Стань рядом

Нэн Джойс

Мне есть чем похвастаться. Я принцесса на белом Lamborghini, я дочь короля недвижимости. Я золотая девочка с модельной внешностью. И за словом в карман я не полезу. Я. Я. Я. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. И раз уж я влюбилась в парня из неблагополучной семьи, заставлю всех принять мой выбор, костьми лягу, ясно? Что? Кому-кому мой каприз переломает хребет? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 11

Оказывается, моего папу смутил счёт за такси. Я так зациклилась не предвкушении встречи с Дёмом, что совершенно лишилась бдительности.

Пришлось смазанно пересказать историю с поселковым магазином и наврать, что я потеряла там браслет. Так что нет, машина не сломалась, я просто не хотела портить её на этих колдобинах, и браслет, оказывается, в сумочке был, и нет, не надо присылать водителя, меня забрала выдуманная мною Марина, и мы сейчас уже едем домой.

Надеюсь, Дём не слышал ничего из этого бреда, по крайне мере, я достаточно далеко углубилась в сад для разговора.

Ещё папа сказал, что хочет встретиться со мной и Никитой в следующее воскресенье здесь, в его резиденции. Зачем — не объяснил, конечно.

Не нравится мне это.

А если он заговорит про свадьбу?

Нет, нет, нет.

То, что было само собой разумеющимся сегодня утром — мой будущий брак с Никитой — сейчас не просто проросло сомнениями.

Это неизбежное кажется сейчас абсолютно, категорически… невозможным.

— Как тебе наш ужин? — спрашивает Дём, когда садимся в машину.

Я смотрю на него. И заражаюсь этой улыбкой.

Она перекрашивает мои плохие мысли. С лёгкостью их расталкивает.

И я вспоминаю о том, как ела так же горстями ягоды, только чернику, в лесу, когда мне было двенадцать, с Ленкой и Матвеем — детьми папиных садовников. Как мы залезали с ними в недостроенный дом какого-то убитого бандита и играли там в прятки. И как их родители возили нас на озеро недалеко отсюда в самый жаркий день лета.

Вот и сейчас мне так же хорошо, как и с теми ребятами. Рядом с Дёмом.

Есть один плюс в том, что мой папа всегда был занят работой и мы не виделись месяцами. Он тогда не сразу узнал о моей дружбе с… как он выразился? Голью?

А когда узнал — уволил их родителей, и больше я никогда не видела веснушчатую Ленку и кудрявого Матюху.

— Слаще земляники никогда не ела. Мне очень понравилось, — признаюсь я. — А тебе?

— Мне понравилась не только земляника.

Он заводит мотор. И когда машина начала движение — между нами что-то сломалось.

Та тонкая плотина, которая нас разделяла в силу недолгого ещё знакомства, пошла трещиной, раздвоилась и разверзлась.

И через кривое как молния отверстие захлестал буйный, чистый поток.

Но мы не утонули. Мы стали говорить взахлёб.

Жадными глотками. Алчными вопросами.

Ответами, которые ты впитываешь. Словно молодое деревце, что требует ресурсов. И вот, дождалось драгоценной влаги после мучительной засухи.

Какую музыку я слушаю. Концерты, где он слэмился. Фильм, от которого я не могла оторваться. Сериал, что он пересматривал несколько раз. Сон, который мне навсегда запомнился. Его самое жуткое похмельное утро. Мой любимый предмет, когда училась в школе. Его самая ненавистная учительница.

Я никогда не видела вживую, как дерутся.

Он никогда не видел Северный Ледовитый океан.

За что я обожаю свою лучшую подругу. За что его простил лучший друг.

Дём любит машины. Его на работе в автосервисе зовут Доктор Хаус. Потому что он с энтузиазмом ставит и проверяет даже самые диковинные диагнозы.

А я рассказываю, кем бы хотела, но у меня не получается быть.

Вы скажете, что когда только знакомишься с человеком — всегда есть, о чём поговорить.

Но это другое.

Какая-то эмоциональная близость, которая возникла из ниоткуда. Непорочным зачатием.

И бесконтрольно начала произрастать где-то в самой глубине моего нутра; быстро, мощно, беря за направление все стороны.

И я поверила, что выкорчевать её уже будет невозможно.

— А ты попробуй, как будто это черновик, — отвечает Дём на мою фразу о том, что у меня не получается придумывать украшения.

Конечно, я не сказала ему, что у меня свой бренд, и уже вышло несколько коллекций.

Только к дизайну этих украшений лично я имею очень опосредованное отношение. Их придумывает другой человек, оплачивает это мой папа, а материал нам поставляет отец моего жениха.

Уточняю:

— Вроде того, как когда рисуешь закорючки на скучном уроке?

— Да. Не думай о том, какой будет результат. То, чем ты хочешь заниматься, подразумевает свободу. Так пользуйся этим.

— У меня от этой свободы глаза разбегаются. Сейчас столько всего, что трудно чем-то удивить. Сложно придумать что-то новое, — я перекладываю волосы на один бок, закручиваю жгут, сжимаю между пальцами и провожу подушечкой большого по ровно срезанным кончикам.

— Неправда. Идеи повсюду, они лежат на поверхности. Ну, или не очень глубоко. По навигатору мы приехали, куда дальше?

— У ворот, вот там.

Он не должен увидеть дом моего отца. Да и все остальные дома, которые находятся за забором посёлка — тоже лучше бы не видел. Иначе всё станет понятно.

Мы останавливаемся.

Дём поворачивает ко мне голову. Выжидающе смотрит.

Он до сих пор не знает моего имени.

У нас нет номеров телефонов друг друга.

И…я больше ему ничего не должна.

Всё? Это конец?

— У меня есть одна задумка, которая может тебя вдохновить, — говорит он. — Только…

Проводит ладонью по затылку, снизу вверх. И я удивляюсь, что его густые тёмные волосы — это не монолит мрачных гор над исландским городом Хёбн, а скорее чёрный песок Тенерифе.

Они послушно расступаются под его сильной ладонью.

Растрепались даже немного.

— Ты умеешь надолго задерживать дыхание? — вдруг спрашивает. И добавляет: — Под водой.

— Ну… да.

— Хорошо. Давай попробуем, — он усмехнулся и бросил на меня быстрый взгляд. — Хочу тебе кое-что показать. В следующие выходные будешь тут?

— Да.

— Отлично. Заберу тебя утром в воскресенье, в шесть.

Иногда я только ложусь спать в это время…

— Нужно, чтобы было подходящее освещение. Поэтому так рано, — продолжает. — Заберу тебя отсюда. Надень, — он растягивается в улыбке, — купальник. И дай мне свой номер.

В моей голове картинка с надписью «Конец» в мрачных тонах рассыпается, и вместо неё бликует, сияет, мерцает белым золотом «Продолжение следует».

От радости я даже на несколько секунд забываю свой номер.

Вижу, как Дём сохраняет меня в список контактов под именем «Инопланетянка».

Забавно.

Он не спрашивает моего имени, как будто оставляет между нами какой-то барьер.

Сбрасывает мне звонок.

И я понимаю, что как только окажусь за воротами — первым делом посмотрю на его фотки в мессенджерах.

У меня от этой встречи останется не только ощущение наполненности и послевкусие земляники. А и что-то осязаемое, к чему я смогу обращаться всю эту неделю, пока мы не увидимся снова.

Дём отвернулся. Понимаю, что он смотрит на ворота.

Золотые павлины на них не такие кричаще искусные под вечерним освещением.

Я не вижу, как Дём разглядывает их, и выпуклые глыбы дорогого камня в заборе, обводящем долгие гектары элитной загородной территории. Но ощущаю, как изменился ритм его дыхания.

Он как будто почувствовал надвигающуюся опасность.

И я вместе с ним.

Дём повернул ко мне спокойное лицо. Но его глаза заблестели по-новому.

— Здесь твой папа живёт?

Только одну встречу — и всё.

Мотаю головой:

— Он здесь работает.

Ну, у папы ведь здесь есть кабинет, сейф, документы. Значит… значит я не обманула Дёма.

— До воскресенья, — выбираюсь из машины, захлопываю дверь и иду ко входу.

— А кем работает? — кричит в открытое окно.

Оборачиваюсь. Дём испытывает меня взглядом.

В горле пересыхает. Сглатываю, но это не особо помогает:

— Садовником.

Моя первая ложь Дёму.