За твоей спиной

Лина Коваль (2024)

— Я в порядке, — вру, прикрывая пылающую щеку. Плотнее запахиваю слишком легкое для начала ноября пальто, под которым только ночная сорочка. — Это ваш ребенок? — хмурится полицейский и переводит взгляд с моих документов на заднее сидение внедорожника, где жалобно всхлипывает пятилетний Лука. — Да!.. Это мой сын, капитан. — Снова отчасти вру. — Я свяжусь с вашим мужем, Татьяна Романовна. — Не-ет, — меня охватывает слепой ужас. — Не стоит его беспокоить. Мы без пяти минут в разводе. Я… назову вам номер. Позвоните, пожалуйста, этому человеку. Он должен мне помочь. Три года назад Расул Хаджаев бросил меня без всяких на то объяснений. Единственным предложением в прощальной записке, отправленной с роскошным букетом, было: «Я твой должник, позвони мне, если будут проблемы». Моя гордость никогда бы не позволила иметь дело с предателем, но я оказалась в такой ситуации, что только за его спиной буду чувствовать себя в безопасности… ***Однотомник ***Хэппи-энд *** Возможна нецензурная брань.

Глава 2. Татьяна

На кухне такая тишина, что в ушах звенит. Выпрямив спину, обхватываю миниатюрную чашку.

— Как прошел твой день? — спрашивает Герман, нарезая на тарелке отбивную. Ровные квадратные кусочки. Как по линейке.

— Да все хорошо, Гер. Мы ходили в парк. Лука кормил уток хлебом, потом играл на площадке с детками своего возраста.

Муж задерживает взгляд на моем лице, который становится цепким, как клешня.

— Ну, а чем ты занималась?

— Я? — удивляюсь. — Следила, чтобы Лука не расшибся на горках и лазилках.

Герман кивает и указывает на белоснежный фарфоровый чайник.

— Пей чай!..

— Хорошо, спасибо, — мямлю.

— Почему ты не спрашиваешь, как мои дела? Тебе неинтересно?

— Интересно, конечно, — тут же подхватываю. — Не хочу тебе мешать ужинать.

Исподлобья наблюдаю, как он монотонно жует очередной кусок и накалывает на вилку следующий.

Промакнув губы салфеткой, резко вскидывает взгляд на меня и сжимает зубы. Делает это не меняясь в лице, но я уже знаю — Герман злится. И у этого должна быть причина.

— Аделина сказала, Лука пропустил ужин?..

Боже.

Холод в груди усиливается.

Как я могла забыть, что в доме за нами с сыном неустанно следит горничная? Ей сорок и у нее муж в инвалидном кресле. Герман очень хорошо платит, поэтому Ада слушается его беспрекословно. А вообще она женщина неплохая и отношения у нас прекрасные.

— Объяснишься, Таня?

— Гер, — смягчаю голос. — Лука растет, становится старше. Помнишь Ольгу Львовну? Это психолог, к которой мы обращались с проблемами аппетита и низкого набора веса. Она советовала сменить питание с режимного на «по запросу». Ребенок должен чувствовать, хочет ли он сейчас есть? Понимаешь? Это его тело и Лука обязательно научится слышать его…

Вторая половина моей речи тонет в воздухе, будто при наводнении. Герман меня уже не слышит. Он в молчаливом бешенстве сжимает вилку и… улыбается.

Смеется.

— Остыло… — резким движением отправляет тарелку катиться в мою сторону по столу. — Погрей. Будь добра.

— Конечно, — выдыхаю с облегчением.

Задвинув за собой стул, ставлю тарелку в микроволновку и настраиваю таймер на сорок секунд. Так мясо будет идеальным — не горячим и не теплым.

Взяв прихватку, жду заветного щелчка.

— Принесешь мой телефон из прихожей? — снова обращается ко мне муж.

Оборачиваюсь. Он буровит меня настойчивым взглядом.

— Да, конечно, отдыхай, Гер, — улыбаюсь.

Кинув прихватку на стол, быстрым шагом иду через просторную гостиную. Отыскав телефон во внутреннем кармане пальто, возвращаюсь.

— Погрей подольше, — велит Герман, забирая у меня мобильный.

— Ты замерз? — неловко улыбаюсь.

Еще раз ставлю таймер.

— Достаточно, — слышу через минуту. — Дай мне тарелку.

Кидаю взгляд на стол и хмурюсь.

Прихватки нет.

Пусто.

В груди леденеет.

— Гер… — шепчу.

— Дай мне тарелку, Таня, — настаивает он ровным голосом.

Растерянно обвожу взглядом кухню. Аделине не разрешено ничего оставлять на столешнице: никаких полотенец, тряпок, губок. Только идеальная, стерильная чистота.

— Гера… Пожалуйста…

— Черт тебя побери… — хрипит он зловеще и ударяет по столу. — Дай мне эту чертову тарелку!.. Ты меня злишь! И делаешь это специально. Намеренно выводишь меня из себя, Таня.

Сжимаюсь в комок.

Прикрыв глаза, отпираю дверцу и… беру раскаленную тарелку. О-ох. Закусываю губу от жгучей боли.

Терплю, терплю, терплю, пока несу.

Внутренний стон заревом разносится по телу вместе с сумасшедшим желанием заорать.

— Поаккуратнее, Таня…

Поставив тарелку перед мужем, сжимаю ладонь в кулак и прислоняю ее к груди. Герман приступает к еде.

Всхлипнув, бегу в ванную комнату, расположенную справа от кухни. Врубаю ледяную воду и направляю обожженные пальцы под мощную струю.

— Блин… Как же больно!..

Скулю, разглядывая как прямо на глазах раздуваются волдыри.

Смотрю на себя в зеркало.

Морщу брови и моргаю.

Меня всегда называют красавицей. Высокая, стройная, гибкая. Комплексов в этом плане никогда не наблюдалось.

У меня были мужчины. Не так, чтобы много… В студенческие времена встречалась со старшекурсником, потом недолго жила с молодым человеком. Не понравилось, буду честной.

Чуть больше четырех лет назад, Амир Хаджаев — мой старый друг из МГУ, попросил помочь ему развить бизнес в Дубае. Частные авиаперевозки. Я согласилась.

А почему бы и нет, подумала?

Была свободной, красивой, мечтала о большем.

Жизнь была сказкой.

А потом я влюбилась… В Расула Хаджаева, брата Амира. И вся моя жизнь превратилась в битое стекло.

— Как ты? — слышу за спиной заботливый голос мужа.

— Нормально.

Отодвинув меня в сторону, Герман аккуратно обхватывает мое запястье и осматривает ожог.

Я, жалея себя, плачу. Беззвучно. Уже привыкла так, чтобы не раздражать.

При выходе в свет мой муж — замечательный, великодушный, приятный человек. А дома… такой, как есть не самом деле. Подозреваю, это коварное, труднодиагностируемое психическое заболевание.

— Не надо, — шиплю.

— Таня, Таня, ц-ц-ц, — качает он головой. — Ты сама виновата. Зачем ты меня злила? Зачем? Я пришел с работы в отличном настроении. Почему я должен нервничать в собственном доме?

Отобрав у него свою руку, отправляю пальцы снова под холодную воду. Жечь перестает, слава богу. Видимо, я сегодня буду ночевать возле умывальника.

— Больше не нарушайте режим, — тихо произносит Герман, выходя из ванной.

Больше не будем, — мысленно соглашаюсь. И прикрываю глаза…