Воспоминания из неволи

Tem Noor (2024)

Жизнь главного героя, выходца из Казахстана, переворачивается, когда его арестовывают в Сан-Франциско по ордеру Интерпола за махинации, причинившие многомиллионный ущерб. Он оказывается в иммиграционной тюрьме США, а затем его отправляют на родину, где его ждёт жестокая реальность: изоляторы и исправительная колония. Герой сталкивается с криминальными группировками, унижениями и суровыми порядками, но сохраняет свои принципы и внутреннюю стойкость. Это история о человеке, который, несмотря на испытания, сумел сохранить своё достоинство и остаться верным себе в условиях, где каждый день — борьба за выживание.

Глава 21

Районное отделение полиции, куда меня доставили, располагалось в угловатом сером здании с выцветшим фасадом, облицованным дешевым пластиком. Вместо парадного входа меня провели через неприметную дверь со стороны парковки, куда доступ был открыт лишь служебным машинам, прошедшим проверку на контрольно-пропускном пункте. Наручники щелкнули на моих запястьях, а я, машинально всматриваясь в соседние дома, безуспешно пытался понять, в какой части города нахожусь.

— Иди, иди, не отвлекайся, — нетерпеливо подтолкнул меня полицейский. За это время их передо мной прошло столько, что я перестал различать их лица. Все они сливались в однообразную массу, объединённую, казалось, единственным атрибутом — сигаретами. Это был символ системы, словно дым пропитывал саму её суть. Здесь курили везде: в кабинетах, камерах, туалетах, на улице, в машинах — отовсюду тянулись клубы табачного дыма. Иногда мне начинало казаться, что даже воздух снаружи впитал этот запах и был пронизан сигаретной гарью.

Поднявшись на третий этаж типичного административного здания, меня ввели в тесный кабинет и, не удостоив лишними словами, прицепили наручниками к батарее. В углу мерцала настольная лампа, её тусклый свет лениво ложился на скудную обстановку: старый стол, несколько шатающихся стульев, железный сейф и шкаф с синеватыми папками, пустыми и пыльными.

В комнате было прохладно, и холод проникал под кожу, несмотря на батарею, к которой я был прикован. В ушах продолжало звенеть от многочасового перелета, словно остатки какого-то далёкого гула не хотели отпускать меня.

Прошло несколько минут, прежде чем в кабинет, не обратив на меня ни малейшего внимания, вошли двое сотрудников в гражданской одежде. Они опустились на стулья, синхронно вытянули сигареты и, закурив, уставились в экраны своих телефонов.

— Курить будешь? — хмуро глянув на меня из-под лба, один из них протянул пачку. Я отказался, и он, удивлённо приподняв брови, вернулся к своим бумагам, строча что-то в небольшом блокноте под шумные звуки, доносящиеся с телефона его сослуживца.

В дверь постучали.

— Заходите! — гаркнул тот, что сидел за столом.

В комнату ввели молодого парня, худого, как тростник, тоже в наручниках. Следом за ним вошли две женщины в возрасте. Полицейский с телефоном, едва завидев их, поспешно покинул кабинет.

— Тааакс… сейчас мы его оформили… — начал сотрудник с профессиональной отрешённостью в голосе, машинально перелистывая бумаги на столе. — Я пока ничего сказать не могу, следствие начнётся, там видно будет: потом суды, приговор… Сейчас он здесь пока побудет, мы его вниз отведём, а потом в изолятор отвезут, там побудет… — Он говорил ровно, без эмоций, словно перед ним были не люди, а формальности, которые надо уладить.

Женщина, судя по всему, мать задержанного, всхлипывала, крепко сжимая пальцы на полях старого платка. Рядом с ней стоял молодой парень с опущенной головой, словно безликая тень, потерянный и подавленный.

— Ладно, не волнуйтесь вы так, — проговорил он с холодным, обыденным спокойствием, ни разу не взглянув на женщину. — Ничего с ним не случится!

Она обернулась к своему сыну, и я невольно заметил, как её профиль внезапно открылся передо мной. Лицо её было удивительно красивым, несмотря на следы усталости и тревоги. Слёзы размыли тушь, которая тонкими чёрными линиями стекала к скулам, а под глазами выделялись красноватые прожилки, словно от недосыпа или переживаний. Вторую женщину я разглядел не сразу, но её уверенная речь, насыщенная профессиональными терминами, быстро дала понять, что это адвокат, пришедшая представлять интересы молодого парня.

О чём именно шла их беседа, мне трудно вспомнить. Однако вскоре в кабинет вернулся второй полицейский, на этот раз в форме, и нас обоих — меня и моего нового соседа по несчастью — отправили на первый этаж, в так называемые «обезьянники». Это были камеры в отделении, где временно содержали задержанных до выяснения обстоятельств.

Как только дверь камеры захлопнулась за нами, ноздри тут же ударил невыносимый запах — смесь мочи, кала и давно немытого человеческого тела. Внутри царила кромешная тьма; единственным ориентиром служили тонкие полоски света, проникающие через щели в железных дверях. Но вскоре мой спутник закурил, и смрад немного рассеялся под плотным облаком сигаретного дыма.

Этот парень, несмотря на мрачные обстоятельства, оказался удивительно разговорчивым. Как выяснилось, несколько лет он провёл в бегах, скрываясь от закона после драки, которая закончилась смертью его друга.

— Это только кажется, что можно жить спокойно, когда скрываешься, — говорил он, нервно затягиваясь сигаретой и глядя куда-то в пустоту, словно видя там нечто жуткое, — Постоянный страх, что за тобой следят… Кажется, что вот-вот выйдешь на улицу, и тебя «хлопнут» менты, или дверь выломают посреди ночи… Нет, так жить невозможно. Лучше отсидеть своё на зоне и выйти свободным, чем каждую минуту бояться.

Он нервно рассмеялся, но в его смехе не было ничего весёлого — скорее, это был смешок отчаявшегося человека, уставшего от постоянного напряжения.

— А ты не боишься колонии? Особенно с твоей статьей… — его глаза искоса следили за мной, исподлобья, но взгляд был напряжённый, полон тревоги.

— Ты же в курсе, что по статье за мошенничество там жизнь несладкая? — продолжил он, опустив голос. — Таких, как ты, сразу «ставят на счётчик». Денег выбивают… избивают, пытают… Тебе лучше не говорить, что тебя из Америки привезли. Да и о своём деле лучше молчи. Там ведь свои правила, воровские понятия, а ты среди таких… сам понимаешь. Я, пока скрывался, многое узнал про зэков. Остерегайся тех, кто раньше занимался криминалом. Меньше знают — крепче спят.

Он тяжело вздохнул и умолк, погружаясь в свои мрачные мысли.