Первый Встречный

Людмила Павловна Шигапова (2024)

Размеренная и устоявшаяся жизнь в имении князя Галицкого была нарушена требованием императрицы Екатерины полным семейством прибыть на предстоящий сезон в Петербург. Прознав, что у князя дочери на выданье, она решила самолично их просватать. Это немало удивило и насторожило сиятельного князя. Старшая княжна Ярослава ни о чем, кроме лошадей, и думать не желает, но ей первой предстоит выбрать мужа. На кого падет жребий?

Глава 8

Взволнованная необычными мыслями и чувствами, Ярослава поспешила в дом в надежде поскорее встретиться с освободившимся от дел отцом.

— Его сиятельство, госпожа, ожидает вас в кабинете. Велено препроводить через полчаса и чаю подать. Вы, княжна, какие булочки предпочитаете? Медом политые? — послышался голос слуги, неожиданно возникшего на ее пути.

— Медом политые, — не глядя на человека, машинально ответила девушка и присела на небольшую кушетку. А подняв глаза засияла узнав доброго старика, которого детства называла Осиваныч и посвящала в свои хитрые планы. С тех самых пор так его и прозвали — Осиваныч.

Ярослава кинулась к верному слуге, порывисто прижалась к его груди, чем привела старика в страшное смущение:

— Осиваныч, миленький, живой! Соскучилась я.

— Я передам кухарке, — хрипло промычал тот и почтительно поклонился, пряча мокрые глаза. — Вы стали чудо как хороши, княжна Ярослава. — Шмыгая носом, Осип Иванович тихонько удалился.

В тот же миг перед ней появилась немолодая женщина с гладко причесанными и собранными в тугой узел седыми волосами под белым чепцом, в добротном платье с кружевным воротником и огромной связкой ключей, висящих на отполированном кольце, пристегнутом к широкому поясу.

— Я Авдотья, домоправительница, по-нынешнему экономка. Служу в доме девятый год. Пришла покорнейше просить за дочь. Я должным образом ее наказала, она не посмеет больше дерзить. Если станет противиться, нескольких дней под замком на хлебе и воде достаточно, чтобы сделаться послушной. — И вдруг упала на колени: — Умоляю, милостивая княжна, простите ее, не гоните из дома, совсем ведь пропадет! Я порядком натерпелась с этой хитрой лгуньей. Но ведь дочь…

— Что вы, встаньте. Никого я не собираюсь выгонять. Прислуга — не мое дело. Приедет матушка — решит. Но мне прислуживать ваша дочь не будет. Не потерплю.

— Благодарю вас, госпожа, молиться за вас стану.

— Следуйте за мной, княжна, — прозвучал спасительный голос.

Ярослава быстро поднялась с кушетки, забыв о домоправительнице, расправила складки платья и с напускным спокойствием последовала за княжеским денщиком. Он услужливо открыл перед ней дверь и отчетливо произнес:

— Княжна Ярослава, ваше сиятельство.

Князь встретил дочь на пороге со словами:

— Какая ты у меня красавица, Ярослава! — чем привел ее в страшное замешательство.

— Случилось что, отец? — удивленно вскинув брови, спросила она.

— Не случилось. Но думаю, все сложится прекрасно.

— Вы говорите загадками.

— Присядь. Речь пойдет о тебе.

— Вроде я не провинилась, не успела еще, — попыталась шуткой снять напряжение Ярослава.

— Не перебивай. Ишь, моду взяла! — напустил на себя строгость князь. — Разговор для меня непростой, — до хрипотцы понизил голос Никита. — И Александры рядом нет.

— Да что ж вы меня пугаете так?

Последнюю фразу Никита Сергеевич пропустил мимо ушей, с бешеной скоростью прокручивая в голове слова, с каких следовало приступить к мучительному, но необходимому разговору.

— Ты выросла, дочь. Мне трудно это принять — я еще помню ни с чем не сравнимый запах новорожденного дитя, когда принял тебя из рук повитухи. Александра наотрез отказалась рожать под присмотром доктора, «безмозглого англичанишки», потребовала привезти из деревни Ефросинью, известную повитуху. Говорили, у нее ни одна женщина не померла при родах. Может, и придумки это. Только Александра двое суток терзалась по вине того доктора, который считал, что такова женская участь муки переносить, но разродилась-таки здоровой девочкой. Я был страшно горд и счастлив. И не было тогда на свете ничего, дороже вас.

Мы всем сердцем желали ребенка и отдали своему первенцу самое лучшее, что в нас есть. И вот передо мной прекрасная молодая женщина. Умная, гордая, искренняя, живая.

— Добавь, своенравная, — смахнув слезу умиления, прошептала Ярослава.

И вновь Никита Сергеевич не отреагировал на слова дочери, поглощенный желанием донести до нее свое решение, не вызвав бури протеста.

— Женщина не может быть одинокой. Такая она беззащитна да и несчастна. Муж — это тот, кто тебе нужен, — наконец произнес он ненавистное слово.

Князь настороженно взирал на старшую дочь, не в силах предугадать ее реакции. Будет кричать, рыдать, заламывая руки? Нет — не в характере слезами умываться. Вскачет на коня и умчится, куда глаза глядят? Нет — не в деревне.

— Зачем мне муж, когда у меня есть вы, отец? Лучшего защитника не сыскать, — с робким смехом заметила Ярослава, перебив его размышления и пытливо заглядывая в глаза. — Раньше, папенька, вы не особо жаловали ухажеров, а ныне избавиться надумали от меня, — заискивающе проворковала она.

— Между прочим, мое дорогое дитя, тебе уже почти двадцать. Самое время замуж идти, — Никита Сергеевич пообещал себе не поддаваться ни на какие хитрые уловки дочери и довести объяснение до конца.

— Вы, ваше сиятельство, я смотрю, решительно настроены. Ее сиятельство с вами согласно, полагаю? — Ярослава поднялась с глубокого кресла и скрестила руки на груди — знак, предвещающий бурю. — О моих желаниях никто не удосужился и спросить.

— Ваш чай, — Осип Иванович предусмотрительно пропустил служанок с подносами. На одном стоял чайник с чашками, на другом — аппетитные булочки, политые медом, и ореховое печенье.

— Ступай, Осип, Ярослава сама похозяйничает.

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — ни один мускул не дрогнул на лице преданного слуги, будто и не стоял он десять минут, как часовой, за дверью. Через секунду, так же быстро, как неожиданно появился в дверях, он исчез.

— Позволено будет узнать, вы уже выбрали мне мужа? — выпрямив спину, не меняя холодного тона, спросила Ярослава. Глаза ее метали молнии, способные испепелить любого, кто осмелится покуситься на ее свободу. — В выборе породистых жеребцов вам нет равных, — ядовито добавила она.

— Остынь, девушка! Не потерплю подобной дерзости, — вспылил князь и строго взглянул на дочь. — Я жду чаю.

Ярослава глубоко вздохнула и, подойдя к столику, слегка дрожащей рукой налила чай в изящные фарфоровые чашечки из фамильного сервиза но продолжала упрямо стоять.

Оказалось сущей пыткой наблюдать, какой уязвленной она выглядела. Князь не мог припомнить, чтобы глаза его любимицы в одно мгновение наполнились такой мукой. Сердце закаленного воина готово было рассыпаться на мелкие кусочки, но он должен пройти испытание разговором со взрослой дочерью. Это долг отца.

— Присядь, моя милая алексашка, выпьем чаю. Такой аромат! — отхлебнув маленький глоток, мягко заметил Никита, а сам подумал, с каким смаком опрокинул бы сейчас шкалик анисовки.

Он бережно взял руку Ярославы, накрыл ладонью, желая передать ей свое тепло и любовь:

— Ты не права, дочь, больше всего на свете мы с матушкой печемся о твоем счастье. Мы позволим тебе самой выбрать будущего мужа. Но сделать это придется нынче же.

— Но как же так, папенька, разве по приказу полюбишь?

— Ну, любовь совсем не обязательна для удачного замужества, — поспешно заявил Никита, стыдливо отводя глаза.

— Стало быть, ты не любил маменьку, когда повел ее под венец? — изумленно воскликнула она.

— Что ты! Я и сейчас люблю ее больше жизни. Во всей империи не найти мужа, счастливее меня.

Ярослава вопрошающе уставилась на отца.

— Я всего лишь сказал, что любовь не обязательна. Важно, чтобы супруги были одинаковы по происхождению, жалели друг друга, заботились, ну, и все такое прочее, — не понимая, как выпутаться из словесной паутины, в которую сам себя загнал, Никита Сергеевич неловко поставил чашку на стол, едва ее не опрокинув.

Да что с ним такое? Нетерпеливый, напористый в достижении цели, привыкший повелевать, превратился в мягкотелого мужичка-лапотника,растерявшего волю, похоже, заодно и мозги, позабывшего нужные слова, не желая ранить свое дитя. Никита и сам себя не узнавал. А ведь прикажи он грозным тоном — никто и возражать не станет, не осмелится не повиноваться. Нет, не сможет он погубить светлую душу Ярославы, сломать гордый нрав, взлелеянный его же горячей любовью.

— Как же мне поступить? — сбитая с толку непривычными речами отца, совершенно оробев, пролепетала Ярослава, нервно перебирая складки платья. — Не случайно же вы привезли меня одну в столицу.

— Да все просто, — окрыленный внезапной покорностью дочери, бодро предложил Никита. — Поступим мы так: ты посетишь все балы, откликнешься на все предложения, не станешь отказываться от визитов, прогулок и прочих увеселений. Присмотришься к достойным кавалерам, может, сердечко и екнет. Даст бог, и случится у тебя большая любовь.

— Хорошо, князь, будь по-вашему, хотя не представляю, как с этим справиться, — обреченно вымолвила Ярослава. — Я выполню условия, но ломать себя не стану, и другим не позволю.

— Наставлять тебя согласилась графиня Анна Алексеевна Остужева, — уверенно продолжал увещевать князь. — Не волнуйся, она, как ты помнишь, не глупа, не ханжа, иначе бы я к ней не обратился. Да и симпатия ее к твоей матушке неизменна.

И еще, для твоего же благополучия хорошо бы всему случиться до высочайшего приема, чтобы предстала ты перед государыней-царицей просватанной невестой.

— Ты уже добился от меня одного обещания, — с укором взглянув на отца, возразила Ярослава и молча вышла из кабинета.

Долго предаваться унынию Ярославе не пришлось. Не прошло и двух часов после разговора с отцом, как в доме объявилась гостья. Отстранив дворецкого, она решительно подошла к Ярославе, окинула ее придирчивым взглядом и скривила губы:

— Не могу сказать, что вполне довольна увиденным.

— Чему я обязана этим визитом, графиня? — почтительно присела в реверансе Ярослава, едва сдерживая готовое вырваться негодование бесцеремонным осмотром.

— Я собираюсь лучше узнать вас, молодая особа. Может, не стоило сюда приходить?

— Отнюдь, дорогая Анна Алексеевна! Вы ничуть не меняетесь, столь же решительны и напористы! С места — в карьер!

— Однако соглашусь с князем — не пуглива, — пропустив ершистый тон девушки, заметила графиня, — и беспокойства доставить уже готова, так и палит глазищами!

— Помилуйте, ваше сиятельство, разве я осмелюсь!

— Осмелишься, коли позволю! — Дай обниму тебя, милая алексашка! Несказанно рада видеть, — графиня раскрыла объятья и крепко прижала к груди кинувшуюся к ней девушку. — Вся в мать! Живая, настоящая! — дрогнувшим голосом проговорила гостья.

— Ах, я и забыла, сколь вы неподражаемы! — тоже расчувствовалась Ярослава.

— Ну, ну, не раскисать! — заметив слезы в глазах княжны, перешла на повелительный тон знатная дама. — Займемся делом! Станешь у меня завидной невестой!

— Может, не так скоро? Хотелось бы свыкнуться с этой жуткой мыслью, — переступая с ноги на ногу, нерешительно попросила Ярослава.

— Глупости! Бессмысленно ожидать, что за одну ночь ты превратишься в ангела! Так стоит ли терять время!

Графиня подошла к поставцу со спиртным и плеснула себе водки:

— Только водка оказывает нужное действие — расслабляет, согревает, бодрит, — она уверенно опрокинула стопку и хитро подмигнула.

Ярослава восхищенно наблюдала за необыкновенной женщиной, которую знала с раннего детства, и в душе порадовалась, что именно ее получает в наставницы.

— А теперь рассказывай, — властно потребовала графиня.

Ярослава без утайки поведала о жизни в деревне, о своей страсти к коневодству, о маменьке и сестрицах. Со смехом рассказала, какой спектакль разыграли они перед капитаном Строевым, и неожиданно помрачнела, печально заметив, что спектакль тот, в сущности, ни к чему не привел. И вот она, Ярослава, сидит в гостиной княжеского дворца в Петербурге и ждет, что совсем скоро ее представят императрице и выставят на брачный рынок невест.

— Как породистую кобылу, — горестно завершила свою мысль молодая княжна.

— Ну, милая, селяви, — многозначительно заключила Анна Алексеевна. — И коль ты предпочитаешь лошадиный язык, изволь! Танцмейстеры нас с детства учат галопу и иному аллюру, гувернеры — ржать на трех языках, а в свет мы выходим исключительно в подпругах и сбруе — никак иначе все эти панье, корсеты да фижмы не назовешь. К слову, не каждой удается сбросить седока до финиша и остаться вдовой, да еще и неприлично богатой, как мне. Но, — графиня многозначительно подняла указательный палец, — замечу, чтобы поняла, чем породистее лошадь, тем выше шанс, что ее будут холить и лелеять, а ты, дорогая, кобылка чистокровная, хоть и с норовом, стало быть, и седока себе выбрать сама имеешь полное право.

Ярослава обомлела от неожиданных метафор графини. Ольга бы, наверное, упала в обморок от подобных выражений, но ей в обществе солдат и конюхов, случалось слышать, да и использовать, что уж там, выражения и покрепче.

Не обращая внимания на свою изумленную визави, графиня опрокинула еще одну рюмку водки, занюхала ее табаком из табакерки слоновой кости, ненадолго задумалась и с опасным блеском в глазах произнесла:

— Говоришь, комедии ломать любишь, вот и поиграем, пока императрица не в столице, да Алекс не приехала…

Через полчаса у заговорщиц готов был план, осталось со всей осторожностью посвятить в него сиятельного князя.

— Я ухожу. Завтра поговорю с Никитой. Тебе понравится мое решение.

— Осип Иванович, пожалуйста, проводите нашу гостью, — не осмелилась задерживать Ярослава.

Она окончательно убедилась, что графиня Остужева привыкла сама управлять своей жизнью и совершенно не подвластна мнению света, и понятно, почему общество приписывает ей невероятные и порой неправдоподобные авантюры, сплетничает за ее спиной, но побаивается и признает ее влияние при дворе.