Стань рядом

Нэн Джойс

Мне есть чем похвастаться. Я принцесса на белом Lamborghini, я дочь короля недвижимости. Я золотая девочка с модельной внешностью. И за словом в карман я не полезу. Я. Я. Я. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. И раз уж я влюбилась в парня из неблагополучной семьи, заставлю всех принять мой выбор, костьми лягу, ясно? Что? Кому-кому мой каприз переломает хребет? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 18

Как назло, отец бродит у порога.

Твою мать! Время — полшестого утра. Я десять будильников поставила, чтобы не проспать. А он уже бодр. И работает.

— Ты куда в такую рань? — зажимает трубку телефона ладонью и внимательно оглядывает мой минималистичный лук.

Сегодня я впервые за много лет не надела ни одного украшения. И от этого себя голой ощущаю. Хотя сарафан поверх купальника довольно строгий — чуть выше колена, толстые лямки, и грудью не свечу.

— На пикник, — поднимаю упакованные в хрустящую бумагу миндальные печеньки, которые вчера предусмотрительно купила в московской пекарне. — На озеро.

— Какое ещё озеро?

— Ну… то, на которое нас родители Лены и Матвея возили.

Упоминание детей наших садовников заставляет моего папу поморщиться.

Конечно, для него это были сомнительные личности.

А от таких личностей он меня всегда старался оградить.

В том числе от мамы…

— А зачем так рано-то?

— Освещение особенное. Для фоток идеально.

— Ты не одна едешь, надеюсь.

Мотаю головой.

— А с кем?

Придётся втюхать моему отцу наглую ложь.

Но мне это будет несложно. Ученик рано или поздно превосходит учителя.

— Катя и Андрей составят мне компанию, они меня и заберут сейчас.

Я просто выдумала этих людей. Назвала наобум.

— Да-да, инвестируем, — он снова погружается в телефонный разговор, и я успешно покидаю его резиденцию.

Сонный посёлок в нежно-золотой дымке нереально красивый. Я с детства его таким не видела.

Иду пешком. И раздумываю о том, почему в таком железобетонно охраняемом посёлке настолько высокие заборы?

Какой идиот решит сунуться сюда в целях ограбления?

Такое чувство, что заборы друг от друга, а не от воров. Чтобы половчее прятать скелеты не только в шкафу.

Вишнёвый Соболь за воротами радует меня как вишенка на торте.

Дём выпрыгивает из машины, когда я подхожу.

Жуёт жвачку.

Между нами расстояние в пару шагов. И я отчётливо могу отследить маршрут его взгляда.

С головы до ног. Обратно. Чуть дольше на коленках. Так же чуть, как улыбка тронула его губы.

По левому плечу — будто раздумывает: приобнять?

По щеке — будто хочет поцеловать.

— Я взяла нам печеньки. И на этот раз будет вкусно, потому что готовила не я.

— А разве я говорил, что в прошлый раз было невкусно?

— Ты на грани льстивого обмана сейчас.

Я веду плечом, и сарафан, который всё-таки оказался великоват, предательски спускает лямку.

От Дёма это оголяющее движение не ускользает. Как и от меня не ускользает блеск, которым заиграли его потемневшие глаза.

Я даже смущаюсь от такой реакции.

Всего лишь голое плечо, и мелькнувший ненадолго лиф купальника на моей небольшой груди.

Уверена, что он за свою жизнь видел куда более аппетитные формы и разнузданные картинки. Разве можно такой невинной обнажёнкой удивить опытного парня?

Но очень маленькая, зато очень смелая надежда, выглядывает из-за уголка моего сознания: «А может так потому, что это твоё плечо?»

— Ну хорошо, — Дём забирает у меня печенье. И пальцы его слегка скользят по моим. — Похвалю тебя, когда ты потеряешь бдительность. Поехали. А то упустим солнце.

Мы и вправду едем в сторону озера.

— Я посмотрел твоего «Мотылька». Спорим, я знаю, какая твоя любимая сцена? — Дём бросил на меня хитрый взгляд и хмыкнул.

У меня такое ощущение, что какие-то невидимые руки отвечают за его улыбку — так высоко и динамично поднимаются уголки рта. Будто кто-то толкает их вверх.

— Нет, не там, где он обнажённый дерётся, — я смеюсь и тру краснеющие щёки, чтобы румянец на это списать.

— Эх! Не угадал, значит. Или ты лукавишь? — искоса глянул на меня.

— Нет.

— Смотри, не обманывай меня. Необычно, что это твой любимый фильм. Он ведь про волю к свободе. Тебе что, не хватает свободы?

— Может. Да. Пожалуй, что да. А ты пересматриваешь «Ходячих мертвецов», потому что тебе не хватает зомби?

Дём смеётся.

— Или приключений?

Мотает головой:

— Просто он атмосферный.

— А как же высший смысл?

— Это лучше в книгах искать. Ты не бросила кукушку?

— Нет. Читаю. Мне даже нравится.

И мы начинаем обсуждать индейские резервации. Историю США.

Оказывается, что я могу поддержать разговор на эту тему!

Мою память будто встряхнули как следует, и в данный момент высыпалось именно то, что репетиторы по истории отчаянно пытались мне донести.

А потом, вернувшись к книге, Дём заговорил про психиатрические клиники.

И я просто слушала, стараясь подавить нарастающую от этой темы панику.

Бросаю взгляд на Дёмины часы, за окно.

И вдруг отмечаю, что мы едем уже час, и давно проехали дорогу к озеру.

Вглядываюсь в густой еловый лес. Солнце режет его на многоугольники. И в контрасте с золотом лучей стволы деревьев чёрные как гарь.

— Мы разве не на озеро? — уточняю.

Молча мотнул головой. Жуёт жвачку.

Где мы вообще? И сколько километров назад я в последний раз видела дома?

Становится вдруг не по себе.

— А куда?

Не отвечает.

— Дём, куда мы?

— Ты чего вдруг испугалась? Не в первый раз мне доверяешься, — он смотрит на дорогу. — Но будь у меня право — я бы как следует тебя наказал за такую дурость.

Как обидно. Я ведь не с любым вот так готова ехать неизвестно куда.

Только он на меня странно действует.

Но вряд ли это сойдёт за оправдание.

— Я тебя обидел?

Теперь я молча мотнула головой.

— На самом деле, можно и от людей, которых сто лет знаешь, получить нож в спину, — Дём снижает скорость. — Но одно дело — днём переходить дорогу на зелёный по пешеходному. И совсем другое — бухой в дождливую ночь через неосвещённую трассу перебегать. Вот ты сейчас под наркотой из леса на шоссе выскочила. Понимаешь, о чём я?

Мы останавливаемся. Он глушит мотор, вылезает, обходит машину, открывает мне дверь.

Кажется, если я шевельнусь — набежавшие на глаза слёзы хлынут через край.

Дём считает меня глупой. И безрассудной.

— Так, — протягивает он после десятка секунд ожидания.

Взял меня за щиколотки. Я вздрогнула.

Он потянул, заставляя развернуться на сидении лицом к нему.

Я опустила голову и никак не могу заставить себя взглянуть ему в глаза.

— Посмотри на меня. Эй, — его нежный голос пробрался значительно дальше рецепторов, отвечающих за слух.

Вот это грубоватое «Эй», сказанное так ласково и осторожно, дробит всю логику.

Дём слегка оперся предплечьями на мои бёдра. И облокотился на свои руки щекой.

Как хулиганистый ученик, улёгшийся на парту. Вроде и смотрит учителю в глаза неотрывно, но вся эта поза говорит о том, кто здесь на самом деле чувствует своё превосходство.

Хотела-не хотела, но теперь мне никуда не деться от его заглядывающих в моё лицо снизу вверх глаз.

Его дыхание, размеренное и горячее, нагревает меня через ткань. На бёдрах, на животе.

Как же он близко.

— Давай договоримся? — его средний палец выписывает знак вопроса на моём бедре. — Что ты только со мной будешь так делать. Хорошо?

Ласкает меня этим вопросом.

И будто это «хорошо» относится не к предыдущей фразе. А к тому, что он делает.

Трогает меня.

— Как — так?

Его выдох приходится на левую часть моего живота, и я ощущаю, как косую мышцу там сводит. Напряжение разбивается дрожью. И она окатывает меня сверху вниз, до самых кончиков пальцев на ногах.

Конечно он это чувствует. И чуть сильнее придавливает мои ноги, будто хочет приструнить предательские мурашки.

Почему. Он. На меня. Так. Действует?

— Бросаться в омут с головой.

Я сглатываю.

— Хорошо? — повторяет с довольной улыбкой.

— Я и так только с тобой, — мой голос охрипший как от простуды. — Я чувствую, что ты меня не обидишь.

— Постараюсь не обмануть твои чувства, — он касается указательным пальцем кончика моего носа. — Как же мне нравится, когда ты так лицо ко мне склоняешь, просто пиздец.

Меня обезоруживает этот безыскусный, но так много говорящий комплимент.

И хочется что-то в ответ дать. Откровенное и искреннее.

Например, сказать, как же мне нравится, когда его губы так близко к моему телу.

И по мне опять прокатывает волна дрожи.

Дём отстраняется, протягивает руку.

Я спрыгиваю на покрытую мхом и травой опушку.

Дём забирает из машины рюкзак, в который запихнул печеньки.

И я захожу вслед за ним в густую чащу.