Стань рядом

Нэн Джойс

Мне есть чем похвастаться. Я принцесса на белом Lamborghini, я дочь короля недвижимости. Я золотая девочка с модельной внешностью. И за словом в карман я не полезу. Я. Я. Я. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. И раз уж я влюбилась в парня из неблагополучной семьи, заставлю всех принять мой выбор, костьми лягу, ясно? Что? Кому-кому мой каприз переломает хребет? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 8

И, не дожидаясь ответа, подходит к пассажирской двери и открывает её.

Направляет на меня выжидающий взгляд.

Я что, действительно сяду к нему в машину?

— Слишком много свидетелей, сегодня я тебя точно не убью, — он кивает на стайку мальчишек, которые умудрились впятером расфасоваться на маленькой лавочке у магазина и поглядывают на нас, переговариваясь.

И я иду к нему.

Даже сама в это не верю.

Сумасшествие.

Он подаёт мне руку.

Я опираюсь ладонью на его ладонь. Его мизинец накрывает косточку над запястьем. Ощутимо и фиксировано. Словно он через неё пульс хочет прощупать.

Взбираюсь на пассажирское сидение.

Дём садится рядом, автомобиль недовольно вздрагивает, и мы начинаем движение.

По посёлку двигаемся молча.

Три поворота.

Дорога постепенно из песочно-каменной становится травянисто-песочной. Всё смелее её обступают кусты, а сверху нависают деревья.

Здесь солнцу трудно пробиться через высокие сосны.

Впереди старый деревянный забор, за которым лес. И у этого тупика мы берём вправо. Скрываемся с последней улицы, в начале которой я ещё видела людей.

Машина останавливается у арки из высоких деревьев. В тёмной глубине её я вижу металлические ворота.

Время забрало их блеск, срезало небесно-синюю краску. Но узор из вертикалей и горизонталей, перечёркнутых косыми линиями, красив и причудлив.

Дём обходит машину, открывает дверь и подаёт широкую ладонь.

У меня явно проблемы с чувством самосохранения.

Он смотрит на меня, изогнув сочные губы в лёгкой улыбке. Когда Дём улыбается, кажется, что его губам слишком мало места на этом лице. И меня почему-то будоражит мысль о том, насколько большие у него губы.

— Идём? — спрашивает он и облизывается.

Это движение окончательно смазывает мои мысли.

И я уже кладу свою руку в его.

Будто не на человека опираюсь, а на чугунную решётку каменного моста.

— Ещё у нас будет чай, — он забирает серый термос из машины, пирожки, и идёт в сторону ворот. Следую за ним. — Хочу показать тебе маленькую усадьбу.

— Это не твой дом?

Он смеётся, мотает головой.

Его жёсткие волосы едва шевельнулись. Мощная спина в клетчатой рубашке ровная. Походка бесшумная, скользящая.

И запах от него исходит удивительный. Запекшейся смолы. И подсохшей скошенной травы.

Может, мне кажется, и это лес так пахнет?

— Дом профессора. Хозяева не приезжали уже лет пятнадцать. Давным-давно тут разыгралась трагедия. Любовная.

Сколько девушек он приводил сюда до меня? И каждой одно и то же рассказывал.

— У профессора была жена, и двое детей, за которыми присматривала молоденькая няня. Он на неё запал. Жена узнала…

— Только не говори, что жена его здесь убила.

— А ты бы его убила, а не её?

— Смысл убивать любовницу? Он другую найдёт.

— Может, он её полюбил, а не просто так?

— Люди разного достатка не могут… — и тут же осекаюсь.

— Что не могут? — с усмешкой глянул на меня через плечо.

— Это будет не любовь. А взаимовыгодное использование. Так она его здесь убила?

Дём приподнимает с земли куст шиповника, я проскальзываю под образовавшимся сводом и оказываюсь прямо у ворот. Заглядываю через решётку в заросший сад. Прохожусь пальцами по прохладным толстым прутьям с отлетевшей краской. Неглубокие впадины. Острые края.

— Подержи, — он сзади, огибает меня руками, передаёт чай и пирожки. — Вот там, видишь? — прикладывает ладони к моим ушам и легонько заставляет повернуть голову правее. — Засаженный барбарисом пятачок. Там был пруд, в котором дети утопили любовницу.

Ну ни хрена себе поворот!

Отпускает мою голову, подходит к воротам. Ставит ногу на горизонтальную рейку. Цепкие пальцы на самом верху. Подтягивается, перемахивает, спрыгивает.

Ловкий как сам дьявол.

В меня ударяется воздух, который он растолкал.

Дём выпрямляется.

Встречаемся взглядами через решётку.

Мне кажется, я им любовалась.

И он это заметил.

Как и тогда, в магазине.

И ему это понравилось.

Снова облизывается. Я сглатываю.

Мы так близко.

Но в то же время нас разделяет остывший металл.

И мне хочется к этому металлу прижаться всем телом, чтобы и самой хоть немного остыть.

— Замри, — вдруг говорит Дём.

Одна его рука проскальзывает сквозь прутья, обводит и ложится горячим канатом мне на поясницу. Я оказываюсь в клетке. И даже если захочу — не смогу двинуться.

Но я и не хочу шевелиться.

Его дыхание на моих губах.