Воспоминания из неволи

Tem Noor (2024)

Жизнь главного героя, выходца из Казахстана, переворачивается, когда его арестовывают в Сан-Франциско по ордеру Интерпола за махинации, причинившие многомиллионный ущерб. Он оказывается в иммиграционной тюрьме США, а затем его отправляют на родину, где его ждёт жестокая реальность: изоляторы и исправительная колония. Герой сталкивается с криминальными группировками, унижениями и суровыми порядками, но сохраняет свои принципы и внутреннюю стойкость. Это история о человеке, который, несмотря на испытания, сумел сохранить своё достоинство и остаться верным себе в условиях, где каждый день — борьба за выживание.

Глава 8

Яркий свет от лампы ослепил меня сквозь сомкнутые веки. Я зажмурился и прикрыл лицо руками, пытаясь закрыться от назойливого света. Неудивительно, что моя койка пустовала — лампа висела прямо над моей койкой.

— Шесть утра! Подъём, всем подъём! — раздался скрипучий голос из динамиков, нарушив тишину и покой. Немного полежав, я с неохотой поднялся и, едва спустившись с кровати, чуть не сбил с ног моего соседа — индуса. Возле входа в блок уже раздавали подносы с завтраком. Вяло переступая с ноги на ногу, я присоединился к сонной очереди.

Мне не терпелось познакомиться с русским, но, пока я дождался своей очереди, за столом, где он сидел, уже не осталось свободных мест. Утро за завтраком в тюрьме всегда проходило в угрюмой тишине — слышно было лишь, как пьют молоко, хрустят хлопьями, да вскрывают упаковки с арахисовым маслом. Закончив трапезу, заключённые один за другим возвращались на свои койки и вновь погружались в сон, который продолжался до одиннадцати часов дня — до следующего приёма пищи. Многие считали, что так время идёт быстрее.

После первого тюремного завтрака мне не хотелось спать, но и найти себе занятие было непросто. Я стал бродить по второму этажу, стараясь как можно дольше оставаться в солнечных пятнах, пробивавшихся сквозь окна. Тишина в тюрьме была столь густой, что с первого этажа доносился целый оркестр храпящих заключённых. На сердце было тягостно, и мысли раз за разом возвращались к событиям вчерашнего дня, словно бесконечная круговерть. Час прошёл в бессмысленной ходьбе и тяжёлых размышлениях, и, наконец, я вернулся на свою койку. Измождённый душевной тревогой, я незаметно уснул.

Несколько часов пролетели, словно миг. Во второй раз за день я пробудился от громкого звучания испанской речи, доносящейся с телевизора. Обеды и ужины, в отличие от утренней трапезы, проходили оживлённее — за столами не умолкали смех, шутки и грубые возгласы арестантов, наполнявшие помещение какофонией звуков.

Мы ели скромный обед: консервированный суп, курица с овощами, хлеб и десерт. В разгар трапезы голос из динамиков объявил о прогулке на крыше, и тут началось что-то невообразимое. Крики, смех, радостные вопли — арестанты восприняли известие с детской радостью.

Через несколько минут стало понятно, чему они так ликовали. Нас вывели на крышу тюрьмы, и я сразу ощутил, как лицо обжигает яркое калифорнийское солнце. В воздухе витали запахи жареного барбекю, зелени и цветов, а где-то вдалеке, будто из другого мира, доносился гул проезжающих машин.

Крыша представляла собой бетонированное пространство, чуть меньше стандартной баскетбольной площадки. Арестанты с громкими криками делились на команды для «тюремного футбола», в котором не было ни правил, ни безопасных ходов, зато всегда присутствовала угроза травм. В центре возвышалось баскетбольное кольцо — желающих поиграть в баскетбол было меньше. В дальнем углу располагалась массивная конструкция — гибрид турника, брусьев и тренажёра для пресса, нечто, что при желании можно было назвать спортзалом.