Стань рядом

Нэн Джойс

Мне есть чем похвастаться. Я принцесса на белом Lamborghini, я дочь короля недвижимости. Я золотая девочка с модельной внешностью. И за словом в карман я не полезу. Я. Я. Я. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. И раз уж я влюбилась в парня из неблагополучной семьи, заставлю всех принять мой выбор, костьми лягу, ясно? Что? Кому-кому мой каприз переломает хребет? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 15

Мы будто оказываемся под куполом цирка. Зал гудит так, что пол вибрирует. И яркие, розово-голубые лампочки вмиг сменяются белым, освещая красочный ринг и фокусируя моё внимание на самом эпицентре зрелища.

А там двое, контрастно разных по весу и росту мужчин, копошатся в самом центре.

Они странно одеты. Нет перчаток или бинтов. Нет той брутальной сдержанности в цветах и текстурах ткани, которые примелькались в сценах фильмов или случайно увиденных мною где-то фотографий с боёв.

У одного кожаные штаны и короткая стрижка с выбритым на виске скорпионом. У другого длинные зелёные волосы и танцующие на волнах фламинго в качестве принта на шортах.

Зрители свистят. Комментатор взахлёб объясняет суть приёма. Бросается иностранными терминами и именами. Ахает.

И тут один из бойцов — высокий, под два метра, и с пузом как у беременной женщины на поздних сроках — отскакивает, разбегается. Его живот в запятнанной белой майке трясётся желейкой.

Подбегает к сопернику. А тот не больше метра шестидесяти. С выпирающими как у Джокера в исполнении Хоакина Феникса рёбрами. Держится за голову и ничего не видит.

Громила подхватывает его как девчонку. И буквально вышвыривает с ринга.

— Ооооо! — вторит зал комментатору.

И бойцу, что кувыркнулся через канаты.

Он на четвереньках, стучит ладонями с широко расставленными пальцами по полу. А огромный экран над рингом выдаёт крупным планом его искажённое болью лицо. Глаза к переносице скосились. Губы волной искривились. Крупный нос — самое большое место в его теле — наморщилось шеей шарпея.

Здоровяк, вальяжно прогнувшись под канатом, выбирается за пределы ринга. Артистично спрыгивает. Возвышается над поверженным. Машет руками, бьёт себя в грудь, требуя от зрителей поддержки.

И они кричат.

Скандируют:

— Бир-Мир! Бир-Мир!

И пока мелкий перебирает ручками и ножками, пытаясь встать, огромная ладонь большого льнёт к его заднице. Выхватывает край розовых трусов. И тянет за них так, что и близорукому в конце зала удастся разглядеть наверняка их цвет и нежную шёлковую структуру.

Проигрывающий буквально домиком встаёт. Рот его широко распахивается. А зрители гогочут.

Громила наносит несколько ударов по шее, отпускает соперника, и тот безжизненным телом падает на пол.

Побеждающий поворачивается спиной к лежачему. Обращается к залу с воплями:

— Я чемпион! Я!!! Ааааа!

И тут у мелкого открывается второе дыхание.

Он вскакивает с такой лёгкостью и бодростью, будто только родившийся Лунтик из яйца.

И с наскока бьёт здоровяка по спине.

Тот поворачивается с яростным лицом. И тут же получает костлявой коленкой по яйцам.

Сгибается. И, спасаясь от кулаков и пенадлей мелкого, начинает бежать по проходу зала прямо в мою сторону, прижав ладони к своему достоинству.

Я невольно отшатываюсь и упираюсь попой в Дёма.

Даже через страх от надвигающегося на меня громилы простреливает острая и тягучая нега.

Она так быстро охватывает мои бёдра, коленки и ступни, что я цепенею. Врастаю в пол. И, несмотря на естественное желание отстраниться от чужого мне человека, я не в силах сдвинуться с места.

Я не хочу пресекать этот откровенно интимный контакт моего тела с его телом.

Хотя мне явно угрожает ещё один, действительно нежеланный, телесный контакт с несущимся на нас бойцом.

А Дём, словно предвидя, что мой разум сейчас возьмёт себя в руки и заставит меня сделать шаг в сторону, обхватывает меня за талию.

И я оказываюсь в уже знакомой мне клетке его рук.

— Они сюда не добегут, не бойся.

Его низкий голос в моё ухо проталкивает и перемещает мои лёгкие вниз. И я оттуда, из живота делаю вдох.

Настолько судорожно-глубокий, что распирает изнутри. Рот приоткрылся. Грудь поднялась. Мой живот двинулся под его рукой.

Я ощутила, как его подбородок скользнул по моей макушке. И пальцы шевельнулись на моём боку. Прежде, чем он отпустил меня.

А бойцы и вправду не добежали.

Здоровяк смешно споткнулся и покатился кубарем. Мелкий напрыгнул на него взбесившимся котёнком и начал дубасить.

Но человеческая многоножка быстро распалась на две полноценные детали. И вот громила уже тащит своего соперника за волосы к рингу.

Чувствую Дёма, он пробирается к моей ладони через сцепленные пальцы.

Я позволяю ему. Растопыриваю свои пальцы. Как разрешающая почесать себе лапку в самой сердцевине кошка.

Он проскальзывает без помех. Его сухая прохладная ладонь прижимается к моей. Наши руки состыковываются, и я иду за ним. Туда, куда он меня ведёт.

Мы проходим вдоль крайнего сзади ряда.

У высокой железной двери он нажимает на кнопку домофона.

Нам открывают. И мы оказываемся на узкой лестнице, ведущей вниз под освещением красноватых лампочек на стенах.

— Они как-то странно дерутся, — мой голос звучит испуганно в этом тесном пространстве.

Наверное, потому что я в очередной раз понимаю, что слепо следую за Дёмом неизвестно куда.

Не его боюсь. Своих безрассудных поступков.

— Это же реслинг. Они всё репетируют заранее по сто раз. Не это я тебе, конечно, хотел показать.

— Не это?

— Я хочу, чтобы ты знала, как это — когда по-настоящему, — его упрямый взгляд через плечо будто намекает на что-то большее, чем просто показать мне бой.

Мы спускаемся, и он отодвигает плотную портьеру, открывая мне сизый свет за узким дверным проёмом.

Перехватывает мою руку левой, и, продолжая вести за собой, здоровается с мужчинами, которые встречаются нам на пути.

Меня окидывают взглядами: удивлёнными, заинтересованными, оценивающими.

Здесь тоже зал.

Но от ринга он ограждён решёткой.

Прежде, чем мы проходим туда, нужно сдать телефоны.

— Нельзя фоткать, категорически, — поясняет Дём.

— Бойцы боятся вспышек? — тяну неуверенно.

— Нет, просто всё, что здесь происходит, незаконно.

Это, конечно, глупо, но меня приятно взбудоражили его слова.

Публика в разы скуднее. И тише. Некоторые шуршат купюрами и неразборчиво переговаривается.

Здесь преимущественно мужчины. Есть и женщины… и они такие разные. И вульгарно одетые, и в стиле old money.

Но мы смотрим на ринг за толстой металлической решёткой с роднящим нас всех предвосхищением.

Дём сажает меня на первый ряд.

Наклоняется ко мне.

Наши лица оказываются так же близко, как при несостоявшемся поцелуе в беседке.

Но теперь взгляд Дёма другой. Он словно пытается прочитать, что там мелким-мелким шрифтом написано у меня в расширенных от возбуждения зрачках.

— Всё ок будет, — говорит он.

Проводит костяшками пальцев по моей щеке.

И уходит.

Я понимаю, что драться будет он.