Дотянуться до тебя

Анастасия Малькова (2024)

Матвей — начинающий музыкант и поэт, который боится явить свой талант миру. На паре по философии он знакомится ближе с Леной — девушкой из смежной группы. Она восхищается его стихами и помогает Матвею чувствовать себя увереннее. Лена становится его музой и вдохновением, и простая заинтересованность творчеством перерастает в дружбу. Матвей влюбляется в Лену и, кажется, чувствует взаимность, но Лена, как и подобает музе, ускользает из рук в самый волнующий момент. С каждым днём она становится все дальше, и Матвей не знает, было ли это все наваждением и сможет ли он дотянуться до нее.

Глава 19. Тяжело

Глава 19. Тяжело

Я влюбился в ту самую

С депрессией в полтора месяца

Я готов был забрать с собой всю её боль

Я готов был с ней вместе повеситься

© Aflapoid — Я влюбился

В ноябре начало происходить что-то странное.

Настроение Лены изменилось. Она стала более грустной и менее активной. На каждой лекции она сидела со сложным выражением лица, будто о чем-то крепко задумалась или глубоко ушла в себя, словно не было ничего вокруг неё.

Два занятия по физиологии человека и животных у них были совмещенные, потому что преподавательница Матвея заболела. Несмотря на то что Лена находилась на направлении «Физиология растений», этот предмет считался обязательным, поэтому его изучали все. Как и физиологию растений, которую Матвей будет проходить.

На физе Матвей как никогда хорошо наблюдал довольно резкую смену эмоций Лены. Перед парой Лена была весела и бодра, шутила и с одногруппниками, и с Матвеем. Потом началась самостоятельная работа, после которой Лена сникла. Преподаватель ушел проверять работы, вернулся, огласил результаты. Лена набрала мало баллов, из-за чего расстроилась еще больше.

— Лен, ты чего грустишь? — спросил Матвей. — Из-за баллов что ли?

Они сидели за одной партой. Матвей легонько пихнул Лену плечом, но та лишь выдала вымученную слабую улыбку и не ответила. Матвей понял, что угадал.

Матвей думал, что это только из-за физы, которая, очевидно, давалась ей непросто. Матвею она нравилась, так что он получал почти максимальный балл за самостоятельные. Он старался отвлечь Лену от мыслей о физе, и это удавалось. Она оттаивала и начинала улыбаться, смеяться. Но её грусть возникала даже вне стен кафедры физиологии, и Матвей понял, что дело не только в ней.

— У тебя что-то случилось? В последнее время у тебя настроение, ну… Совсем не очень, — старался как можно мягче говорить Матвей, когда они пешком шли из одного корпуса в другой.

Лена подняла голову к небу и выдохнула ртом пар.

— Ничего особо не случилось, просто начался ноябрь. Световой день короче, ночи длиннее. Темно, холодно. Меня это угнетает. Так каждый год бывает, не бери в голову, — отмахнулась Лена.

— И когда это у тебя обычно проходит?

Лена пожала плечами.

— Обычно с наступлением тепла. В марте-апреле.

Сердце Матвея от этих слов пропустило удар.

Он не хотел, чтобы Лене было перманентно плохо почти полгода. Он хотел скрасить её грусть и показать, что и в ноябре можно чему-то радоваться. Несмотря на световой день меньше девяти часов, на застилающий улицы снег и надвигающийся холод.

Однако проблемой, на которую Матвей не мог повлиять, — это учеба. В расписании появилась генетика — один из самых непростых предметов в их университете. На каждой паре надо было решать тест в компьютерном классе, отвечать устно и сдавать письменную работу. Обычно ручечкой по бумажечке нужно было написать генетическую задачу, но в начале семестра, когда они еще только изучали азы, бывали задания, где нужно что-то нарисовать: например, первое деление мейоза.

Тесты были невозможно тупыми. Не потому, что в них легкие вопросы, а потому они нерешаемые. Полкурса получали неудовлетворительные оценки. За это теоретически ничего плохого не случалось, однако в университете действовала балльно-рейтинговая система. Соответственно, чем меньше баллов, тем меньше шанс получить хорошую оценку на экзамене. Из-за этого многие ходили пересдавать эти злополучные тесты. Фактически это было отработкой. Матвей не был исключением и тоже перерешивал.

Лена так вообще ходила в компьютерный класс, как к себе домой. Если у Матвея появились проблемы где-то на пятом занятии, то у Лены — на втором или третьем, когда темы были еще несложные. Ко всему прочему, ей досталась преподавательница, у которой семь пятниц на неделе. Это был тот тип людей, который сегодня скажет одно, завтра — другое и еще возмутится, как кто-то мог подумать, что вчера она говорила такую несусветную чушь! Хотя вчера она чуть ли не била себя в грудь, говоря, что именно эти слова — истина последней инстанции.

Группа Лены сильно мучилась с этой преподавательницей. Матвей невзлюбил эту тетку заочно из-за рассказов Лены. Он терпеть не мог неопределенных людей. Непостоянство во мнении было для Матвея пыткой.

Им было сложно договориться, чтобы погулять, как раньше. Когда была свободна Лена, Матвей занят, и наоборот. Лена начала ходить на тренировки, а Матвей по-прежнему посещал репетиции. График уплотнился, а возможности для встреч сократились. Это очень угнетало Матвея.

Но из круговерти дел все-таки удалось вырваться, и Матвей пошел в гости к Лене сразу после репетиции. Он предупредил, что голоден, и Лена сказала, что приготовит для него что-нибудь. Это очень тронуло Матвея, но он настоял на том, чтобы поможет в готовке.

На ужин было картофельное пюре с гуляшом. Лена мыла картошку, а Матвей её чистил, разрезал пополам и бросал в кастрюлю. Лена заранее разморозила мясо, так что приступила к его нарезке после мытья картошки. Матвей резал лук, который был настолько ядреным, что глаза защипало моментально.

— Птичку жалко? — хихикая, спросила Лена, пока Матвей заливался слезами.

— Очень, — сказал Матвей и сильно зажмурился. Это не помогло — слезы все еще текли.

— Иди умойся, горе луковое, — продолжала стебать Матвея Лена, за что получила легонький щелбан. — Ау!

Матвей ушел в ванную, вымыл руки, а потом ополоснул лицо холодной водой. Стало значительно легче. Матвей посмотрел на себя в зеркало: глаза были настолько красные, будто он рыдал час без остановки.

— Какое полотенце взять? — крикнул через всю квартиру Матвей.

— Красное!

Матвей увидел висящее на крючке красное полотенце, взял его и промокнул лицо. Он поймал себя на мысли, что во второй визит он чувствует себя более уверенно. Точно так же было и у Лены: в первое посещение она называла себя котом, который изучает пространство, а во второй раз уже была как у себя дома.

Когда картофель сварился, Матвей слил с него воду, а Лена начала её толочь.

— Это мое самое нелюбимое занятие, — сказала Лена, засучивая рукава своего сиреневого лонгслива. Матвей сказал, что в таком случае может сам потолочь картошку, но Лена была непреклонна. — Нет, я сама. Я покажу ей, кто в доме хозяин.

Матвей засмеялся. Лена начала активно орудовать толкушкой.

— Больше всего мне не нравится, когда остаются комочки, — Лена остановилась и посмотрела в кастрюлю, после чего начала толочь с удвоенным остервенением, — дурацкая картошка, почему ты получаешься с комочками?!

Матвей не смог сдержать смеха при виде это картины. По окончании они добавили в пюре сливочное мало и обжаренный лук.

Он думал, что будет гуляш по типу того, что готовят в детских садах, школах, лагерях. Тот самый вкус детства, который, наверное, помнит каждый. Лена решила сделать проще. Она просто обжарила мясо на сковороде, добавили специи, а потом залила это все водой. Матвей наблюдал с интересом. Ни его семья, ни он сам так никогда не готовили мясо. Однако получилось вкусно. Матвей решил, что попробует как-нибудь сделать это дома.

За ужином они разболтались. Главной темой была, конечно же, учеба. Лена снова делилась невероятными историями с генетики.

— Она задала на дом задачи. Мы решали их по её методичке, читали её лекции, которые она советовала разбирать. Пришли на пару, а она сказала, что наше решение — полное фигня. Еще и спросила, где мы этот бред взяли. Когда сказали, что из её методичек, знаешь, что она сказала?

— Что? — спросил Матвей, у которого почти дергался глаз от испанского стыда.

— Сказала, что не могла такой бред сказать.

Матвей тяжело вздохнул. Ему было искренне жаль группу Лены. Сам бы такое он не хотел переживать.

Лена отставила пустую тарелку и тоже вздохнула.

— Иногда я думаю о том, что меня в университете держит только то, что бабушка и дедушка хотят, чтобы я получила высшее образование.

Для Матвея это звучало как гром среди ясного неба. Не успел он сформулировать внятный ответ, как Лена продолжила:

— Не то чтобы мне не нравится учиться, просто… Тяжело. Особенно с этой генетикой дурацкой.

Матвей не знал, как реагировать. Он положил руку на плечо Лены и слегка его сжал в качестве поддержки.

— Это пройдет. И генетика тоже рано или поздно закончится. В следующем семестре, скорее всего, будет другой препод.

— Да, конечно, закончится, — сказала Лена, но как-то невесело. — Просто я немного не так представляла учебу. Думала, не будет бесполезных предметов. Преподаватели не будут… Такими. Казалось, это осталось в школе, но я ошибалась.

Матвей, в общем-то, понимал тревоги Лены. Он тоже не понимал, зачем на биофаке такие предметы, как история России, несколько предметов, связанных с информатикой, культурология. Он бы понял, зачем разные виды химии, но не понимал, зачем предметы информатика, информационные технологии, биоинформатика. Не понимал он, почему их так сильно дрючили на анатомии. Конечно, еще и странные преподаватели демотивируют. У Матвея была такая по английскому языку и, видит бог, он был невероятно счастлив, когда этот предмет закончился.

Но все равно слова Лены звучали кошмарно.

— Тебе не нравится выбранная специальность?

— Нравится, конечно. Это просто временные трудности. Я не хочу отчисляться. К тому же осталось-то немного доучиться.

Матвей не понимал Лену: с одной стороны она говорила, что её устраивает учеба, с другой — говорила, что терпеть немного. Если нравится учеба, то как можно её терпеть? Матвею нравился биофак, и у него никогда не возникало мысли, что ему все осточертело. Да, он, конечно, уставал, но всерьез о таком не думал. А Лена, кажется, размышляла, но пыталась скрыть это.

Матвей не знал, что и думать на этот счет.

***

В середине ноября прошел квартирник по типу того, что был в марте. Матвей, конечно, на нем снова выступал с песней под гитару, только теперь не как инициативный слушатель, а непосредственный участник. Прошло чуть меньше восьми месяцев, и он оказался по ту сторону сцены. Удивительные метаморфозы. Лены на мероприятии не было, потому что она была занята.

После него, когда наступила небольшая передышка, Матвей начал читать книгу «Кафе на краю земли», которую Арина подарила ему еще в прошлый Новый год. Он закончил эту небольшую историю за три лекции и остался под большим впечатлением. Книгу можно было разбирать на цитаты, которые станут важными жизненными советами. Впрочем, они и были таковыми.

Книга затронула темы смысла жизни, удовлетворенности своей жизнью. Главный посыл состоял в том, что очень важно заниматься тем, что человеку нравится, и тогда он обретет счастье. После прочтения Матвей понял, что движется в правильном направлении: он любит биологию, музыку, поэзию и получает от этого удовольствие. Он, конечно, не знал, вырастет ли занятие музыкой из простого хобби в работу, но вот биология — это действительно то, чем он хотел заниматься на работе.

Он решил подарить эту книгу Лене. Возможно, «Кафе на краю земли» поможет ей разобраться со своими противоречивыми мыслями. Да, это было похоже на причинение добра, о котором Лена не просила, но Матвей не будет рассказывать, зачем он ей это дарит. Хорошо, если Лена дочитает до конца и сделает какие-то выводы, а если нет, то не Матвею судить.

Он решил вручить подарок на лекции по биогеографии. Как только начался перерыв, Лена собралась покинуть аудиторию, но Матвей попросил её задержаться.

— У меня кое-что есть, — сказал он и открыл рюкзак. Лена от удивления и предвкушения протянула:

— О-о-о, интересно.

Матвей усмехнулся и вытащил книгу. Лена ахнула и приложила одну руку к груди, второй — приняла книгу.

— Матвей, по какому поводу?

— Просто так, — он пожал плечами, — прочитал на днях эту книгу и решил подарить тебе такую же. На меня она произвела большое впечатление.

Лена улыбнулась и протянула руки для объятий. Матвей с готовностью обнял её в ответ.

— Спасибо большое! — она продолжала лучезарно улыбаться после того, как они отстранились друг от друга. Видеть Лену такой было приятно. Приятнее вдвойне, что это Матвей смог её осчастливить. Во время посиделок у неё дома Лена тоже выглядела веселой. Значит, еще не всё потеряно?

Однако это не помогло исправить ситуацию с редкими встречами. Через пару недель Матвей спросил, прочитала ли Лена книгу, на что она сказала:

«Начала, но немного. Это книга, над которой надо посидеть, читать вдумчиво»

Звучало как описание учебника по биогеографии, но Матвей комментировать не стал. Он спросил, могут ли они встретиться на выходных. Лена написала, что и в этот раз тоже не получится.

«Мы стали так мало видеться. Я скучаю. А ты нет?»

Матвею казалось, что он унижается, печатая это, но у него уже так накипело от ситуации, что сказать что-то другое не получалось.

Лена писала долго. Когда Матвей уже решил забавы ради спросить, что она так долго пишет, она отправила:

«Я не умею скучать. Я не чувствую скучание по человеку как таковое. Мне достаточно общения в переписке, тогда у меня нет ощущения, что человек пропал из моего поля»

Матвей испытывал горечь, но в то же время облегчение. Горько ему было от того, что Лена фактически созналась, что не скучает по нему, а еще из-за того, что не считает проблемой, что они почти не видятся вне учебы.

Легче ему стало, потому что то, что Лена не соскучилась, не связано с ним. Матвея сильно покоробила фраза «Не успела соскучиться», брошенная ей в конце июня. Тогда он почувствовал себя каким-то дураком, но теперь понял, что тут то же самое, что с обрыванием переписок. Это просто особенность Лены, а не вина Матвея.

С другой стороны, проще от того, что Лена нуждается в их встречах меньше, чем Матвей, не становилось.

***

Матвей ходил теперь на лекции не только для того, чтобы почитать на них книги, но и чтобы увидеться с Леной. Он высматривал в толпе белых халатов её кудряшки. Если к началу лекции Лена не появлялась или вообще не приходила, накатывала досада, но когда она все-таки приходила к первой или второй половине лекции, сердце радостно трепыхалось в груди.

Матвей написал Лене, когда ехал в автобусе, спросил, будет ли она на лекции, на что получил положительный ответ. В этот раз в аудитории она села не с Матвеем, а со своей группой, но подошла к нему на перерыве, чтобы поздороваться и обняться. Они также договорились пойти в другой корпус на пару вместе пешком.

Матвею пришлось долго ждать её. В корпусе было очень много людей — конечно, ведь в холл высыпал весь курс по окончании лекции.

Он высматривал Лену у выхода с лестницы, у гардероба, но её все не было. На сообщение «Ты где?» она не отвечала. Матвей начал нервничать. Неужели снова придется идти одному, так и не дождавшись? Опять куда-то пропадет, а потом появится в сети за пару минут до занятия. Тогда, пожалуй, проще будет поехать на автобусе, а не телепать пешком. Матвей ходил, а не ездил исключительно из-за Лены.

Когда Лена появилась в поле зрения, двигаясь от выхода с лестницы к турникету с пальто в руках, у Матвея как камень с плеч упал. Она быстро оделась, и они наконец-то очутились на улице, где большое количество студентов так сильно не давило своей массой.

— Наконец-то! Я уж думал, что так и не дождусь тебя. Ты не отвечала на сообщение, — поделился Матвей своими расстроенными чувствами.

— Да? Ты писал? Я даже не видела, — Лена достала телефон из кармана и посмотрела уведомления. — Блин, и правда. Прости. Просто наша группа остановилась поговорить с преподавательницей. Староста уточнила кое-что по поводу курсовой, я тоже решила остаться послушать.

Сегодняшнюю лекцию читала преподавательница, которая вела у группы Лены биогеографию.

Матвей шумно выдохнул через нос. Вот снова Лена так.

— Почему ты не предупредила? Еще чуть-чуть, и я бы ушел.

— Ну, пошёл бы тогда, — абсолютно спокойным тоном сказала Лена, но сама по себе фраза звучала так жестко, будто Лене не просто пофигу на то, есть Матвей рядом с ней или нет, а прямо-таки насрать.

Матвей от возмущения даже остановился. Лена сделала два шага вперед, но заметив, что Матвей не идет рядом, обернулась и остановилась.

— Пошёл бы? Но мы же договорились! Я тебя точно так же ждал в прошлый раз, когда ты после лекции предложила пообедать. Ты ушла и ничего не написала! Я не хотел идти есть один и не хотел ждать тебя, как дурак, почти до талого.

— А я не хотела, чтобы ты летом обнимал меня за руку, и сказала об этом. Ты ответил: «Зато я хочу». Что теперь, будем перебрасываться, кто что хотел, а что — нет? Я же извинилась.

Матвей забыл как дышать. Слова Лены оглушили его.

— Когда это было?

— Я же сказала: летом. В июне. Или в конце мая. Я точно не помню. Но я не хотела, чтобы ты прикасался ко мне в тот момент, но тебе было все равно.

Матвей прикрыл глаза на несколько секунд и устало потер переносицу.

— Я не помню такого. Почему ты не сказала тогда, что тебе это не нравится? Почему не отстранилась?

Лена пожала плечами.

— Я и сама не ожидала таких слов от тебя. Просто подумала: «Ну ладно». Ты и сам оторвался через несколько секунд, но мне все равно было неприятно.

Матвей почувствовал, как к горлу подступает ком, который не удавалось проглотить. Он ощущал себя от этого факта мерзко. После прошлых отношений он терпеть не мог свою излишнюю прилипчивость и старался контролировать себя. Он вообще не помнил этот случай, но Лене поверил, потому что допускал, что мог ляпнуть что-то такое, шутя и не видя, что другой человек серьезен.

«Спи, я завтра зайду за тобою с первым лучом

Я хочу быть слабее, хочу быть с тобою всё чаще и ближе

Я тебя обожгу, но я всё же прижмусь своим жарким плечом

К белым снежным губам, и уже никогда, никогда не увижу»

— Извини за тот случай, — сказал Матвей. Ему было очень стыдно. Он хотел стать другим. Он хотел быть менее нервозным и более спокойным в отношении тех, кто ему дорог. Он хотел, чтобы его чувства выливались из него не столь бурным потоком, чтобы в итоге не заливали собой все, как цунами, и не сжигали, как пожар.

— Да забей, Матвей. Это было давно.

Но Матвей не мог забить. Стыд никак не уменьшался. Ему хотелось провалиться сквозь землю, но вместо этого он продолжал идти рядом с Леной.

Пожалуй, это было тяжелым временем не только для Лены