Вырь. Час пса и волка

Ольга Гутарёва (2024)

Лекарь по прозвищу Мизгирь — двоедушник, за которым по пятам следует пришитый бес. Однажды на войне Мизгирь спасает умирающую сиротку, но вместе со спасением по случайности дарует девочке проклятье. Невольным свидетелем истории двоедушника и девочки становится однорукий беглый преступник Благота, ищущий спасения от преследующих его колдовских видений.

6. Мизгирь

Скоморох выскочил из-за повозки. Пальчиковая кукла на его руке приблизилась к самому носу Грачонка. Юница присела, в испуге закрыла голову руками.

— А-ай! Мальчик! А, мальчик? — пискляво заголосил скоморох. — Не хочешь угостить Петрушку сладостью? Ну же! Не жадничай! Не то Петрушка вцепится тебе в но-ос!

Грачонок дрожала, готовая разреветься.

— Ой-ой! — скоморох оценивающе склонил ухо к плечу. — Что это у тебя на лице? Ты что, настолько непутёвый, что глаз ложкой выбил?

Мизгирь с размаху приложил скомороха тростью по затылку. Скоморох жалобно ойкнул, присел на корточки. В точности как Грачонок.

— Пошёл вон, — Мизгирь едва удавил в себе желание раскровенить скомороху нос. — Иначе я твою пальчиковую куклу тебе в задницу засуну.

— Да ты что, урод? Очумел, что ли?! — голос скомороха перестал быть писклявым.

— «Я бы на это посмотрел», — с деланой весёлостью отозвался Каргаш. — «Эй, коза одноглазая. А ты?»

— Пошёл, — Мизгирь схватил скомороха за грудки одной рукой. — Вон, — оттолкнул прочь.

Проводив удаляющегося скомороха пылающим взглядом, Мизгирь повернулся к сиротке. Грачонок стыдливо отворачивалась, вытирая запястьем нос.

В одежде, которую Мизгирь раздобыл для Грачонка, она действительно походила на мальчика. Мужская рубаха и порты из серого сукна сидели на ней чересчур мешковато. Из-под войлочной шапочки торчал неровный срез белёсых волос. За спиною — плетёный кузовок с купленной на торге утварью.

На правом глазу Грачонка блестели слёзы. Левый глаз был скрыт за чёрной повязкой.

Мизгирь открыл было рот, но сказать ничего так и не успел. В узком проулке между торговыми лавками возник юнак в одежде послушника. Монашеская цепь на его груди мерцала в свете солнца, вышедшего из-за туч.

— Твой вклад в строительство храма, добрый господин! — послушник сунул Мизгирю под нос коробок для пожертвований. — И вот здесь — обязательно поставь подпись. Каждый день мы молимся за благотворителей и украсителей, дабы Податель простил им все грехи!

Поверх коробка лёг запачканный пергамент, испещренный знаками — подобиями подписей, оставленных безграмотными людьми.

Каргаш приблизился и указующе ткнул в пергамент расплывчатым пальцем.

— «Поставь-ка за меня».

***

— «Вставай, сраный ты идиот».

Мизгирь резко просыпается, испытывая необъяснимую тревогу. Садится на лавке. Дрожащими пальцами нащупывает под собой старые кожаные рукавицы.

Вокруг густеет тьма. Мизгирь не в состояние вспомнить, что с ним произошло. Другие органы чувств пытаются заменить зрение: он слышит как за стенкой раздаются всхлипывания.

«Где я, чёрт побери? Почему так холодно?»

Глаза его привыкают к темноте. Мизгирь различает слабый свет в глубине горенки, проникающий из-под дверцы.

Память возвращается, захлёстывает волной. На дворе ночь, он проспал весь день.

— Мать вашу раз так! — Мизгирь находит в темноте свою трость — мёртвую ветку, обструганную ножом.

В полдень они набрели на заброшенную избу в затопленной деревне. Натопили печь, натаскали воды из пруда… а затем он случайно уснул, присев в сенях, чтобы переодеться с дороги. Теперь подобное происходило с ним чересчур часто — он засыпал на ходу, стоило ему лишь немного позволить себе расслабиться.

Мизгирь выпрямляется, но тут же бьётся головой о полку. Шипит от боли. Затем на ощупь движется к свету, припадая на трость.

В тот день за исцеление воеводы и инверийки он заплатил слишком многим: шов Явиди, скрепляющий его душу с телом, теперь доходил ему под кожей до кончиков пальцев на руках и ногах. Левая же нога и вовсе утратила чувствительность, став при этой чёрной, как от настоящей гангрены. Картину добавляли судороги лица, появляющиеся каждый раз, стоило ему хоть немного начать испытывать волненье.

Но иначе поступить в тот день Мизгирь не мог. Слеза Явиди — всё равно что сильный яд. Без помощи кудес тело Грачонка не способно было бы выдержать изменений.

Как тело Мизгиря оказалось неспособным выдержать сего подвига.

Мизгирь сгибается пополам и начинает кашлять. Чувствует на языке медный вкус крови.

— «Теперь ты один в один злодей из сказок», — вытирая подбородок, Мизгирь вспоминает измывательства над ним Каргаша. — «Дети, завидев тебя, писаются со страху. Иди-ка, подыши на ладан, а то скоро помирать уж пора. И это в твоём-то возрасте, ай-яй-яй».

Не пройдя и трёх шагов, ладонью Мизгирь натыкается на гвоздик, на котором ранее он оставлял свою шапку и сумку с вещами. Гвоздик пуст.

Мизгирь водит носком сапога по полу. Кто-то рылся в его вещах. Сумка валяется под лавкой, вещи разбросаны.

— Грачонок?

Мизгирь цепенеет, горло его сжимает дурное предчувствие.

— Только не вздумай… — спотыкаясь в сенях, Мизгирь спешит к свету. Трость стучит по полу в такт его заходящегося от волнения сердца.

Толкнув плечом дверь, Мизгирь оказывается в горенке. Взгляд его тут же падает на Грачонка, сидящую на полу перед печью. Света от зажженной лучины слишком мало, он едва различает во что она одета. Но Мизгирь знает наверняка, что на ней льняная рубаха и полушерстяная чёрно-красная юбка, подпоясанная цветным пояском. Ведь это ему пришлось отыскивать для неё каждую вещь.

В руках у Грачонка блестит железо.

— Нет, стой! — Мизгирь роняет трость. — Замри, девочка. Очень тебя прошу — замри.

В руках у неё не что иное, как его рунический нож — остро заточенное изогнутое лезвие.

Волосы Грачонка — светлые и расплетённые, — окрашены тусклыми бликами света. Лицо мокрое от слёз.

Мизгирь чувствует себя стоящим на тонком льду. Один неверный шаг, резкое движение — и лёгкие заполнит ледяная муть.

— Грачонок. Посмотри на меня. Ну же. Посмотри, не бойся. Прошу тебя, опусти нож.

Мизгирь делает шаг — тщится сделать. Его злит беспомощность, злит тело, не поддающееся его воле. Но он вынуждает себя двигаться медленно и осторожно, не сводя взгляда с застывшей на полу юницы.

Грачонок оцепенело смотрит в стену перед собой.

Мизгирь падает рядом с ней на одно колено, хватает за предплечье. Тянет к себе нож. Грачонок испуганно дёргается, стоит ему её коснуться.

Застигнутый врасплох, Мизгирь теряет осторожность. Грачонок, так и не выпустив ножа, начинает отбиваться от него, с невероятной силой высвобождаясь из его хватки.

Боль от пореза Мизгирь чувствует не сразу. Жжение возникает лишь тогда, когда Грачонок застывает, удерживая нож на расстоянии вытянутой руки. Она смотрит на то место, что прорезало лезвие.

Мизгирь кладёт ладонь себе на грудь, пальцами чувствуя теплоту крови.

— Всё в порядке, ты не попала в крупный сосуд. А теперь брось мой инструмент. Будь любезна. Я не разрешал тебе его трогать.

Только теперь Мизгирь замечает, что волосы Грачонка обрезаны над ухом.

Перепуганная юница кладёт на пол нож, хватается за юбку, будто желая укрыться подолом.

На ней нет глазной повязки, и в полутемноте перед ним светится, отражая свет, иззелена-синий глаз с узким вытянутым зрачком.

— Вот так, — согласно кивает Мизгирь, убирая нож в сторону. — А теперь давай-ка вспомним, что нужно делать, чтобы успокоиться. Вдох. Давай. Глубокий вдох.

Грачонок привстаёт на коленях, не сводя обеспокоенного взгляда с крови, стекающей между его пальцев. Губы юницы дрожат, будто она вот-вот вымолвит извинение.

Но Грачонок молчит. Молчит по-прежнему, как молчала все эти дни. И лишь виновато посматривает на его несчастное лицо, искажённое судорогой.

— Ты должна упокоиться. Должна научиться. Повторяй за мной. Вдох. Выдох. Ты пыталась отрезать себе волосы? Не самое подходящее время посреди ночи ты выбрала. Давай поднимемся. Помоги калеке встать.

Над юницей возникает размытая тень — сущность, походящая на склонившегося длиннорукого зверя. Тень внимательно смотрит на них с высоты своего роста, спрятав руки за спину.

— «Она злейший враг самой себе», — Каргаш изображает чувство горести. — «Ну же! Если смерть избавит её от страданий — будь мужчиной. Помоги ей покончить со всем этим. Твоя забота нужна ей меньше всего».

— «Забавно выслушивать советы от ничтожества, который даже не может увидеть своего отражения в зеркале», — мысленно отзывается Мизгирь, прерывая разглагольствования беса. — «Хватит привлекать к себе внимание, Каргаш. Я про тебя и без того забыть не в состоянии».

— «На что мне твоё внимание?» — делано обижается Каргаш. — «Пф! Теперь ты не единственный, кто меня видит».

Бес плавно указывает подобием руки на голову Грачонка, сидящей к нему спиной. Зловеще молвит, растягивая слоги:

— «Повторюсь! Интересный глаз тебе удалось сотворить тогда. Впервые вижу такое уродство. Истинно — впервые».

Грачонок затыкает уши, опускает голову. И тогда Мизгирь с ужасом осознаёт. Она не просто видит Каргаша. Она его ещё и слышит.

— «Вот оно — моё зеркальце», — усмехается бес, воздевая лапы в стороны. — «И всё благодаря тебе, слабоумный ты лекарь! Благодаря тебе!»

***

Грачонок могла видеть обратную сторону Покрова глазом, скрывающимся под повязкой. Глазом, созданным искуснейшим плетением кудесовых нитей. Искуснейшим настолько, что Мизгирь был не способен сплести его самостоятельно.

Слеза Явиди, что он отдал Грачонку в тот день, выполнила своё предназначение сполна.

Однако всё же оставалось нечто, что даже слеза была не в силах исправить.

Со дня пробуждения Грачонок не произнесла ни слова. Сложно было выделить из её тягостного молчания какие бы то ни было достоинства. Хотя одно всё же имелось. В Савении успешно торговали инверийцами, называя их «исчадиями, сношающимися с белоглазыми». Услышь кто-то, как Грачонок говорит с заметным инверийским говором, неприятностей в дороге могло стать в разы больше.

Но «инверийское исчадие» оставалась немой, умалчивая о дикости и звериной лютости самих савенов. Грачонок не просто отказывалась говорить на языке убивцев, но и на родную речь не откликалась вовсе.

— Мне жаль, но из-за войны все пути до Бравена закрыты. Нам остаётся бежать на юг.

Мизгирь не мог вынести отчуждения в её взгляде. То было год назад, когда они были вынуждены искать способ переправиться через реку Ярынь, отделяющую старую границу Инверии и Савении.

— Мы должны отступить на земли Савении, грачонок. Мне жаль.

Первое время их совместной жизни Грачонок избегала прикосновений, редко поднимала взгляд. Подолгу сидела в одиночестве, забиваясь в углы и поджимая ноги. Мизгирь споил ей огромное количество успокаивающих зелий и отваров.

— «Как только ты её пьяницей не сделал», — дивился Каргаш.

Вскоре Мизгирь стал замечать, что Грачонок подкармливает мышей. Она могла сидеть подолгу, не шевелясь, наблюдая, как зверьки заходят к ней на ладонь.

Мизгирь не вмешивался. Первая её улыбка с тех пор, как они стали скитаться вместе — заслуга этих треклятых грызунов, гадящих в его вещи.