Игры Камня

Сергей Элгрин (2024)

Жители средневековья, искусный мастер меча и присоединившаяся к нему в путешествии девушка, через особые Врата странствуют по заброшенным мирам, по другим вселенным, в поисках чудесного замка с высокими технологиями, который обеспечит их всеми желаемыми благами и сделает бессмертными. В этом путешествии им помогает и выступает провожатым необычный древний каменный амулет, способный разговаривать, видеть, слышать, управлять «волшебной» техникой в замках, и называющий себя странными загадочными словами — «Искусственный Интеллект», «компьютер», «робот».

Глава 17. Лорды Ва’эллемпир

Следующие дни мы жили в спокойствии в нашем Замке, время от времени наведываясь в Итээрин. Местным жителям требовалась помощь в восстановлении разрушенных зданий, многие горожане нуждались в лечении — и роботы Камня позаботились обо всех нуждах города.

Несколько дней спустя в Замок пришла Рункис. Когда мы с ней встретились, у кошкодевочки был решительный взгляд и суровое выражение на лице.

— Господа Ва’эллемпир! — бодро отчеканила она. — Я желаю служить вам! Прошу, дайте мне оружие и научите сражаться, как вы! Я хочу быть вашим воином!

После этого она опустилась на одно колено и склонила голову.

Мы с Инсаэлией переглянулись.

— Я не против того, чтобы мы взяли себе такого слугу, — сказал я Инсаэлии по внутренней связи, — но что насчёт экипировки? Чтобы она была эффективной слугой-воином для нас, она должна иметь оружие и Костюм наподобие наших, а также придётся рассказать ей про Камень. Как быть с этим? Мы не можем полностью доверять ииташи, в том числе и этой — мы пока не очень хорошо их знаем.

Инсаэлия в нерешительности молчала.

— Не рассказывайте ей всю правду, друзья, — подал голос Камень. — Что касается оружия и доспехов — я сделаю для неё что-нибудь упрощённое, не такое навороченное, как ваши Костюмы.

— Хорошо, — сказал я. — Тогда, если мы возьмём её слугой-воином, значит, мне придётся заняться её тренировками.

Я вздохнул, а потом обратился к Рункис:

— Встань, Рункис.

Она поднялась и с надеждой во взгляде уставилась на нас.

Снова активировались спецэффекты Камня — вокруг наших с Инсаэлией тел вспыхнули символы, голограммные крылья, нимбы, Замок тряхнуло, прозвучал гулкий рокот откуда-то из недр земли, наши голоса — говорящие на языке ииташи — усилились, зазвучали хрипло и искажённо, зловеще (или величественно?):

— Сим мы посвящаем тебя в слуги-воины. Отныне ты будешь служить нам, Ва’эллемпир. Твоя принадлежность к нашим слугам будет отражена в твоём имени. Теперь тебя будут звать Рункис эр Ва’эллемпир — что значит «Рункис, принадлежащая Ва’эллемпир».

Кошкодевочка широко раскрыла глаза, наблюдая за разыгравшейся перед ней сценой, испытывая одновременно восторг и страх. Когда наша речь закончилась, она плюхнулась на оба колена и стукнулась лбом о пол.

— Благодарю, господа Ва’эллемпир, благодарю! Я вас не подведу! Я буду служить со всей преданностью и старанием!

В помещение влетел робо-шар, в маленьких ручках он нёс короткий меч в ножнах.

— Вот, — прозвучал голос Камня в наших шлемах. — Дайте ей пока это. Это довольно простенький меч, но я улучшил его заточку. Пусть он будет символом её нового положения.

— Возьми, — я протянул меч Рункис, она вскочила с колен и с поклоном приняла его.

Так Рункис осталась в нашем Замке и стала слугой-воином.

Камень выделил для неё личные апартаменты, а также мы выбрали время для её ежедневных тренировок. Учить, как я и предполагал, пришлось мне.

Мы встречались после полудня в одном из просторных тренировочных залов, где я занимался с Рункис. Там находились мишени, изображающие человекообразные фигуры, а также Камень создавал голограммных врагов или приводил на тренировку роботов-партнёров по спаррингу. Рункис узнавала основы рукопашного боя и фехтования от меня, а затем отрабатывала приёмы на мишенях и в спаррингах.

Также Камень начал учить её нашему языку. Будет неудобно, если мы с Инсаэлией всегда будем зависеть от шлемов на наших Костюмах в общении — если не со всеми ииташи, то хотя бы с нашей слугой-воином. Поэтому идея Камня научить Рункис нашему языку оказалась очень кстати. Для того, чтобы Рункис быстрее и легче всё запоминала, Камень применял на ней те средства улучшения работы мозга, которые давал и нам с Инсаэлией ежедневно.

Также на замковом заводе Камень создал упрощённую версию Костюма для Рункис. Этот Костюм не мог летать, и в его шлеме было меньше функций, но он был снабжён джамперами, реактивными ускорителями бега, силовым экзоскелетом — и все эти функции существенно расширят возможности Рункис в бою и увеличат её эффективность в качестве воина.

Когда я составлял программу тренировок для Рункис, я советовался с Камнем — он хорошо знал физиологию ииташи, их слабые и сильные стороны, и он консультировал меня на этот счёт. Телами ииташи действительно почти не отличались от людей, но они были быстрее, ловчее, манёвренней — и это было их преимуществом перед представителями нашего вида, и стиль боя, которому стоило учить ииташи, должен делать упор на эти их особенности, чтобы воин-кошколюд мог сражаться наиболее эффективно.

В итоге стиль боя, который постепенно осваивала Рункис, оказался именно таким — скоростной, «ураганный», с обилием элементов акробатики, прыжков, с упором на гибкость и ловкость тела. Рункис показывала великолепные результаты — она могла взбежать на стену (сделать несколько шагов по вертикальной поверхности), взбираться по телам высоких противников, перепрыгивать через них, резко падать на землю и «проезжать» у врагов между ног и оказываться у них за спинами, крутить колесо и всевозможные сальто прямо во время жаркого боя на мечах с несколькими противниками… Её прирождённые способности к бою намного превосходили человеческие — если бы у меня не было Костюма, если бы она не считала меня Ва’эллемпир, чья сила и мощь велики и непостижимы, и если бы я встретился с ней, после всего того обучения, которое она получила от нас с Камнем, в бою — то я бы проиграл, и, скорей всего, очень быстро, жалко и позорно.

К счастью, Рункис была под нашим контролем и слушалась нас.

Помимо того, что роботы помогали ииташи восстанавливать Итээрин, Камень решил держать несколько робо-шаров в городе на постоянной основе, чтобы они следили за порядком, вели разведку, а также чтобы обеспечивали быструю связь между нами и городскими властями. Если мы хотели что-то сообщить мэру, то Камень посылал сообщение своему роботу в городе, тот находил мэра и передавал информацию ему.

Помимо восстановления города, Камень улучшил вооружение итээринского войска, а также отправил им несколько роботов-инструкторов, чтобы они начали интенсивную воинскую подготовку среди солдат. Город, действительно, выиграл многое от соседства с нами — но что получили мы?

Никакой фактической пользы от помощи ииташи мы не имели — лишь эмоциональное удовлетворение, особенно это касалось Инсаэлии. Она симпатизировала этим «кошечкам» и хотела, чтобы эта забавная, милая раса зверолюдей жила мирно и процветала, находясь по соседству с нашим Замком. В конце концов, этот мир лучше, чем прежний. И даже если бы в прежнем не было всяких громадных крыс, плюющих кислотой цветков и монстров-великанов в тумане — он всё равно уступал бы этому, потому что он был мрачен, сер и пуст. Там не было никакой разумной жизни, никаких разумных народов — а в этом мире жили ииташи. И быть «господами Ва’эллемпир», лордами, правящими землями с разумными жителями на них — гораздо приятней, чем жить в вечно пустом сером мире, где кроме нас двоих (троих — Камня тоже стоит считать за разумное существо) никого больше нет. Не так ли?

Началась холодная зима. Ииташи делили зиму на три стадии, и средняя из них как раз так и называлась: Холодная Зима. Раньше мэр уже упоминал о ней, когда говорил про бродяг, что кочуют с северных земель на юг — в попытке убежать от морозов Холодной Зимы.

Ииташи сильно зависели от дерева и угля. Дерево они добывали в обширном лесу, что находился в направлении юга от нашего Замка. А что же касается угля…

Река приходила с юга, со стороны леса и гор, и, разделившись на два рукава, огибала с двух сторон Итээрин. Один рукав проходил границей между нашими Замком и городом, другой рукав отделял Итээрин от земель на юго-восток от города, на которых ииташи устроили поля и фермы, что обеспечивали город провизией. А ещё юго-восточней ферм и полей находились горы, целая горная гряда. В этих горах итээринцы разбили шахты и там добывали уголь.

Конечно, рабочих рук кошколюдам не хватало — их и изначально не хватало, а после нападения бродяг численность горожан ещё больше сократилась — поэтому мы предложили помощь. Камень отправил роботов в лес — добывать древесину, и в шахты — добывать уголь, чтобы помочь Итээрину пережить суровую часть зимы. Мэр и остальные горожане были очень благодарны нам. Камень подарил итээринцам новые, высокотехнологичные орудия, инструменты, для эффективной добычи угля и углубления шахт, а также возвёл в городе котельные и провёл отопление в дома.

Эта была не вся технологическая помощь, которую Камень оказал Итээрину — мы во многих сферах помогли кошколюдам, и благодарность их была безмерна. И заслуженно: при нашем появлении здесь данный город начал переживать период подъёма и расцвета.

Так проходила зима. Мы с Инсаэлией большую часть времени проводили в Замке. Я тренировал Рункис и Инсаэлию (раздельно), тренировался сам, мы с Инсаэлией проводили время за роскошными трапезами, получали удовольствие от тех благ, что нам предоставляли технологии Замка, продолжали слушать лекции Камня о научной картине мира и реальном устройстве вселенной (вселенных?), забавлялись в постели друг с другом, ежедневно принимали вещества, улучшающие работу мозга, и в целом всё у нас было хорошо.

Изредка, примерно раз в неделю, мы посещали Итээрин, бродили по его улочкам, наблюдали за жизнью горожан, общались с ними. Также совершали короткие путешествия — в основном по воздуху — исследуя окружающую местность. Мы добирались до величественного густого леса на юге, пролетали над ним целиком и достигали горной гряды за ним. На восток от леса находилось большое озеро. Ииташи говорили, что оно изобилует рыбой, и каждое лето у итээринцев вовсю процветает рыболовство в этом месте. Сейчас оно было охвачено льдом, обширное, неподвижное, погружённое в зимний сон.

Камень создал для нас странное устройство — оно называлось «коньки». Он научил нас как ими пользоваться, и мы иногда отправлялись на озеро и катались там на коньках. Время от времени мы брали с собой Рункис, и она тоже приобщалась к этому развлечению.

— Будет здорово посетить это место летом, — сказала мне Инсаэлия. — Мы сможем покататься по этому озеру на лодке. Думаю, тут будет красиво!

Я согласился.

— А помнишь пруд возле Луговицы? — с лукавой улыбкой спросила она. — Помнишь ночь, что мы провели на том пруду?

— Конечно, помню, — улыбнулся я и попытался её обнять — но плюхнулся на лёд, и Инсаэлия рассмеялась. Во время этого разговора мы находились на озере, и на ногах у нас были коньки.

Камень создал для нас и другие приспособления для зимних развлечений. Одни он называл «лыжи» — он научил нас ими пользоваться, и мы катались по снегу. Рункис тоже брали с собой. Мы весело проводили время, катаясь на лыжах по холмистой местности, где находился наш Замок. Камень однажды выдвинул идею — не стоит ли научить итээринцев катанию на коньках и лыжах и не создать ли в городе культуру «спорта» и устраивать сезонные соревнования и массовые игры. Летом — летние соревнования, зимой зимние. Камень познакомил нас с концепцией «спорта» и «спортивных соревнований» и игр, он также сообщил, что в нашем родном мире некоторые цивилизации древности знали о подобных вещах и устраивали такие состязания — но когда наступила эпоха Средневековья, многие развлечения и достижения античного мира были забыты.

Другое приспособление, которое создал Камень — это некий транспорт, напоминающий самодвижущуюся одноместную коляску. Вместо колёс у неё было нечто вроде лыж, а также крутящиеся ленты, которые назывались «гусеницы». Камень называл этот транспорт «снегоходом». Он научил нас пилотировать его, и мы с Инсаэлией катались на этих снегоходах по округе, наслаждаясь ездой и скоростью.

Хотя, конечно, ничто не могло сравниться с полётом в Костюмах. Полёт — это прекрасный опыт. Больше всего нам нравилось именно летать в Костюмах над снежными просторами внизу — лететь, свободные как птица, куда нам захочется. Ничто не может тебя остановить, нет преград — ни границ, ни дорог, ни препятствий на пути.

Полагаю, человек всегда мечтал о способности летать, это было давней грёзой человечества испокон веков. Способность летать, способность вечно оставаться молодыми и никогда не умирать, способность легко залечивать любые ранения и избавляться от любых болезней, возможность получать вкусную еду и питьё без ограничений просто по щелчку пальцев, абсолютная защищённость от любой вражеской атаки и наличие мощного грозного оружия, оберегающего твою безопасность и покой, наличие послушных рабов, выполняющих любую работу для тебя — например, механических роботов и машины и автоматизированные станки… — всё это было реализацией давних мечтаний человечества. Это и было то, ради чего я отправился в путешествие с Камнем. Это было тем, за чем я гнался — начиная с того момента, как впервые встретил Камень и услышал его соблазнительные речи.

И всё это я получил. Мы с Инсаэлией получили ту жизнь, за которой отправились в путешествия по другим мирам, получили то, чего желали! И кроме того, друг у друга были мы — никто из нас не был одинок посреди этого изобилия благ, благодаря чему наше положение было ещё лучше! И в придачу — мы получили мир, в котором жили разумные существа, очень похожие на людей, а сам мир во многом походил на наш родной — так что и в этом нам повезло. Здесь не было уныло и серо как в предыдущем мире, здесь мы чувствовали себя превосходно.

Мы были довольны тем, как всё обернулось, тем, что мы получили в итоге. Спасибо Камню. Спасибо судьбе! Я был рад оказаться в том месте, в котором в итоге оказался, в том положении, в котором сейчас находился. Жизнь прекрасна и полна радости и удовольствия!

Зима закончилась, пришла весна в эти края. Каждый сезон здесь занимал четыре условных месяца (ииташи незамысловато называли их «лунами»), так что всего в году на этой планете было шестнадцать месяцев. Каждый включал в себя примерно четыре недели. Получается, что год на этой планете длился дольше, чем в нашем родном мире, где было всего двенадцать месяцев.

Весной мы, наконец, сдались под беспрестанными уговорами мэра и взялись за то, чтобы починить три городских дирижабля и несколько воздушных шаров. Впрочем, кто «мы»? От нас с Инсаэлией ничего не требовалось, всем занимался Камень.

Он без труда разобрался с этой проблемой, и, после восстановления и починки, накачал шары нужным для полётов газом — и в один прекрасный весенний день, под весёлый щебет местных птиц (которые во многом походили на земных, но были несколько… «ящерообразные», если можно так сказать) и на фоне распускающихся на плодовых деревьях розовых и белых цветов, Итээрин отметил праздник первого — за много десятков лет — запуска летательных аппаратов: трёх дирижаблей и пяти воздушных шаров!

Состоялось громадное празднество, мэр произнёс торжественную речь, в качестве почётных гостей присутствовали, разумеется, мы с Инсаэлией, самые важные жители города, включая мэра, решились первыми опробовать на себе запускаемый воздушный транспорт. Нас тоже пригласили. Сначала мы взошли на борт дирижабля, а потом, когда покинули его, оставив в гондоле только мэра, членов его семьи и работников судна — мы забрались в воздушный шар.

Покинули дирижабль мы экстравагантно — просто выпрыгнули в окно и спланировали на землю — благодаря устройству полёта в наших Костюмах. Мэр схватился за сердце, когда увидел, как мы выпрыгиваем из парящего на огромной высоте дирижабля в окно, а публика внизу испуганно ахнула. Мы спокойно приземлились под изумлёнными взглядами, забрались в небольшой — на несколько мест — воздушный шар, прихватили с собой испуганную и упирающуюся Рункис (её персональный Костюм до сих пор не был снабжён функцией полёта, поэтому полёт для неё оставался далёкой, незнакомой и пугающей темой) и велели поднять нас вверх.

Работники стали травить верёвку (отпускать шар полностью в планы не входило), и мы, будучи в корзине втроём, поднялись высоко над городом. День постепенно клонился к вечеру, солнце закатывалось за горизонт, небо окрашивалось в розовый, рыжий и золотистый.

— Я вспоминаю тот день, когда мы с тобой впервые встретились, — сказала Инсаэлия, избавившись от шлема.

Я тоже снял свой, и теперь мы стояли в корзине воздушного шара близко друг к другу, глядели в глаза, а затем обнялись. Рункис чувствовала неловкость и старательно отворачивалась, глядя в другую сторону — однако раскачивание корзины и вид далёкой земли внизу вызывал у неё панические приступы, из-за чего она резко бледнела, а шерсть на хвосте вставала дыбом.

— Когда мы вошли в развалины — стоял такой же закат, — продолжала Инсаэлия. Её рыжие волосы клубились на ветру, похожие на пламя факела, и в свету заката лишь становились краснее, наливались сочным оттенком. — Я помню, как ты попросил сыграть тебе на флейте, я играла, и лучи закатного солнца падали в развалины через дыры в стенах. Ты сидел на камне спиной ко мне и слушал, а я играла и смотрела на тебя, и чувствовала что-то непривычное. Я думала о том, как странно мы познакомились, как необычна наша встреча. Я тогда решила: это судьба? Это судьба. Такая удивительная встреча не может быть случайностью! Это должно перерасти во что-то большее, подумала я. К чему-то эта встреча должна привести. Мы не можем просто так расстаться, будто ничего особенного в нашем знакомстве не было. И ведь действительно — в итоге всё так и вышло: наша встреча сулила невероятные приключения в будущем, и в итоге всё это привело нас сюда, в этот момент, к той жизни, который мы сейчас живём.

Я улыбнулся.

— Наверное, это и правда была судьба. Камень говорит, что судьба существует, и её как-то можно объяснить с помощью физики…

Я обнял Инсаэлию покрепче.

— Я люблю тебя, Инсаэлия. Я рад, что ты со мной.

— И я люблю тебя, Содэрик. Но давай почаще звать друг друга «лорд и леди Ва’эллемпир». Мне нравится, как это звучит. Мне нравится вживаться в эту роль.

— Как пожелаете, леди Ва’эллемпир.

Она улыбнулась.

— Лорд Ва’эллемпир, дорогой мой, у меня для вас кое-что есть. Сюрприз.

— Да? И что же это?

Инсаэлия достала из одного из отсеков Костюма бутыль с вином.

— Зелёное вино! Я подумала, что будет замечательно распить его в такой день. Мы тут вместе, на воздушном шаре, пьём зелёное вино… — разве это не прекрасно?

— Прекрасно.

Мы также угостили Рункис — отдали ради этого одну кружку ей, а вторую делили друг с другом, отпивая из неё по очереди. Кошкодевочке зелёное вино очень понравилось, после первого глотка она восторженно вздохнула, а её щёки порозовели.

Вино, как всегда, было сладким и ароматным — кажется, Камень улучшил рецепт, сделав и так необычное вино ещё необычней.

Мы обнимались, целовались, выпивали и любовались закатом, и прекрасно проводили время. (Про сгорающую от смущения и осознания себя в роли «третьего лишнего» Рункис, жмущуюся в углу корзины, упоминать не будем).

Инсаэлия сказала:

— Уже весна в самом разгаре. Может, нам стоит сделать то, что мы планировали? Я имею в виду — сыграть свадьбу.

— Почему бы и нет. Я готов сделать это в любой день. Вот только не будет ли скучно и одиноко на свадьбе, на которой нет гостей? У нас есть лишь Камень, да мы вдвоём друг у друга.

— Этого вполне достаточно, но мы можем позвать в качестве свидетелей Рункис и городского мэра.

— Что ж, неплохая идея.

— Тогда… давай сделаем это на следующей неделе?

— Хорошо.

Когда стемнело, в небо стали запускать салюты — разумеется, подальше от шаров и дирижаблей. Те, кому повезло, находились в этот момент на шаре или на борту дирижабля и любовались салютами, паря в небесах. Зрелище было великолепным. Мы с Инсаэлией к тому моменту всё ещё занимали шар.

— Ах, как же хорошо, — вздыхала она, прижимаясь ко мне.

— Да.

— Как замечательно, что мы отправились в это путешествие по другим мирам. Ты и Камень изменили всю мою жизнь.

— Моя жизнь тоже изменилась после встречи с Камнем. Представь, как бы нелепо и жалко мы сейчас жили, прозябали в нашем родном мире, если бы на нашем жизненном пути никогда не появился Камень!

Инсаэлия рассмеялась.

— Да уж. Старая жизнь в нашем родном мире сейчас кажется такой далёкой, примитивной… Мы были словно насекомые, копошащиеся под бревном, в то время как вокруг всё это время находился огромный мир, полный удивительных вещей и возможностей!

Затем она вздохнула и, опустив голову, тихо сказала:

— А всё-таки жаль, что мы не можем разделить наши приключения с другими людьми… Я и правда чувствую себя немного одиноко от того, что в посещённых мирах лишь мы с тобой вдвоём являемся людьми.

Она крепко прижалась ко мне, и я погладил Инсаэлию по голове.

***

Настала следующая неделя и день нашей свадьбы.

На торжество был приглашён мэр Итээрина и Рункис. Свадьба проходила в большом церемониальном зале в Замке. Камень сотворил для Инсаэлии прекрасное свадебное платье, мне тоже изготовил торжественный наряд. Я чувствовал себя неловко в этой одежде, но Инсаэлия сказала, что ей одеяние очень нравится, и что мне оно идёт.

Играла музыка, Камень исполнил для нас роль священнослужителя — произнёс речь, составленную им по кускам из обряда в нашем родном мире и из обряда, принятого у Ва’эллемпир (со слов Камня), мы принесли клятвы, признали друг друга мужем и женой, обнялись, поцеловались, и под всеобщее ликование (мэра, Рункис и множества роботов, управляемых Камнем) обряд завершился, свадьба состоялась. После чего началась пирушка.

На этот раз не Итээрин, а Замок запускал салюты, и мы с новоиспечённой супругой и двумя кошколюдьми под звуки музыки сначала станцевали, а потом насыщались изысканными яствами и пили прекраснейшие вина, расположившись на свежем воздухе во внутреннем дворе Замка. Горели фонари, посреди просторной площади стоял пиршественный стол, и робофицианты обслуживали нас. Конечно же, подавали и вино «Гринвайн», которое навсегда останется нашим любимым напитком, имеющим для нас особое, символическое значение. Камень специально для свадьбы изготовил его по ещё одному новому рецепту, назвав его «свадебным» — и, как повелось, каждая новая вариация зелёного вина была на высоте, Камень показывал невероятное мастерство в изготовлении этого напитка.

В воздухе плыл цветочный аромат, весна была в самом разгаре. Во внутреннем дворе Замка находилось несколько садов, а также всевозможные клумбы, оранжереи и цветники располагались на балконах зданий, на крышах, на террасах, на подоконниках — цветочный аромат плыл повсюду. В вечернем небе вспыхивали салюты.

— Как прекрасно! — вздыхала Инсаэлия. Она любовалась недавно показавшейся на небосводе луной, салютами, и глубоко и с наслаждением вдыхала ароматный воздух. — Как же хорошо, Содэрик! Как отрадно!

Наши места за праздничным столом располагались рядом друг с другом, так что Инсаэлия наклонилась в мою сторону и прильнула ко мне. Её голова оказалась прямо перед моим лицом, и я вдохнул аромат её волос. И чмокнул в макушку.

— Хи-хи, — усмехнулась она, а затем капризно проговорила: — Обними меня.

Я обвил её одной рукой, прижав к себе.

Напротив нас за столом сидел мэр-кошколюд и Рункис. Они угощались яствами и напитками, постоянно восторженно вздыхая и дивясь всему, что попадало им на глаза и в рот. Не забывали они и постоянно выкрикивать тосты в нашу честь, взмахивая кубками с вином в нашу сторону.

— Долгих лет жизни господам Ва’эллемпир!

— Поздравляем высоких господ Ва’эллемпир!

— Счастья господам Ва’эллемпир!

Конечно, было немного одиноко от того, что на этой свадьбе присутствовали лишь двое гостей (не считая Камня), и те не были людьми, хоть и очень походили на нас. Наверное, Инсаэлия чувствовала лёгкую грусть от того, что на свадьбе не было членов её семьи и друзей детства…

— Тем не менее, — прервав мои размышления, проговорила она, — теперь мы — лорд и леди Ва’эллемпир. Я довольна этим. Я люблю вас, мой дорогой лорд Ва’эллемпир!

Она потянулась ко мне, и мы поцеловались.

— И я люблю вас, моя прекрасная леди Ва’эллемпир!

Прошла весна, наступило лето.

Оно было тёплым, светлым, ласковым, в наших владениях царила идиллия. Городок Итээрин спокойно жил и процветал, горожане выращивали еду в полях и на фермах, что на юго-востоке от города, путешествовали по всей этой местности на воздушном транспорте, добирались до других поселений и устанавливали с ними связь и воздушное сообщение, а также славили нас, своих правителей, распространяя всюду слухи о том, что Ва’эллемпир вернулись в этот мир. Ежедневно итээринцы посылали нам в Замок свои дары — фрукты, овощи, вино, сыры, колбасы, хлеб, цветы…

Ремесленники слали нам свои изделия. После нашего появления здесь, в Итээрине настал расцвет механики и инженерии, местные мастера с энтузиазмом занялись созданием часов, пистолетов, механических игрушек и прочего, ковкой изощрённого холодного оружия, созданием ювелирных изделий, замысловатой работой с древесиной.

Лето в этом мире было похоже на знакомое нам, мы с Инсаэлией прекрасно проводили время, вылетая в Костюмах на дикую природу — к реке, к озеру, в лес, на прогулку по холмам. Бродили на природе, купались в водоёмах, валялись на траве. Во время этих путешествий Инсаэлия играла мне на флейте. Камень изготовил для неё множество флейтоподобных инструментов, один причудливей другого, и она с энтузиазмом изучала их.

Камень начал записывать музыку Инсаэлии и часто помогал ей в создании новых мелодий, и теперь в любой момент, находясь в Замке или во внешнем мире, но будучи в своих Костюмах, мы могли попросить Камня воспроизвести ту или иную мелодию, и музыка тут же играла для нас.

Инсаэлия изменилась в плане сочинения мелодий. Раньше музыка была задумчивой и печальной — теперь в ней появилось больше весёлости и ритмичности. Одна из самых лучших её последних композиций, которая оказалась переломной и которая положила начало новому периоду в её творчестве, была мелодия, которую она придумала в день нашей свадьбы, а потом дорабатывала и улучшала в течение нескольких недель. Мелодия называлась: «Весна для лордов Ва’эллемпир».

Для этой мелодии даже были придуманы стихи, и флейта здесь играла роль вокала, имитируя пение. Сама Инсаэлия петь стеснялась, поэтому однажды песню для нас исполнил Камень, сымитировав женский голос. Это было замечательно.

Записи мелодий Инсаэлии Камень ещё и обрабатывал, превращая простую игру на флейте в целую композицию — он добавлял множество инструментов, новые партии, усиливал одни инструменты, ослаблял другие, усиливал флейту, делая в отдельных местах акценты и улучшая звучание, а иногда он добавлял к музыке посторонние звуки окружающего мира — шелест листвы, звуки дождя, журчание ручья, пение птиц. Всё вместе превращалось в настоящие концерты, которые Камень проигрывал нам в Замке. Музыка лилась сразу со всех сторон — Камень располагал «динамики» по всему помещению вокруг нас, и казалось, что ты находишься посреди выступления живого ансамбля, окружающего тебя со всех сторон, да ещё и на природе, в лесу.

В Замке мы много времени проводили в садах, оранжереях, в цветниках на балконах и на крышах, распивали там вино и прочие напитки, ели холодные сладости, которые создавал для нас Камень (одно из них называлось «мороженное»), любовались цветами и слушали пение местных птиц.

— Как же хороша наша жизнь! — сказала Инсаэлия.

Я кивнул.

— Как счастлива я — говорю в очередной раз, дурёха — что встретила тебя и Камень и отправилась в это путешествие! Ах! — она блаженно вздохнула, подставляя лицо тени, падающей от ветвей дерева в саду на одном из наших балконов. — Все наши прежние перипетии стоили того, чтобы оказаться здесь.

Камень создал для нас бассейны во внутреннем дворе Замка, и мы могли купаться в них в жаркие дни. Рункис продолжала жить с нами в Замке, но старалась редко попадаться нам на глаза — она то ли стеснялась, то ли у неё было обострённое чувство субординации. Она действительно воспринимала себя нашим верным слугой. Кошкодевочка полюбила проводить время в бассейне в жаркий период, но посещала его когда нас с Инсаэлией там не было.

Однажды, когда мы наведались к озеру, Инсаэлия напомнила о том, что мы запланировали ещё с зимы:

— Мы хотели поплавать тут на лодке, не так ли? Я хорошо помню, Содэрик, любимый, тот день, когда мы с тобой встретились, и ту ночь, что провели на пруду. Ты тоже помнишь то наше первое свидание?

— Конечно.

— Тогда мы впервые познали друг друга как мужчина и женщина.

— И это было замечательно.

— Хотя я жутко стеснялась.

— Это было мило. Я заметил.

— Я запомнила ту ночь навсегда. Давай восстановим эту сцену сегодня на этом озере?

— Хорошо. Нужно попросить Камень быстро изготовить лодку и доставить её сюда.

Камень в кратчайший срок сотворил лодку в виде нескольких отдельных частей, а потом летающие роботы доставили их к пруду и там собрали в единое целое. Также он прислал нам вина и закусок. Настала ночь, и мы сели в лодку и поплыли по озеру.

Небо было безоблачным, светила луна, квакали лягушки в камышах, стрекотали сверчки. Природа на этой планете действительно очень походила на земную. Одиноко перекрикивались местные птицы — хоть они и не были соловьями, которых мы слышали в нашу первую ночь, но вполне годились им на замену. Камень решил добавить романтики нашему свиданию и пустил по воде светящиеся фонарики-лодочки.

В ту ночь на Земле наша лодка стояла на берегу, но сейчас мы поплыли по воде. Лодка свободно дрейфовала, мы потягивали зелёное вино, а ещё Инсаэлия не забыла захватить на это свидание флейту — ту самую, старую, с которой она была на Земле. Ту самую, на которой она играла, стоя на холме под деревом, когда я заметил её и направился к ней, чтобы познакомиться.

Мы пили, закусывали, беседовали, любовались луной и прудом, Инсаэлия играла — то же, что в ту нашу ночь на Земле, лодка продолжала спокойно дрейфовать.

Инсаэлия сказала:

— Кажется, прошёл почти год с того дня, когда мы отправились в странствие по другим мирам?

— Да. Камень бы тебя поправил: почти год, если говорить в терминах субъективного времени. Друг Инсаэлия.

Она рассмеялась.

— Как вы с ним познакомились? — спросила она. — Ты никогда не рассказывал об этом в подробностях. Всё время отделывался отговорками, что, мол, расскажешь «как-нибудь потом».

На этот раз уже она изобразила меня, мой тон, когда я отделывался отговорками, и я невольно хохотнул.

— Расскажи, — она просяще заглянула мне в глаза и взяла за руку. — Как ты встретил Камень? Каким было твоё первое путешествие по другим мирам? Я помню, ты говорил, что уже совершал одно путешествие до того, как прийти в Луговицу.

Я вздохнул.

— В этом нет никакой тайны, и я ничего не намерен скрывать, — начал я и снова вздохнул. — Просто… мне тяжело вспоминать про то путешествие. Я тебе…

— «…как-нибудь потом расскажу». Нет уж, давай сейчас.

Всё это время она сидела рядом со мной, но сейчас переместилась на место напротив и приняла вид слушателя, приготовившегося услышать сказку, сложила руки у себя на коленях и внимательно уставилась на меня.

— Такая прекрасная ночь, Содэрик. Такое прекрасное свидание у нас с тобой. Хорошая история сейчас бы не помешала. Я играла тебе на флейте? Играла. И не один раз. Теперь пришёл твой черёд развлечь меня.

Я опять тяжко вздохнул.

— Ну хорошо…

И я начал:

— Это история о предательстве, о загадочном подвале в древних развалинах, о парящем в воздухе Замке, о существах, похожих на людей, но ими не являющихся, о моей встрече с одним из Древних, и о сумасшедшей женщине, которую мне пришлось убить…

К концу истории Инсаэлия не могла сидеть спокойно, любопытство было словно написано у неё на лице, саму её то и дело охватывал порыв поскорей меня о чём-то расспросить, чтобы прояснить отдельные детали рассказа. При этом у неё дрожали губы и сами собой наворачивались слёзы, дорогая супруга шмыгала носом и протирала платочком влажные глаза.

Я замолчал, и её тут же прорвало:

— Так значит, ты видел настоящего Ва’эллемпир?

— Да, похоже на то. Я сначала не знал, что это Ва’эллемпир, но после того, как мы с тобой увидели огромное количество их изображений и статуй в Замке в прежнем мире, я понял, что это был именно Ва’эллемпир.

— Значит, они ещё живы?!

— Похоже на то.

— Значит, они могут когда-нибудь вернуться в оставленные миры? И в этот тоже? И отобрать у нас Замок? — сказала она испуганно. — И покарать нас за то, что мы выдаём себя за них?

— Я справлялся об этом у Камня. Он сказал, что маловероятно, чтобы Ва’эллемпир когда-нибудь вернулись в оставленные миры. Ты же помнишь, как он описал модель сети миров Ва’эллемпир: он сказал, что когда-то это была единая мультивселенская империя. Потом произошла война Ва’эллемпир с их таинственными врагами, и Древним пришлось отступить. Они покинули дальние миры и сконцентрировали силы в мирах, из которых изначально распространяли свою колонизацию мультивселенной. Оставленные миры Камень называет «Внешними», а миры, где обосновались сейчас Ва’эллемпир — «Внутренними». Камень говорит, что Ва’эллемпир боятся покидать Внутренние миры, и между Внешними и Внутренними создан барьер, не позволяющий свободно перемещаться из одного типа миров в другой. Мы с тобой находимся во Внешних Мирах.

— Чего Ва’эллемпир боятся?

— Своих врагов, наверное?! Тех, кто вынудил их отступить во Внутренние Миры, тех, кто сокрушил их империю.

— Но кто они такие? И где они сейчас? Ты видел Ва’эллемпир, и из этого следует, что они до сих пор существуют… Они боятся своих врагов — а, значит, и те тоже всё ещё живы? И, если Ва’эллемпир прячутся от них во Внутренних Мирах, то враги должны находиться во Внешних, в наших мирах! Значит, мы можем ненароком с ними столкнуться?!

Она быстро пересела ко мне на колени и крепко меня обняла.

— Содэрик, ты лишил меня покоя! Я боюсь как встречи с Ва’эллемпир, так и с их врагами! Мы совершенно беспомощны перед ними! Мы просто мелкие людишки, которые всего лишь пользуются тем, что хозяева миров и Замков оставили свои владения! Когда они придут, мы не сможем защититься!

— Успокойся, — я погладил по спине. — Я надеюсь, мы не встретимся ни с кем из них. Камень уверяет, что шанс встречи крайне мал. Давай доверимся ему и возложим заботу об этом на его плечи. Ну… образные «плечи».

Она хохотнула.

Мы просидели, крепко обнявшись, некоторое время, а потом, успокоившись, она заглянула мне в глаза, я отёр мокрые следы от слёз с её щёк. Плакала она вовсе не из-за страха перед Ва’эллемпир или их врагами, а из-за окончания моей истории.

— Ты плакала из-за того, чем всё закончилось в моём рассказе?

— Наверное. Скорей всего, — вздохнула она печально. — Я не знаю почему, но мне было жалко ту тётку.

— Я тоже не могу сказать почему, но и мне её жаль. Каждый раз, когда я вспоминаю тот случай… Я даже скажу вот что: если бы я мог всё изменить, вновь прожить ту сцену, я бы не убивал её. По крайней мере, пока не выяснил бы больше насчёт всего, что там происходило.

— Ты сказал, она назвала тебя по имени?

— Да, и это удивило меня больше всего! Откуда она меня знала?

— А как она выглядела?

— Она была старой, сухой, как скелет, со следами застарелой горечи и злобы на лице. Прямо настоящая ведьма. Именно такую тётку и представляешь, если пытаешься вообразить, как может выглядеть повелительница орды злобных тварей, обитающая одиноко в мрачном замке. Она была вся в чёрном, волосы её тоже были черны — хоть и была она старухой, седины на голове я не заметил. Они были у неё длинные и, кажется, запущенные. Да и сама она выглядела слегка неряшливо…

Ещё раз прокрутив в голове ту сцену, я не заметил, как глаза мои заслезились. Инсаэлия, увидев это, покрепче обняла меня и принялась гладить по голове.

— Ну-ну, Содэрик, дорогой, всё хорошо, любимый, всё хорошо…

Она пыталась меня успокоить, однако сама шмыгала носом и вскоре снова заплакала.

Ладно я — проливаю слёзы каждый раз, вспоминая ту женщину. Я сам убил её, я виделся с ней лично, я воочию наблюдал ту сцену — последние мгновения жизни женщины в чёрном, лично слышал её слова. Но почему плачет Инсаэлия? Она узнала обо всём лишь с моих слов — но даже рассказа хватило для того, чтобы она разрыдалась. Почему случай с той странной женщиной, незнакомой нам обоим, имеет такой сильный эффект на мне, и на ней, на нас обоих??

— Почему тебе жаль ту женщину? — спросил я. — Почему ты плачешь, Инсаэлия?

— Не знаю, — ответила она, всхлипывая. — Не знааааааю… Мне очень, очень грустно, когда я думаю о том, что ты мне рассказал.

И вот, сидя в лодке посреди ночного озера, мы обнимались и плакали вдвоём.

***

Замок трясло, что-то сыпалось с потолка, ревел сигнал тревоги. Камень сказал, что этот Замок парит в небесах — и я убедился в этом сам, когда заглянул в одно из окон, встреченных по пути — действительно, внизу можно было увидеть далёкую землю, а на уровне Замка проплывали облака!

Прорвавшись через толпы агрессивных человекообразных существ — они выглядели как люди, но имели серую и неестественно гладкую кожу, были худощавы и ростом превосходили людей, имели длинные руки, а во рту можно было наблюдать острые клыки — я столкнулся с тем, кого позже опознаю как Ва’эллемпир.

Он тоже имел сероватый оттенок кожи и был худощав и высок, но на этом схожесть с уродливыми полулюдьми заканчивалась — он имел длинные белые волосы (у полулюдей были короткие чёрные, растрёпанные), отливающие серебристо на свету, вытянутые остроконечные уши, глаза, казалось, не имели белков, были сплошного цвета — красноватого, а голова была слегка вертикально вытянутой, удлинённой.

— Срочно! Бей его, дружище! — прокричал Камень, висевший у меня на шее. — Это враг!

Ва’эллемпир удивлённо уставился на меня — кажется, наша неожиданная встреча застала его врасплох. Я быстро среагировал на призыв Камня и ударил мечом, нанося разрез сверху-вниз. Ва’эллемпир отпрыгнул назад, и благодаря этому смог защитить голову, удар пришёлся на левую сторону туловища — меч врезался в левую ключицу и рассёк плоть на левой стороне груди.

Ва’эллемпир вскрикнул от боли и бросился бежать. Я не стал его преследовать — Камень велел двигаться дальше, спешить.

Вскоре я добрался до помещения, которое и было главной целью нашего путешествия по Замку — это была просторная белая комната, и в ней находилось множество странных окон, в которых мелькали разные изображения. Сейчас я понимаю, что это были экраны, на которые транслировались изображения с камер, следящих за неким сражением внизу на земле — там развернулась целая баталия с огромным количеством участников, и с камер внутри Замка. В помещении находился только один человек — женщина в чёрном платье, с чёрными волосами, с чёрной (траурной?) вуалью на лице. Она была очень худой, кожа была невероятно бледной. Сквозь вуаль можно было видеть, что её глаза были густо обведены чёрным, и чёрной же была помада на губах.

Женщина направила на меня какой-то предмет — теперь я знаю, что это было стрелковое оружие — и Камень крикнул мне, чтобы я срочно отпрыгнул в сторону.

Я так и поступил, и в то место, где я только что находился, ударил луч. Он оставил выжженный след на стене — и, если бы там был я, этот след оказался бы на моём теле, луч прошил бы меня насквозь!

— Чёрт! — выругалась женщина — как ни странно, речь её была мне понятна, она говорила на языке моего родного мира!

Она вновь направила оружие на меня, нажала на кнопку на корпусе своего «лучемёта» — но ничего не произошло.

— В чём дело?! — недовольно взвизгнула женщина.

Она посмотрела на лучемёт, встряхнула его, вновь направила на меня, нажала на кнопку… и снова ничего не произошло.

Женщина прокричала чьё-то имя, зовя кого-то. Никто не ответил.

— Где ты? — настойчиво крикнула она. — Эй, (снова назвала чьё-то имя)! Моя пушка не работает! Почему? Помоги мне, (снова назвала имя)!

Никто не ответил.

Женщина принялась испуганно крутить головой, озираясь. Но в белом помещении не было никого, кроме нас двоих (и Камня у меня на шее).

Она прокричала новое имя.

— (Назвала имя), спаси меня!

— Действуй, дружище! — крикнул мне Камень. — Я установил контроль над этой комнатой, и смог временно заблокировать её оружие. Никто не услышит её зов, никто не придёт на помощь! Пока я удерживаю контроль, действуй! Если хочешь убраться отсюда живым — бей! Быстрее, бей её!

Я подскочил к женщине в чёрном и вонзил меч ей в живот.

С близкого расстояния я смог разглядеть её получше — лицо за вуалью было покрыто морщинами, женщина оказалась иссохшей и пожилой старухой. Она вскрикнула от боли, но затем уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Во взгляде застыло удивление, даже шок. Она и так была бледна, но, когда смогла рассмотреть меня с близкого расстояния, кажется, побелела ещё сильнее.

Всё на ней было чёрным, а кожа болезненно-бледной, однако глаза… Глаза были голубые, ярко выделяющиеся. Кажется, сначала они были мутными, невыразительными, старчески-водянистыми — но, когда она чётко увидела меня, увидела моё лицо вблизи, глаза стали ярче, обрели жизнь, свет, голубой цвет стал насыщенным.

— Содэрик?? — удивлённо прошептала женщина, уставившись на меня.

Мы находились очень близко друг к другу, лишь две-три ладони поместились бы между нашими лицами, и нас разделяла её траурная чёрная вуаль, как некая занавеска, преграда, граница, таинственная ширма между нами. Ширма, за которой от меня скрывалась загадка — загадка о том, кто эта женщина и откуда она знает моё имя?

Она опустила взгляд и посмотрела на мой меч, пронзивший её насквозь.

— Как же… это…?

Сказала она бессильно, после чего глаза закрылись, тело откинулось назад, женщина легко соскользнула с лезвия меча и упала на пол, уже мёртвая. Кровавая лужа начала растекаться вокруг неё. Я шокировано, ничего не понимая, смотрел на её мёртвое тело, и дрожь охватила мои руки и ноги, и сердце колотилось часто и бешено, я чувствовал сожаление и горечь, и слёзы сами собой побежали из глаз.

Почему? Почему мне было жаль ту, неизвестную мне, напавшую на меня с намерением убить, женщину? Почему, стоит мне вспомнить её безжизненное тело, истекающее кровью у моих ног — и тут же хочется рыдать? Почему? Почему? Почему?!

***

— Ну и ну, — сказала Инсаэлия, утирая глаза платком, когда мы с ней, наконец, успокоились. — Какие странные дела творятся. Твоя история так сильно задела меня, и я даже не могу понять почему… Да и тебя я никогда раньше не видела плачущим и даже представить не могла, что ты на такое способен. Ты же — крутой воин, решительный и суровый человек из стали!

— Да… — вздохнул я. — Плакать взрослому человеку, особенно мужчине — не пристало. Но та женщина… эх… Почему-то вот именно по отношению к тому случаю моя реакция именно такая…

— Постарайся забыть об этом. Было — и прошло. Если это судьба — мы позже узнаем что-то о той даме. А пока — постарайся не вспоминать о ней, не береди себе рану.

Вздохнув, она добавила:

— Хорошо Камню. Он машина. У него нет эмоций, он знает, контролирует и воспринимает кучу вещей одновременно, которых мы не знаем и даже не замечаем. Представляешь, как сложно его восприятие мира, и какие сложные процессы протекают в его искусственном разуме! Может быть, нам стоит равняться на него и стремиться стать такими же? Если нам гарантирована вечная жизнь — то когда-нибудь мы можем начать менять себя, превращаться из людей во что-то другое. Возможно, лучшее? Быть как Камень — это лучше, чем быть человеком?

Вопрос сложный. Зависит от того, кто к какой цели стремится и ради чего живёт. Человек не обязан соревноваться с роботом, точно так же как люди прошлого не соревновались в беге с лошадью, не пытались укрепить свои кулаки чтобы забивать гвозди ими вместо молотков, не пытались рубить деревья ребром ладони вместо топора, не пытались превзойти во всём диких зверей. Наличие другого, не похожего на тебя, и даже того, кто лучше тебя в чём-то — не является предписанием для тебя стремиться стать как он, соревноваться с ним, начать изменять себя. Какое мне дело до того, что грохочет гром и сверкает молния — должен ли я как-то измениться из-за того, что они существуют? Какое мне дело до сияющего солнца — должен ли я как-то измениться из-за того, что оно существует? Должен ли я соревноваться с ветром? Должен ли я соревноваться с блохой, которая, как утверждает Камень, никогда не устаёт и может прыгать вечно — пока не умрёт?

Наличие другого — не значит для меня ничего и не обязывает ни к чему. Я существую не ради других, я существую не ради мира, я существую не ради какой-то внешней цели. Я — не инструмент, у меня нет рабочей функции, я ничего не обязан — другим, и миру в целом. Наличие другого, который лучше меня — не обязывает меня ни к чему. Я существую — для себя, ради себя, сам по себе.

Наличие роботов и искусственного интеллекта — не обязывает людей ни к чему. Нет необходимости походить на них и с ними соревноваться.

— И всё же я очень боюсь наткнуться на Ва’эллемпир или их врагов, — сказала Инсаэлия, прерывая мои размышления. — После того, что я узнала сегодня, я не смогу больше ни о чём другом думать — только постоянно ожидать, что вот-вот настоящие хозяева Замков объявятся в любой момент и накажут нас за то, что мы присвоили их собственность.

— Как ты советуешь мне забыть о той женщине, так и я могу посоветовать тебе перестать думать о Ва’эллемпир и их врагах.

— Враги пугают меня больше, чем Ва’эллемпир. Мы ничего не знаем о них, для нас это неизвестные загадочные существа. Они могут находиться прямо у нас под носом, и мы даже их не узнаем. Они обитают где-то во Внешних Мирах, наших мирах, они где-то поблизости — а мы даже не знаем, как они выглядят, каковы их цели, и каковы их силы. Получается, мы живём рядом с врагом, и даже не сможем его распознать, если встретим.

— Камень их узнает. Давай оставим эту проблему ему.

Наступило молчание. В меланхоличном и задумчивом состоянии мы обнялись и замерли так на долгое время, лишь изредка тяжко и глубоко вздыхая. Да уж, весёлое выдалось свидание! Вместо романтической прогулки по озеру мы получили слёзы, тревогу, паранойю и печальные вздохи.

— Ах, Содэрик, если… — начала Инсаэлия.

Но договорить не успела, потому что в этот момент в небе над нами пролетели несколько светящихся шаров. На нас не было Костюмов, поэтому мы не могли использовать функцию ночного виденья в шлемах, так что не смогли ничего подробно разглядеть — просто над нами пронеслась группа непонятных светящихся шаров, и всё. Летели они на север — в сторону Замка и Итээрина.

— А-а! Это они! Они! — вскрикнула Инсаэлия и дёрнулась, чуть не свалившись с лодки. — Ва’эллемпир! Или их враги! Они пришли за нами!

— Друзья, не хочу прерывать ваше чудесное свидание, — раздался голос Камня из динамика на теле одного из шаро-дронов, быстро подлетевшего к нашей лодке, — но, кажется, у нас гости. И они настроены враждебно.