Пособник

Дмитрий Ардшин

Город оккупируют пришельцы. Одни горожане (и таких большинство) смиряются под ударом судьбы и пытаются к нему приспособиться. Другие считают, что свобода лучше, чем несвобода и надо оказать сопротивление космическим захватчикам. А вам что нужно: смирения или мужества? Думайте сами, решайте сами. Каждому своё.

23

Намыливая руки, встрепанный Егор посмотрелся в зеркало. Лоб морщился и прыщавился. На смуглом простоватом лице под мутными глазами темнели круги. Да уж. Далеко не Рыков и тем более не Хамфри Богарт. В зеркале за спиной померещилась и криво усмехнулась шляпа с сигаретой в зубах. Егор вышел из ванной комнаты.

Моя посуду, мать смотрела «День сурка». Шагнув с тротуара на дорогу, метеоролог Фил угодил ногой в глубокую ледяную лужу и промочил ботинок. Страховщик Нед обидно рассмеялся.

Егор с отвращением посмотрел в тарелку. Вспомнил уплетавшую душу Настю.

Доедая котлету, отец вгляделся в лицо Егора. Так все-таки был он там или не был?

— Больше ничего нет что ли? — Спросил Егор

— Ну, как же. Лобстеры, королевские креветки, черная икра, устрицы, трюфель, ростбиф, хамон, фуагра. — Глядя на экран и протирая кухонным полотенцем кастрюлю, сказала мать.

— Понятно. — Егор вздохнул… Пережевывая подгоревшую котлету с пережаренной картошкой, Егор вспомнил, что Чад рассказывал о гурманах, которые лакомяться своей душой. Замутило. Поморщился. — Что? — Егор переглянулся с отцом. С усмешкой покачав головой, отец бросил взгляд на экран телевизора. Егор отодвинул тарелку. — Спасибо.

— Уже? — Спросила мать.

— Что-то нехорошо мне. — Егор вышел.

Наталья Алексеевна вздохнула:

— Ох, Егор, Егор… Допрыгается он.

— Хватит тебе. — Калганов поднялся из-за стола. — Ничего с ним не случиться.

— Ты уверен? А если все-таки случиться? Я ведь не переживу. — Наталья Алексеевна поморщилась и скривила дрожащие губы. Вот-вот заплачет.

— Все обойдется. — Калганов обнял жену… и увидел сидевшую за столом Пушкареву. Впившись в Калганова красными глазами, старуха усмехнулась.

— Кого ты там увидел? — Жена обернулась и тоже посмотрела на стол

— Никого. — Калганов вышел из кухни.

— Кто там? — Испуганно крикнула жена. Вадим Витальевич промолчал. — Сколько это будет продолжаться? А? — И зазвенела разбитая тарелка.

— Истеричка… — Поежившись, тихо сказал Калганов.

Из закрытой маленькой комнаты доносилось грустное контральто. На дверной ручке висела табличка: «Не входить. Опасно для жизни».