Дотянуться до тебя

Анастасия Малькова (2024)

Матвей — начинающий музыкант и поэт, который боится явить свой талант миру. На паре по философии он знакомится ближе с Леной — девушкой из смежной группы. Она восхищается его стихами и помогает Матвею чувствовать себя увереннее. Лена становится его музой и вдохновением, и простая заинтересованность творчеством перерастает в дружбу. Матвей влюбляется в Лену и, кажется, чувствует взаимность, но Лена, как и подобает музе, ускользает из рук в самый волнующий момент. С каждым днём она становится все дальше, и Матвей не знает, было ли это все наваждением и сможет ли он дотянуться до нее.

Глава 12. Нервы сдали, и ты сдашь

Если я умру, я умру от учёбы

Вечные экзамены, тесты, зачёты, проверки, оценки

И чё-то ещё там не сдал, только нервы сдали

Сил нет совсем, я же не из стали

© Soltwine — Пришла весна

Сессия подкралась незаметно. Матвею казалось, что он только моргнул, и уже наступил вечер перед первым экзаменом. Гистология к этому моменту уже лезла из ушей, но все равно оставались вещи, которые стоило повторить.

Матвей проснулся в пять утра. Лёха сладенько посапывал в мягкой кроватке, пока Матвей, борясь со сном, повторял эмбриональное развитие мочеполовой системы, клеточное строение коры головного мозга и другую гистологическую чепуху.

За тридцать минут до экзамена написала Лена и спросила, не хочет ли Матвей вместе пойти в корпус. Матвея это предложение воодушевило, этот жест был очень мил.

— Привет! Как настрой? — сказала Лена, когда Матвей пришел к месту встречи, и тут же потянула к нему руки. Они крепко обнялись, раскачиваясь из стороны в сторону. Лена закончила эти нежности поцелуем в щеку. Матвей засмущался и поцеловал её в ответ.

— Ну… Я все вроде бы выучил, но как это отложилось в голове, это уже другой вопрос, — Лена хихикнула. — А у тебя как настрой?

— То же самое. Ну, мы сделали все, что было в наших силах.

И то верно. Матвей взял Лену за руку, и они направились к корпусу. До выхода из общежития он испытывал тревогу по поводу предстоящей сдачи, но сейчас, когда рядом была Лена, на душе спокойно. Она развеивала все страхи.

Их группы сдавали гистологию в разных концах кафедры, так что около лестницы пришлось разминуться.

— Ну все, давай, — сказала Лена и мазнула губами по виску Матвея, встав на носочки. — Ни пуха ни пера.

— К черту! Удачи тебе, — ответил Матвей и улыбнулся. Он не успел поцеловать её, но смог чуть крепче сжать ладонь. Лена отсалютовала ему и побежала к одногруппникам, которые уже собрались у кабинета.

Матвей ушел к своим. Аудитория была закрыта, преподаватель должен был прийти с минуты на минуту. Все стояли в томящем ожидании и либо болтали друг с другом, либо повторяли материал.

К счастью, экзаменатор и его ассистент пришли быстро. Они запускали по одному, забирали альбомы с рисунками, над которыми студенты пыхтели весь год. Только когда один студент вытянул билет, позволялось войти следующему. Матвей зашел в кабинет, и ассистент забрала альбом, положила его на подоконник. Они значит даже смотреть не будут? Ну, класс. А чего стоило ожидать…

Матвею достался хороший билет: в нем были вопросы про ученых, функции и состав крови, а также эпифиз. Ну мёд, а не билет.

Матвей исписал два листа. Он нисколько не сомневался в своем гистологическом великолепии. Тревога полностью ушла. Он знал, что у него будет пятерка с такими-то вопросами, так что сел к преподавательнице с предвкушением, а не страхом.

Начало было очень бодрым. Он рассказал про ученых, и ему даже не задали уточняющих вопросов. На моменте рассказывания функций крови его прервали, сказав идти дальше. Матвей слегка расстроился, потому что даже не успел рассказать про гемолимфу и гемоцианин, придающий крови моллюсков и некоторых членистоногих синюю окраску.

— Эпифиз… Иначе шишковидная железа, — начал Матвей, иногда подглядывая в листочек. Хорошо, что это не возбранялось. — Она выделяет паратгормон. Он отвечает за выведение кальция из кости в кровь…

У Матвея всегда были проблемы с отличием паратгормона и кальцитонина. Он еше со времен ЕГЭ путался, кто из них выводит кальций из костей, а кто наоборот способствует всасыванию.

Экзаменатор сидела со сложным выражением лица, будто её мозг пытался прогрузиться, как зависнувший компьютер. Матвей подумал, что это из-за того, что он все-таки перепутал функцию паратгормона, так что решил исправиться. Он сказал, что партгормон способствует всасыванию кальция, и экзаменатор нахмурилась:

— У вас какая железа в билете?

— Эпифиз. Ну, шишковидная железа, — произнес Матвей и пододвинул билет к преподавательнице. Он подумал, что она забыла вопрос. Экзаменатор нахмурилась еще больше.

— Причем тут тогда паратгормон?

Теперь завис и Матвей.

— Ну…

— Эпифиз что вырабатывает?

В голове Матвея зазвенела пустота. Он что-то неправильно сказал? Он поднял взгляд на аудиторию и увидел, что одногруппники смотрят на него с офигевшими лицами. Ну, точно не то. Все. Хана пятерке по гистологии.

Внезапно Матвея осенило.

— А, боже, эпифиз! Он выделяет мелатонин. Это паращитовидные железы выделяют паратгормон.

— То-то же, — преподавательница улыбнулась, а у Матвея как от сердца отлегло.

Он затараторил функции мелатонина, и экзаменатор посчитала баллы за ответы, сказала, что выходит пять. Она не стала резать баллы за очередное помутнение сознания Матвея, ведь он потом исправился. Матвей слегка сконфуженно поблагодарил преподавательницу и попрощался с ней. Как хорошо, что все обошлось.

Двумя часами позже Матвей спросил у Лены, как там она. Она сдала гисту тоже на пять. На следующий день отстреливаться пошел Лёха. Он пришел с пятеркой в зачетке и сказал, что вернулся домой с большим количеством знаний, чем шел на экзамен. Экзаменатор почти за него рассказал строение молочной железы, а Лёха повторил за ним и получил пять.

Из-за философии Матвей ощущал себя круче мужчины из мема «Я в своем познании настолько преисполнился…». Препод, который вел у курса Матвея лекции, был еще и экзаменатором, так что устроил консультацию, где не просто обсуждали организационные моменты, но и разбирали вопросы.

Обещал быть без шуток восьмичасовой марафон по всем темам. У Лены и Матвея он был в один и тот же день, а вот у Лёхи дата другая, да еще и препод не тот. Лёха решил пойти на консультацию Матвея, потому что такой шанс упускать нельзя.

К ним прибилась и Арина. Общение с ней сошло на нет в последние месяцы, что расстраивало Матвея, но он был рад, что оно восстанавливалось хотя бы таким способом. У Арины были даты экзаменов, как у Лёхи, но порядок совершенно другой. Первой она сдавала микру, и это был адский марафон, из которого Арина, к счастью, вышла победителем с пятеркой.

Матвей к консультации выучил половину вопросов и почувствовал себя умалишенным.

— Свобода — это значит, что человек поступает в соответствии со своими внутренними принципами, — прочитал Матвей. — Ладно, это понятно. Человек свободен, поэтому ему не надо слушать кого-то, кроме себя. Дальше. Долг так же означает, что человек поступает в соответствии с внутренними устремлениями. Между свободой и долгом нет противоречий. Между ними можно поставить знак равенства. Что? — Матвей перечитал этот абзац, а затем перешел к последней строчке. — Получается, человек никогда не бывает свободен, потому что он все равно что-то должен.

— Да, а еще, даже если человека ничего не останавливает внешне и он как бы свободен, он все равно ограничен внутренними принципами. То есть, он никогда не свободен до конца, — добил Лёха, чем вызвал взрыв мозга Матвея.

Матвей старался везде употреблять философские термины, чтобы их запоминать. Так, в свой тг-канал он отправил мем с котенком, который стоял у зеркала и о своем отражении говорил: «Вот это я, а это причина моего недосыпа и долгов по учебе»

— Здесь мы видим отсутствие первой ступени самосознания. Кот не идентифицирует себя с образом, отраженным в зеркале, — гордо заявил Матвей, и Лёха смотрел на него с сожалением.

— Матвей, чинись, пожалуйста, — взмолился он. — Консультация только завтра, а ты уже крышей едешь.

— Знания ведут к безумию! — воскликнул Матвей, вспоминая мем с попугаем, который сидел у экрана компьютера, где в «Ворде» капсом подряд написаны буквы «А», будто это крик.

Лёха, кажется, был на грани того, чтобы покрутить пальцем у виска.

— Но я же не обезумел… Хотя… Ладно, я-то философию учил в течение года. Может, если принимать её дозированно, а не огромным пластом, то все будет нормально…

Консультация проходила в лекционной аудитории. Лена села на краю ряда, справа от неё был Матвей, потом Лёха и Арина. Лена и Матвей касались плечами, постоянно что-то шептали друг другу на ухо.

— Боги твоего пантеона — софисты, — тихо сказала Лена, когда лектор начал разбирать этот вопрос. — Они тоже запутывают собеседников, то есть, подданных, вводят их в заблуждение, озвучивают ложные умозаключения.

Матвей усмехнулся.

— Верно подмечено, заюш.

Лена засмеялась в кулак, стараясь не привлекать внимание.

Иногда Матвей от скуки клал руку на плечо Лены и накручивал на палец её кудрявую прядь. Один раз он положил голову ей на плечо, и Лена наклонила шею в бок, касаясь головой головы Матвея.

Конечно, он общался и с Лёхой, и с Ариной, но с Леной намного больше. Это заметила Арина, которая больше всего разговаривала сегодня с Лёхой.

— Он так всегда? — спросила она полушепотом, который отлично доносился до Матвея.

— В последнее время — да, — с прискорбием согласился Лёха.

Арина покачала головой.

— М-да… Вот так и теряют друзей.

— Ой, и не говори, — Лёха махнул рукой, будто уже смирился с тем, что Матвея не спасти. Из-за его тона Матвею очень захотелось закатить глаза.

— Я вообще-то вас слышу, — из-за напоминания о себе он вызвал волну хихиканья между Лёхой и Ариной. Матвей все-таки закатил глаза и продолжил слушать лектора.

Многочасовая лекция выматывала. В начале Матвей был полон энтузиазма и сверял свои записи со словами лектора, что-то дописывал, но на пятом часу это стало уже невыносимо. Лена нарисовала в его распечатках Алфия, который в отчаянии поднял руки к небу. Над Алфием он написала: «Как же всё задолбало». Матвей был солидарен.

Спустя пять часов было решено уйти. Лёха уже тоже изнывал от усталости. К счастью, лектор разрешал уходить студентам в любое время. Можно было просто встать и тихо покинуть аудитории, и никто ничего за это не предъявил бы. Арина решила еще немного посидеть. Троица покинула Арину и аудиторию без сожалений.

Когда они вышли из корпуса, Лёха сказал, что ему надо в другую сторону, и загадочно улыбнулся.

— Вот так и теряют друзей, да, Лёх? — спросил Матвей, понимая, куда собрался Лёха.

— Что-что? Не понимаю, о чем ты, — улыбнулся он и остался стоять на остановке, тогда как Матвею и Лене надо было переходить дорогу.

Матвей показал Лёхе язык. Загорелся зеленый, и они с Леной поспешно зашагали по пешеходному. Оказавшись на другой стороне улицы, Матвей бросил взгляд на Лёху, и тот показал язык в ответ.

Этот крендель помирился с Викой уже на следующий день. Наверное, мочил всю ночь подушку своей скупой мужской, а потом увидел сообщение от Вики и все забыл. Ладно, это не так, просто Матвею захотелось поязвить.

Вика и правда написала Лёхе на следующий день. Она сказала, что обдумывала ситуацию всю ночь, и поняла, что не хочет терять Лёху. Они долго все обговаривали и, в конце концов, помирились.

— Я дал нашим отношениям второй шанс, но сказал, что если такое повторится, то мы расстанемся уже бесповоротно, — сказал тогда Лёха. Матвей чувствовал его серьезность, так что даже шутить не хотел. Над таким не шутят.

— А что это в итоге было?

— Ну… Знаешь, когда встречаетесь уже продолжительное время, привыкаете друг к другу, яркие эмоции сходят. Это нормально, но Вика решила, что разлюбила.

Матвей решил никак это не комментировать. Чужая душа — потемки, особенно когда в своей царит неразбериха.

После «Зай, серьезно? Серьезно, зай!» они с Леной так называть друг друга намного чаще. Это ощущалось совсем по-другому, нежели с Ариной. Это тоже звучало заигрывающе, но при этом менее интимно.

Они с Леной решили немного прогуляться после консультации. Им обоим нужно было пойти в магазин, так что это стало отличным поводом для совместного времяпрепровождения. Они не гуляли полторы недели, и предстояло воздерживаться еще неделю, так что лучше так, чем ничего.

Когда они подошли к полкам с печеньем, Матвей взял упаковку круассанов, а Лена потянулась к соломке в шоколаде. Они еще немного поплутали по лабиринту незнакомого магазина, где постоянно не могли найти нужные продукты, а потом направились в сторону дома Лены. В общем-то, в этом и заключалась их дальнейшая прогулка, но Матвей не был против, потому что сам предложил.

— Давай немного посидим? — спросила Лена, когда до её дома оставалось всего-ничего.

— Давай.

Они сели на большие длинные качели в каком-то дворе. Матвей не устал, но это продлило бы время, проведенное с Леной.

Лена раскрыла упаковку с соломкой и протянула одну палочку Матвею. Он не просил, но и не отказался. Палочка была облита молочным шоколадом с дроблеными орехами. У неё оставался небольшой нетронутый шоколадом кончик, чтобы держаться за него.

— Спасибо, — улыбнулся Матвей и принял палочку.

Матвей взял соломку в рот, как сигарету, и раскрыл рюкзак, достал из него круассаны. Если Лена поделилась с ним, то и он тоже поделится.

Он повернулся к Лене, но не успел угостить. Он вообще ничего не успел сделать, потому что она обхватила губами другой конец палочки и хитро прищурилась.

Матвей опешил, а Лена откусила конец соломки без шоколада и оказалась на пару сантиметров ближе. Сердце Матвея забилось чаще. Он смотрел на Лену ошалелыми глазами, а та снова немного откусила от палочки, снова приблизилась к нему.

Матвей понимал что к чему. Он знал, что эту соломку называют в Японии палочками для поцелуев. У него даже проскользнула эта мысль, когда Лена брала соломку в магазине. Но он не предполагал, что Лена применит её в таком назначении.

Матвей почувствовал себя героем романтического аниме. Причем он был героем, который по-идиотски смущался и готовился испустить дух от стеснения. Матвею такие персонажи не нравились.

Он тоже откусил немного от палочки. Лена последовала его примеру, а потом была очередь Матвея. Настал самый напряженный момент, когда они почти соприкасались носами, а от палочки остался один укус.

Они оба замерли, глядя друг другу в глаза. Матвей чувствовал на своей коже теплое дыхание Лены. Он медлил, а его бедное сердце больно колотилось о грудную клетку. Матвей очень нервничал.

Уголки губ Лены были подняты вверх из-за лукавой улыбки. Она тоже не спешила. Каждый из них понимал, что дальнейшее действие решит все. Наверное, со стороны они выглядели очень нелепо.

Лена зашевелилась, и грудь Матвея затопило волной тревоги. По телу побежали мурашки. «Вот оно», — подумал Матвей. В голове пронеслись слова Лены о том, что она хочет поцеловать его. Кажется, слова претворялись в поступки.

Соломка хрустнула, половинку которой Матвей быстро втянул губами и заложил за щеку. Он втянул носом воздух, когда Лена приблизилась к нему, и сам чуть подался вперед, но она резко повернула голову в сторону. Матвей чуть не впечатался губами в её скулу.

Матвей глупо и медленно моргнул. Когда он открыл глаза, Лена уже отодвинулась от него и жевала соломинку. Она улыбалась, глядя на него. «Это все?» — вопрос вертелся на языке. Матвей был в шаге от того, чтобы задать его, но передумал.

Он почему-то сильно расстроился, настроение резко пропало. Он прожевал палочку, но сливочный вкус шоколада уже не приносил удовольствия.

Матвей раскрыл круассаны, взял один и протянул пачку Лене.

— Спасибо, — прощебетала она и взяла один.

Матвей внимательно следил за тем, как Лена откусывает круассан. Она тоже не сводила глаз с него. Её забавляло происходящее. На Матвее, кажется, не было лица. Хотя если Лена не спросила про перемену его эмоций, значит, это не так заметно.

Что это было? Очевидно, Лена играла с ним. Непонятно только, какой смысл она вкладывала в эту игру. Она хотела поцеловать, но передумала? Она изначально не собиралась его целовать и как бы давала намек, чтобы Матвей проявил инициативу?

Страннее всего было только то, что никто из них не прокомментировал эту ситуацию. Будто не они только что чуть не поцеловались, будто Матвей чуть не умер прямо на этой лавке.

Матвей сам предложил идти. Он убрал круассаны в рюкзак, Лена тоже положила в сумку свои дурацкие палочки. Матвей довел её до дома, но не тянулся так охотно к объятиям. Лена поцеловала его в щеку, но он не стал. Он лишь натянуто улыбнулся и помахал на прощание.

Он понимал, почему огорчился, но не понимал, почему настолько сильно. Однако он ничего не мог с собой поделать.

***

Вечером перед экзаменом по философии группа Матвея узнала, что у них будет принимать лектор, хотя до этого говорилось, что будет их препод. По слухам, лектор принимает жестко. От этой новости уровень адреналина в крови Матвея зашкаливал. В беседе группы велись бурные обсуждения их незавидного положения. Матвей решил, что на сегодня хватит Интернета. Он отключил уведомления и продолжил читать вопросы.

На экзамене Матвею пришлось попотеть. Когда он увидел свой билет, то сначала испугался и подумал, что распрощается со своей стипендией. Боялся он все время подготовки, потому что лектор вселял своим видом ужас. Но потом Матвей собрался, вспомнил выученное и ответил.

Лектор оказался душкой. Он не придирался к словам Матвея, но по последнему вопросу хотел услышать уточнение, от которого и без того стрессующий Матвей офигел:

— Это требуется для того, чтобы граждане посвящали себя своей главной деятельности, так? Какой? — Матвей кивнул, как болванчик, но на самом деле ничего не понял. Он смотрел на преподавателя не моргая. Страх вернулся снова. Препод, поняв, что Матвей тормозит, дал вторую подсказку: — Что могут делать граждане Древней Греции, в отличие от других проживающих там?

Матвея осенило. Он радостно протянул «А-а-а» и ответил:

— Участвовать в политической жизни государства!

Преподаватель похвалил его, и Матвей вышел из аудитории с пятеркой в зачетке.

Он должен был сдавать экзамен с группой Лены. Когда он вышел из кабинета, его облепили одногруппники Лены, устроив допрос.

— Что получил?

— Что попалось?

— Сильно жестко?

Матвей назвал оценку и сказал, что было не жестко. Лена стояла рядом. Она еще не сдала экзамен. Пока он утолял чужое любопытство, боковым зрением заметил, что Лена вытащила что-то из рюкзака и протянула Матвею.

— Это тебе, — она держала в руках пол-литровую бутылку «Палпи» с апельсином.

Матвей вопросительно выгнул бровь.

— Зачем? — Кажется, он не до конца отошел от экзамена. Складывание дебета с кредитом исчерпало себя за пределами аудитории.

— Просто так, — Лена улыбнулась. Матвей сконфуженно поблагодарил. Кажется, ему нужно на воздух и в тишину.

Биохимия запустила в мозге какие-то процессы, из-за которых он начал превращаться в кашу. Иначе как объяснить то, что Матвей полуживой выползал из-за стола уже после пары часов разбора вопросов?

Для биохимии нашлась песня «Пирокинезиса», которую Матвей слушал все дни подготовки:

«В ядре бардак, протоны все пропали

Молодые электроны покидают орбитали,

Но по постулату Бора, те, хватаясь за карниз,

Обречены терять энергию, и вновь срываться вниз

В одном шаге от свободы

Жаль, как ни пытаться

В шаге от освободительной ионизации

Я формулы записываю мелом на стене»

В шаге от «освободительной ионизации» были не только электроны, но и Матвей. Осталось меньше недели до конца сессии. При этом с каждым днем все больше накапливалась усталость.

— Ты когда бэху учишь, смотришь на неё, как на говно, — сказал однажды Лёха, и Матвей согласился, потому что иначе на биохимию смотреть нельзя.

Хорошо, что жара спала и в комнате было комфортно, иначе Матвей бы точно свихнулся. После всех ста сорока листов тестов мозги были набекрень. Матвей сделал кучу ошибок, но времени досконально их разобрать и перерешать не было. Надо было еще учить теоретические вопросы и разбирать цепочки реакций.

Матвей снова встал в пять утра в день экзамена. На утро он оставил пуриновые и пиримидиновые основания, потому что вечером они уже не вталкивались в голову. Это самые муторные и объемные вопросы в экзамене. Матвей одним глазом спал, а одним смотрел на формулы и писал их.

Матвей сдал экзаменационный тест на сорок два балла из шестидесяти. Неудивительно, учитывая его плохие отношения с тестами. Он сделал девять ошибок в тридцати вопросах. Это не очень хорошо, нет, это, ёлки-палки, плохо. На консультации говорили, что экзаменаторы будут смотреть на количество баллов за тест. Может получиться так, что Матвей вообще не наберет баллов на хорошую оценку. Браво! Хорошо, что хотя бы порог перешел, а то некоторые так на этапе теста и заваливались.

Когда Матвей вытянул билет с теорией и прочитал первый вопрос, он распрощался с хорошими перспективами на этот экзамен. Что ему попалось? Правильно.

Пуриновые, чтоб их, основания. Ладно бы пиримидиновые, они попроще. Но у Матвея всегда все идет наперекосяк. «Не понос, так золотуха», — подумал он, садясь за парту.

Итак, Матвей имел тест с восемнадцатью потерянными баллами и вопрос, который учил в пять утра. Исходники потрясающие. Ну что ж, придется выкарабкиваться.

Матвей не смог написать все превращения пуринов. Запомнить абсолютно все в полусонном состоянии было невозможно. Когда преподавательница, которая взяла его зачетку из общей стопки, позвала Матвея к себе, он вздохнул и решил: он сделает все, что в его силах.

Рассказывая про пуриновые основания, он перескакивал с формулы на формулу, но преподавательницу его повествование не то что не раздражало, а наоборот восхищало. На каждую написанную формулу экзаменатор говорила: «Молодец! Правильно, умница!». Если бы Матвей не был занят ответом на вопрос, его брови поползли бы вверх от шока.

— Молодец, вы меня так порадовали, — сказала экзаменатор по окончании. Видимо, до Матвея ей отвечали совсем плохо…

Она поставила максимальный балл за теорию. Матвей рассказал ситуационную задачу, которая была проще пареной репы. За неё тоже выставлены максимальные баллы.

Преподавательница начала считать итоговый балл. Матвей к этому моменту уже успокоился, поняв, что будет пятерка.

— Вышла четверка, — сказала экзаменатор, и Матвея будто окатили ледяной водой из ведра. Как это? Матвей хоть и не выспался, но с математикой у него еще не так плохо.

Четверка началась с семидесяти баллов, пятерка — с восьмидесяти. Баллы Матвея как раз должны были слегка перевалить за пятерку. Он посмотрел на журнал с подсчетами преподавательницы. Там стояло семьдесят два балла. Он посмотрел каждый столбец и понял, что она не посчитала десятку за ситуационную задачу.

— Ой, простите, — сказала экзаменатор, когда Матвей указал на ошибку. Она пересчитала балла, и вышло восемьдесят два. Так-то!

Неожиданно для себя Матвей получил третью пятерку за экзамен. Трясущимися от шока руками Матвей сфотографировал зачетку и написал в тг-канал капсом душераздирающую историю о сдаче биохимии. Под постом собралась куча реакций с огонечками и сердечками, а в комментарии посыпались поздравления.

«Я знал, что так и будет, поздравляю!!!», — написал Лёха, прочитавший пост. За день до экзамена Матвей изнылся, что плохо сдаст, а Лёха говорил, что он выйдет с пятеркой. Так и получилось.

Как только мама увидела, что Матвей появился в сети, позвонила ему. Матвей даже не успел покинуть корпус, а мама уже бросилась поздравлять его.

Лена получила четверку. На следующий день Лёха обзавелся пятеркой.

— Это пипец! — воскликнул Лёха, зайдя в комнату после экзамена. Матвей даже испугаться успел. — Я отвечал пять минут, три из которых ждал препода. Она вышла из кабинета прямо во время моего ответа. Зав кафедры — суперженщина.

В общем, это был самый фортовый экзамен в жизни Лёхи.

На сто двадцать вопросов микробиологии осталось три дня. Несмотря на то что Матвей сдавал в конце мая аж два коллоквиума, это ему нисколько не помогло. Нужно было учить заново.

Матвей из принципа хотел получить «отлично» за микру, потому что, во-первых, уже по трем экзаменам пять, во-вторых, это его любимый предмет.

Для микробиологии тоже нашлась песня «Пирокинезиса»:

«Эмоции делят на генотип

У любви три вида: сифилис, СПИД или гепатит

Это вирус, и один из нас — носитель

Но тогда как быть?»

Иронично, что Матвей нашёл эту песню, когда повторял сифилис.

Осталось сделать последний рывок, но остались ли силы для этого рывка — другой вопрос. У Матвея еще был небольшой резерв, а вот Лёха был на пределе. Ему было очень тяжело собрать себя в кучу, чтобы сесть и нормально что-то выучить. За силами он даже обращался к Мусе — розовой плюшевой ламе, которую ему подарила Вика незадолго до учебного расставания. На вопрос, почему её зовут Муся, Лёха сказал, что надо уточнять у Вики.

Даже Муся не могла ничем помочь.

В день экзамена в коридоре кафедры микры он встретил Валентину Павловну.

— Удачи вам, ребята, на экзамене! — сказала она группе Матвея. Она тоже принимает экзамен, но не сегодня. — Вы все сдадите на хорошие оценки! Насчет тебя, Матвей, я вообще не сомневаюсь.

Матвею было очень приятно получить от неё поддержку. Это ненадолго помогло отодвинуть тревогу на второй план. Перед дверьми аудитории, где у них проходил экзамен, он по диагонали прочитал про эшерихий. а потом зашел, вытянул билет и… Ему попались эшерихии.

Матвей не переставал удивляться собственному везению. Но на микробиологии оно, кажется, закончилось.

Матвей хорошо ответил первый вопрос, бодро прошелся по эшерихиям и их классификации по О-антигену. Механизм иммуноферментного анализа рассказать не смог. Он читал его вчера вечером, даже не в пять утра, но это из головы вылетело напрочь. Ответ он шлифанул безупречным рассказом препарата, а именно стафилококкового иммуноглобулина.

Экзаменатор был не очень доволен ответом по ИФА. Конечно, Матвей сказал только пару слов. Матвею казалось, что в этом не было ничего страшного, ведь на другие вопросы он ответил хорошо, пока экзаменатор не начал:

— Смотрите, — от этого тона сердце в пятки ушло. Матвей уже надеялся, чтобы он не сказал, что получается тройка, — У вас выходит четверка. Выше поставить не могу.

Матвей внутренне возмутился: как это выше поставить не может? Он же хорошо отвечал, неужели даже максимальный рейтинг не смог покрыть брешь в виде ИФА? Оценка за экзамен складывалась не только из ответа на экзамене, но и из баллов, набранных в течение года.

— Можно дополнительный вопрос? — спросил Матвей. Экзаменатор пожал плечами и бросил взгляд на стопку билетов перед ним.

— Тяните. Отвечайте тот же номер вопроса.

Матвей опустил руку на первую попавшуюся бумажку, прочитал билет и помрачнел еще больше. Ему попалась микробиология воды, которую он как раз-таки и читал в пять утра. А то, что повторялось в это время, из головы вышло уже пару часов назад.

Катастрофа. Матвей ничего не смог сказать по этому вопросу.

— Ну скажите хоть, чем отличается коли-титр от коли-индекса? — Матвей молчал как партизан. От такого верного бойца враги бы никогда не получили нужной информации.

Экзаменатор поставил четверку. Матвей был расстроен. Он так надеялся на пятерку, так старательно готовился, хотя это уже давалось намного тяжелее, чем в начале. Это сколько надо было поставить баллов за ИФА, если при максимальном рейтинге и хороших ответах на три других вопроса Матвей получил четыре? Ноль что ли?

Покинув корпус, Матвей сфотографировал зачетку и отправил фото в тг-канал с подписью:

«Я в бездну сделал шаг

И вернулся победителем

Хотя так и не узнал

И, если быть точнее,

Вернулся победитель, но вернулся ли я сам?»