Я – Мелантэ

Джо Смит (2024)

Александра приехала на Итаку, чтобы разгадать тайны древнего мира, но её ждёт не просто археологическое открытие. Во время раскопок она находит странный артефакт — кусок метеорита с символом Афины, — и внезапно видит образы из прошлого: море, дым, сражения… и голубоглазого юношу с медными волосами. Вскоре ей становится ясно: находка гораздо больше, чем просто реликвия. Это ключ к событиям тысячелетней давности, к тому, что действительно происходило в эпоху легенд. На стенах древнего святилища Александра обнаруживает росписи: Пенелопа в ожидании мужа, Одиссей на корабле… и тот самый юноша, Телемах, загадочный и манящий. Когда Александра понимает, что этот мир прошлого зовёт её, она сталкивается с выбором: вернуться к привычной жизни или рискнуть всем, чтобы узнать, кем она была и почему её так тянет к древней Итаке. Она должна разгадать тайну своей связи с этим местом… и понять, кто она на самом деле: Александра или Меланте?

Глава 7

Дворец Одиссея казался застывшим во времени, будто древний миф, оживший и получивший форму среди зелёных холмов. Его грубые каменные стены возвышались над землёй, укрывая мир внутри от ветров и любопытных взглядов. Однако за этой суровой оболочкой скрывался мир, где практичность гармонично сочеталась с красотой. Просторные залы, украшенные гобеленами и расписными сосудами, казались сценами из эпоса, а кладовые, полные зерна, вина и масла, говорили о повседневной жизни, неотделимой от легенд.

Когда скрипнула тяжёлая деревянная дверь, нас встретил воздух, напоённый ароматами лавра, мёда и смолы. Женская половина дворца, куда нас привёл Телемах, дышала тайной и умиротворением. Здесь жизнь текла неспешно, будто время само не осмеливалось нарушить покой этого места. На низких столах лежали корзины с шерстью, гребни, и крошечные глиняные сосуды, из которых веяло сладковатым запахом масел. Сундуки из кипариса вдоль стен были украшены резными изображениями рыб и птиц, словно природа стремилась напомнить о себе в каждой мелочи. Лампы из бронзы, подвешенные на цепях, отбрасывали мягкий золотистый свет, который переливался на полах из терракотовой плитки.

На узорных коврах, повторявших мотивы морских волн, угадывался дух далёкого Эгейского моря. Свет проникал сквозь узкие окна, играя на покрывалах из изумрудных и золотистых тканей, расстеленных на широком ложе.

Пенелопа, сидевшая у окна, напоминала воплощение самой Греции — величественная и неизменно печальная. Её хитон цвета бурного моря спадал мягкими складками, подчёркивая тонкий силуэт, а золотистый пояс с тончайшей вышивкой казался символом как изящества, так и силы. В волосах, уложенных в замысловатую причёску, сверкала диадема из бронзы, а серьги, инкрустированные бирюзой, покачивались при каждом её движении.

— Мать, — тихо произнёс Телемах, делая шаг вперёд.

Пенелопа подняла глаза, и в их глубине мелькнула тень облегчения, смешанного с тревогой.

— Ты вернулся, — сказала она, её голос был ласковым, но в нём угадывалось напряжение, словно за каждым словом скрывалось ещё одно, несказанное.

— И не один, — добавил Телемах, отступив в сторону, чтобы представить меня. — Это Меланте. Она…

Он замялся, и в этот момент я ощутила всю сложность своего присутствия здесь.

— Она пришла издалека, чтобы помочь нам, — закончил он наконец.

Взгляд Пенелопы скользнул по мне, изучающий, проницательный, словно она пыталась увидеть не только то, кто я, но и кем могу стать.

— Добро пожаловать, Меланте, — произнесла она, и её голос обволок меня, как шелк.

— Благодарю, — ответила я, опуская голову в знак уважения.

Мы присели на низкие табуреты у очага, где слуги быстро подали чаши с вином, смешанным с мёдом, и тарелки с оливками, сыром и лепёшками. Пока я слушала, как их голоса перекликались, мои глаза не могли оторваться от лица Пенелопы. Я замечала, как её взгляд снова и снова возвращался к Телемаху, словно она искала ответ на вопросы, которые боялась задать.

— Женихи всё ещё здесь? — спросил Телемах, его голос дрогнул, выдавая внутреннюю ярость.

Пенелопа кивнула. Линия её губ стала тоньше.

— Они не уходят, — сказала она. — С каждым днём их всё больше. Они требуют решения. Я не знаю, как долго смогу тянуть.

— Ты должна ждать, — отрезал он.

— Я жду, — её голос дрогнул, но она не отвела взгляд. — Только как долго я смогу?

Её боль была почти осязаемой, и я поняла, что Пенелопа ждёт не просто мужа. Она борется за право оставаться верной себе, несмотря на тяжесть времени.

— Если позволите, — осторожно сказала я, — у меня есть идея, как можно выиграть время.

Мой голос прозвучал неожиданно громко в тишине, но в тот момент я знала: настал момент действовать.

Пенелопа подняла на меня взгляд, полный тонкого удивления, в то время как Телемах прищурился, словно пытаясь разгадать, что именно я собираюсь сказать.

— Говори, — мягко произнесла она, её голос звучал как шелест ветра в маслиновой роще.

Я сглотнула, стараясь подобрать слова так, чтобы не показаться дерзкой.

— В моём мире существует легенда о вас, — начала я. — Говорят, вы обманули женихов, пообещав выйти замуж, как только закончите ткать саван для вашего свёкра. Но по ночам вы распускали ткань, чтобы никогда не завершить работу.

Пенелопа слегка наклонила голову, её губы изогнулись в улыбке, в которой читалась скрытая хитрость, словно эта история была для неё старым другом, вернувшимся спустя годы.

— Любопытно, — протянула она, снова обращаясь к своей прялке. — Знаешь, наш аэд однажды сказал мне нечто похожее. «Нужно ткать время, госпожа, — говорил он. — Оно может быть твоим союзником, если ты научишься направлять его ход».

Её пальцы скользнули по золотистой нити, движение это быль столь естественным, что казалось почти магическим. На мгновение она застыла, её взгляд устремился куда-то в прошлое, где, казалось, звучали слова этого древнего совета.

— И всё же, кто бы мог подумать, что такая хитрость могла стать известной за пределами этих стен? — добавила она с тенью усмешки.

— Это больше, чем хитрость, — сказала я. — Это гениальный замысел. Возможно, он пригодится вам снова.

Пенелопа подняла на меня долгий, испытующий взгляд, словно пытаясь измерить вес моих слов. Затем она кивнула, с выражением, которое принадлежало не только ей, но и всем её предкам.

— Аэд был прав, — произнесла она, больше обращаясь к себе, чем ко мне. — Время — союзник, но оно же может стать ловушкой, если не знать, как с ним обращаться.

Её лицо на мгновение стало ещё более сосредоточенным, в нём читалась стойкость женщины, которая пережила слишком многое, чтобы позволить себе ошибаться.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Мы начнём.

Телемах не произнёс ни слова, но я заметила лёгкий огонёк одобрения в его взгляде.

Позже, когда солнце опустилось к линии горизонта, я осталась одна на ступенях дворца. Багровые отблески заката ложились на море, делая его поверхность похожей на мерцающее золото. Я вдыхала солёный ветер, когда услышала мягкие шаги.

Телемах приблизился почти бесшумно, как всегда.

— Ты дала ей возможность выиграть время, — сказал он, садясь рядом. Его голос был низким, почти шёпотом.

Я чуть повернулась к нему, всё ещё ощущая тяжесть слов Пенелопы.

— Время — это всё, что я могла ей предложить, — ответила я, глядя в мерцающие волны.

— Иногда этого достаточно, — заметил он, его голос звучал с той же мудростью, что и у его матери.

Мы молчали, слушая, как вечерний ветер нашёптывает свои секреты в высоких соснах. Этот момент — простой и тихий — казался почти священным.

— Ты удивительная, Меланте, — произнёс он наконец, его взгляд задержался на мне, изучая меня так, словно он видел меня впервые.

Я почувствовала, как моё лицо вспыхнуло под его взглядом, но я удержала его глаза.

— Ты так думаешь?

— Я знаю, — сказал он, и в его словах была не только уверенность, но и нечто большее, чего я боялась понять.

Его пальцы едва коснулись моих, лёгкое движение, которое могло бы показаться случайным, если бы не тихий трепет, который я ощутила. В его глазах светилось что-то, от чего дыхание перехватило.

— Ты… тоже удивительный, Телемах, — прошептала я, голос мой был едва слышен.

Между нами повисла тишина, напряжённая, как струна. А потом он наклонился, и его губы коснулись моих с такой осторожностью, словно боялся разрушить этот момент. Этот поцелуй был мягким, как дыхание ветра, и одновременно глубоким, как море, которое окружало нас.

Когда он отстранился, его взгляд стал ещё серьёзнее.

— Теперь ты знаешь, — произнёс он, его голос звучал, как обещание.

Я улыбнулась, ощущая, как тепло разливается по всему телу.

— Теперь я знаю.