Неточные совпадения
Вы знаете, вся жизнь моя
была усыпана тернием, и самым колючим из них для меня
была лживость и лесть окружавших меня людей (в сущности, Александра Григорьевна только и дышала одной лестью!..); но на склоне дней моих, — продолжала она писать, — я встретила человека, который не только сам не в состоянии раскрыть уст своих для лжи, но гневом и ужасом исполняется, когда
слышит ее и в словах других.
Серьезное лицо Александры Григорьевны приняло еще более серьезное выражение. Она стороной
слышала, что у полковника
были деньжонки, но что он, как человек, добывавший каждую копейку кровавым трудом,
был страшно на них скуп. Она вознамерилась, на этот предмет, дать ему маленький урок и блеснуть перед ним собственным великодушием.
— Перестаньте! — воскликнул Шишмарев, почти в отчаянии и закрывая себе от стыда лицо руками. Он, видимо,
был очень чистый мальчик и не мог даже
слышать равнодушно ничего подобного.
—
Слышал это я, — отвечал Павел, потупляясь; он очень хорошо знал, кто такая
была Марья Николаевна.
—
Слышите, батюшка! — отнеслась Анна Гавриловна к Есперу Иванычу. — Она его карзином, а он ее карзиной
будут называть.
Из ее слов Павел
услышал: «Когда можно
будет сделаться, тогда и сделается, а сказать теперь о том не могу!» Словом, видно
было, что у Мари и у Фатеевой
был целый мир своих тайн, в который они не хотели его пускать.
— Вот вы
были так снисходительны, что рассуждали с этим молодым человеком, — и она указала на Павла, — но мне
было так грустно и неприятно все это
слышать, что и сказать не могу.
— Где вам слышать-то, — возразил Макар Григорьев, — вас и в зачине еще тогда не
было.
— Еще бы!.. — проговорила княгиня. У ней всегда
была маленькая наклонность к придворным известиям, но теперь, когда в ней совершенно почти потухли другие стремления, наклонность эта возросла у ней почти в страсть. Не щадя своего хилого здоровья, она всюду выезжала, принимала к себе всевозможных особ из большого света, чтобы хоть звук единый
услышать от них о том, что там происходит.
Во все это время Анна Ивановна, остававшаяся одна, по временам взглядывала то на Павла, то на Неведомова. Не принимая, конечно, никакого участия в этом разговоре, она собиралась
было уйти к себе в комнату; но вдруг,
услышав шум и голоса у дверей, радостно воскликнула...
Слышу — шампанское
пьют, веселятся; это меня взорвало; я что
есть силы стала стучаться в запертую дверь свою, так что он даже прибежал.
Неведомов перевел при этом несколько раз свое дыхание, как будто бы ему тяжело и вместе с тем отрадно
было это
слышать.
— Щепетильный вы нравственник и узковзглядый брезгливец! — сказал Вихров и хотел
было уйти; но на пороге остановился и обернулся: он увидел, что Неведомов упал на диван и рыдал. Павел пожал плечами и ушел от него. Анне Ивановне он, впрочем, сказал, что Неведомов, вероятно, ее простит, потому что имени ее не может
слышать, чтоб не зарыдать.
Павлу
было противно эти слова
слышать от Плавина. Он убежден
был, что тот ничего не чувствует, а говорит так только потому, что у него привычка так выражаться.
— Идет точь-в-точь так, это я
слышал. Им ничего больше не надо прибавлять,
будет с них, дьяволов!
Павел, когда он
был гимназистом, студентом, все ей казался еще мальчиком, но теперь она
слышала до мельчайших подробностей его историю с m-me Фатеевой и поэтому очень хорошо понимала, что он — не мальчик, и особенно, когда он явился в настоящий визит таким красивым, умным молодым человеком, — и в то же время она вспомнила, что он
был когда-то ее горячим поклонником, и ей стало невыносимо жаль этого времени и ужасно захотелось заглянуть кузену в душу и посмотреть, что теперь там такое.
«Мой дорогой друг, Поль!.. Я
была на похоронах вашего отца, съездила испросить у его трупа прощение за любовь мою к тебе: я
слышала, он очень возмущался этим… Меня, бедную, все, видно, гонят и ненавидят, точно как будто бы уж я совсем такая ужасная женщина! Бог с ними, с другими, но я желаю возвратить если не любовь твою ко мне, то, по крайней мере, уважение, в котором ты, надеюсь, и не откажешь мне, узнав все ужасы, которые я перенесла в моей жизни… Слушай...
— Где же ты видела его? — спросила Юлия, которая отчасти уже
слышала, кто такой
был Поль Вихров, давно ли он приехал и сколько у него душ; о наружности его она только ни от кого не слыхала таких отзывов.
— Это Михаила Поликарпыча сын,
слышал это я; человек, должно
быть, и с состоянием.
— Куда надо
было! — отвечал ему лаконически Вихров, снова ложась на постель и отвертываясь к стене; но потом он очень хорошо
слышал, что доктор не спал почти всю ночь и, как кажется, стерег его.
Услышав довольно сильный стук одного экипажа, Юлия, по какому-то предчувствию и пользуясь тем, что на дворе еще
было довольно светло, взглянула в окно, — это в самом деле подъезжал Вихров на щегольских, еще покойным отцом его вскормленных и сберегаемых серых лошадях и в открытой коляске.
Entre nous sois dit, [Между нами
будь сказано (франц.).] только, пожалуйста, не говорите, что вы
слышали от меня! — прибавил он, наклоняясь к Павлу и почти шепотом.
— Я вовсе не злая по натуре женщина, — заговорила она, — но, ей-богу, выхожу из себя, когда
слышу, что тут происходит. Вообрази себе, какой-то там один из важных особ стал обвинять министра народного просвещения, что что-то такое
было напечатано. Тот и возражает на это: «Помилуйте, говорит, да это в евангелии сказано!..» Вдруг этот господин говорит: «Так неужели, говорит, вы думаете, что евангелия не следовало бы запретить, если бы оно не
было так распространено!»
— И
будем в карты играть; я очень рада не
слышать разговора разных господ, которые являются к моему супругу и ужас что говорят!
Странные и невеселые мысли волновали меня, пока я все это видел и
слышал; понятно, что оба брата Захаревские
были люди, стоящие у дела и умеющие его делать.
Чего жесточе удара
было для меня, когда я во дни оны
услышал, что вы, немилосердная, выходите замуж: я выдержал нервную горячку, чуть не умер, чуть в монахи не ушел, но сначала порассеял меня мой незаменимый приятель Неведомов, хватил потом своим обаянием университет, и я поднялся на лапки.
— Я
слышал, что здесь совестный судья хорошо играет, — отвечал Вихров, уже прежде наводивший по городу справки, кем бы можно
было заменить Пиколова.
Парень стоял все время, отвернувшись от трупа, и, кажется, даже старался не
слышать того, что читают. Доктор непременно потребовал, чтобы все мужики дали правые руки для доверия в рукоприкладстве тому же корявому мужику: он, кроме важности,
был, как видно, и большой формалист в службе.
— Ни за что, ни за что!.. И
слышать вас не хочу! — воскликнула m-me Пиколова, зажимая себе даже уши. — Вы добрый, милый, съездите и поправите все это, а мне уж пора к Ивану Алексеевичу, а то он, пожалуй, скучать
будет!.. — заключила она и ушла из кабинета.
— Вот видишь, батюшка ты мой, — объяснил староста, — слух
был такой попервоначалу… Чиновники тоже кой-какие маленькие нам сказывали, что мы вольные
будем, что молодой барин наш имение маменьки своей не взял, побрезговал им. Однако же вот слышим-прослышим, что молодой барин в опекуны к нам прислан; так он и правил нами и до сей поры.
Сам же Клыков, как
слышал я, ускакал в Петербург, вероятно, там выдумает что-нибудь отличное! — заключил Захаревский и, видимо, от сдерживаемой досады не в состоянии даже
был покойно сидеть на месте, а встал и начал ходить по комнате.
—
Слышали мы, сударь, это, — начал отвечать атаман, — сказывали, что бабенка какая-то болтает это, — и в остроге, говорят, она содержится за то; но не помним мы как-то того, — хаживали точно что к нам из разных селений женщины: которую грозой, а которую и деньгами к себе мы прилучали, но чтобы Елизавета Петрова какая
была, — не помним.
Он
слышал, что Лизавета что-то долго и негромко говорила атаману, а когда, наконец, разговор между ними совершенно прекратился, — он вошел к ним. Лицо у Лизаветы
было заплакано, а атаман стоял и грустно усмехался.
Он
слышал, как девка-хозяйка подошла к шестку, неторопливо там стала присекать огня к тряпочному труту и зажгла об него серную спичку, а от нее зажгла и лучину; изба снова осветилась. Вихров окинул кругом себя глазами, — старухи уже перед ним не
было.
Вихров из всего их пения только и
слышал: Да вознесуся! —
пели басы. Да вознесуся! — повторяли за ними дисканты. Да вознесуся! — тянул тенор.
— Вы
слышали, какую штуку с вами сыграл господин губернатор? — спросил прокурор. У него губы даже
были бледны от гнева.
— Груша,
слышишь: барин твой прежний
будет сюда назначен губернатором.
—
Слышу, да-с! — отвечала та тоже радостно; она, впрочем, больше всего уж рада
была тому, что прежнего-то злодея сменили.
Вихров
слышал, как они целовались и как Алена Сергеевна упрашивала: «Сделайте милость, посетите мою вдовью келью!» — «Непременно буду-с!» — отвечал ей на это молодой голос Груни.
Беседа их
была прервана приездом Кергеля. Сей милый человек
был на этот раз какой-то растерянный: коричневый фрак со светлыми пуговицами заменен на нем
был черным, поношенным, обдерганным; жилетка тоже
была какая-то шелковенькая и вряд ли не худая на карманах, и один только хохолок
был по-прежнему завит.
Услышав, что на девичнике Вихров, он прямо подошел к нему.
Вихрову досадно и неприятно
было это
слышать.
При таком душевном настроении он, разумеется, не спал всю ночь, и только
было часам к девяти, страшно утомленный, он начал забываться, как вдруг
услышал женский голос...
— Тут не один
был Кошка, — отвечал он простодушно, — их, может
быть,
были сотни, тысячи!.. Что такое наши солдатики выделывали. — уму невообразимо; иду я раз около траншеи и вижу, взвод идет с этим покойным моим капитаном с вылазки,
слышу — кричит он: «Где Петров?.. Убит Петров?» Никто не знает; только вдруг минут через пять, как из-под земли, является Петров. «Где
был?» — «Да я, говорит, ваше высокородие, на место вылазки бегал, трубку там обронил и забыл». А, как это вам покажется?
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел
было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы
слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «
Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая, не знаю, за чем-то
была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал
было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу!
слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и
слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые
будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои
будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не
услышишь.
Почтмейстер.
Слышал от Петра Ивановича Бобчинского. Он только что
был у меня в почтовой конторе.