий женоненавистник.

Расул коротко смеется и приступает ко второму блюду — что-то вроде говядины с овощами. Движения резкие, мужские.

— Ты специально, да? — вдруг догадываюсь. — Специально меня бесишь?

Вздохнув, нависает над столом и ровно произносит:

— Ты когда злишься, на мертвую непохожа. А если доешь, может, еще и щеки порозовеют. Вон, как у твоего пацана.

Задумчиво смотрю на Луку. И правда, у него на скулах яркий румянец.

Снова перевожу взгляд на Расула. Он так и не забрал у меня свою куртку. Когда я проснулась, на нем была дутая, черная безрукавка. А сейчас я заглядываюсь, как высокий ворот шерстяной водолазки подчеркивает квадратный подбородок.

Он же как лучше хочет… Это вдруг умиляет.

— Я просто волнуюсь, — не справляюсь с сумасшедшим желанием поделиться. — Как там все будет? И что скажут люди?

— Люди всегда что-то говорят…

— Я не хочу быть проблемой для тебя и твоей… семьи, — последние слова выходят из меня сложно. — Не хочу, чтобы кто-то страдал.

— Все будет хорошо, Таня. К тебе привыкнут. И ты, надеюсь, привыкнешь.

— Ты сказал, что уже знаешь, где мы будем жить?

Надеюсь, мне не придется жить в одном доме с его женой. Это было бы слишком жестоко по отношению к нам обеим.

Расул задумчиво на меня смотрит. Так, словно решает, можно ли мне рассказать правду.

— Я отвезу вас в родительский дом, — наконец сообщает.

С ужасом на него смотрю. Жить с его долбанутым на восточные традиции отцом?.. С безропотной, по словам Амира, мамой?..

— Только не верещи, — предупреждает Расул, прищуриваясь и потирая подбородок пальцами. — Подумай сама. Это единственное место, где вы будете под защитой. Посели я вас на левой квартире, сам бы постоянно переживал.

— Я… не знаю.

— Я оставлю с вами Бубу. Это мой человек. Ему можно доверять, Таня. Всем, кто рядом со мной, ты можешь доверять как мне. Я не подпускаю к себе и своим близким непроверенных людей.

Нахмурившись, киваю нашему водителю. Сердце от такого признания стучит, как ненормальное.

— Как мне себя вести? — интересуюсь, наблюдая за сыном. К супу больше не притрагиваюсь. — Как говорить? Я ничего не знаю.

— Это такой же город и так живут такие же люди, как и в Москве. Не демонизируй. Единственное, в Республике не очень любят показуху. Мы с уважением относимся к простым людям и настороженно к тем, кто пытается выделиться за счет дорогих вещей или денег.

— Я должна буду молчать? Опускать голову в пол? Не садиться за один стол с мужчинами? — перечисляю все, о чем когда-то думала.

Расул посмеивается и качает головой.

— Откуда это в тебе? Я разве когда-нибудь говорил что-то подобное?

Я думаю о том, что он говорил много другого. Того, что не сбылось. Обиду сложно прятать. Тем более, когда еще болит.

— Как мне себя вести? — спрашиваю нервно.

То, что мы будем гостить у Хаджаевых, меня убивает. Я готова идти по льду босиком, чтобы никогда не видеться с мужем, но жить со сварливым стариком, который ни во что меня не ставит, в одном доме?

Пф…

— Понаблюдай за нашей мамой.

Я согласно киваю.

— И… лучше научись считать до тридцати, прежде чем реагировать на что-либо.

— Это без проблем.

Расул усмехается так, будто ни капельки мне не верит. Поднимается и уходит в сторону уборной. Телефон, лежащий на подносе, тут же вибрирует. Закусив губу, читаю имя, ожидая увидеть там «Мадина», но звонящая записана как «Таша».

Это не твое дело, Таня — говорю я себе, пока убираю поднос с посудой.

Подхватив куртку, иду к сыну и пока помогаю ему одеться, стараюсь не обращать внимания на то, как Расул перезванивает загадочной Таше и, отвернувшись к окну, ведет разговор.

В машину мы садимся молча. Следующие триста — четыреста километров пролетают незаметно. Лука просыпается ближе к вечеру. Без настроения, охрипший и, увы, с зашкаливающей на градуснике температурой.